– Уже рассвет, – потянувшись к окну сказала она.

– Я вижу тебя. Вот, посмотри, я рисовал тебя, пока ты спала...

* * *

Таня с бабушкой встречали поезд. Людмила Владимировна не могла стать в сравнение с теми бабушками, которые пекут пирожки и вышивают крестиком. Это была энергичная и в то же время артистичная женщина. Она безумно понравилась Даше. Таня радовалась, все в ее глазах приобретало некий смысл, когда она предчувствовала, что эти каникулы станут завершением какой-то истории, уже давно связавшей их.

Людмила Владимировна знала о внучке все до последней капельки тех слез, которыми Таня плакала ночами, уткнувшись в длинноухого зайца своих грез. Она догадалась, что этого зайца зовут Стас.

С вокзала они сразу же отправились домой. Бабуля всех уместила в своем шикарном джипе и по дороге рассказывала о том, кто на каком этаже будет жить, благо домик у Людмилы Владимировны был подстать отелю.

«Зимний курорт» сводил с ума своим здоровой атмосферой. Город оказался очень миниатюрным. И первые два дня гости Тани были очарованы. Гуляя по проспекту, они заходили на выставки, и Даша хотела остаться жить в одном из музеев, где красовались вещи конца восемнадцатого века. Костя отговаривал ее так, как если бы она действительно решилась на это. После культурных походов, в которых каждый смешил друг друга по любому поводу, начались походы спортивные, где смешно было абсолютно все.

Воздушные снежные пространства легко, в каком-то безмятежном полете, поднимались и опускались, когда чувствовался спуск по белому скату горы. Даша бесстрашно держалась на лыжах и, каждый раз выбирала трамплин покруче.

– Осторожней! Выше все равно не взлетишь! – кричал ей Стас.

– А может, она могла бы до неба достать... – воодушевленно говорила Таня. Стас завязывал свои шнурки на ботинках и ухмылялся, понимая, что она, Даша Миронова никогда не интересовалась пустотою неба. Для нее важнее красивое приземление, точно также, как и ему. А Таня и без того слишком воздушна, чтобы еще летать. Как же он был неправ!

* * *

Время каникул еще больше изменчиво, чем обычное время. В доме Людмилы Владимировны каждый вечер зажигался настоящий камин с настоящими дровами и огнем. Стас играл на гитаре, и всем было тепло и уютно, но что-то заставляло их чувствовать в друг друге обман. Словно каждый из них умолчал, спрятал в себе тайну. Под алмазным солнцем, на блестящем снеге, среди разрумяненных морозом лиц они забывали о чем-то самом главном, что привело их в этот белоснежный город.

Приближалась новогодняя ночь, которая сказочным образом превращает старый год в новый и иногда раскрывает тайны. Мальчики отправились за подарками, девочки готовили ужин – все как обычно. Людмила Владимировна поцеловала внучку и уехала праздновать к своим друзьям. Таня осталась хозяйкой, и Даша пользовалась всеми привилегиями подруги, помогая оформлять праздничный стол.

– Даша, я решила, что признаюсь Стасу, – сказала Таня, заправляя майонезом салат.

– Осторожно, не переборщи... – указывая на посуду пролепетала Даша. Таня улыбнулась, подумав, что в самом деле не стоит перебарщивать.

– Признаться? – переспросила Даша. – И что дальше?

– Ой, сколько вкусного здесь! – потирая ладони ворвался в кухню замерзший Костя.

– А где остальная братия? – поинтересовалась Таня.

– Их снегом засыпало. К утру дойдут, – делая серьезное лицо сказал он.

– По твоим следам? – пошутила Даша. Костя промолчал.

– Ты что-то скрываешь? Шутки шутками, но... – недоверчиво спросила его Таня.

– Они скоро придут.

Даша по-хозяйски отложив в сторону нож с прищуром посмотрела на брата.

– Милый братец, моя интуиция подсказывает мне, что все здесь далеко непросто.

– Я сказал, они выяснят... – чуть не проговорился Костя.

– Что выяснят? Боже мой, неужели они снова... – начала догадываться Даша.

– Перестаньте же играть в молчанку! – возмутилась Таня. – Говорите, в чем дело?!

Костя на секунду задумался, прикурил сигарету и хрипловатым голосом сказал:

– Ладно, я и сам уже засомневался. Они во дворе, остались поговорить. Надо бы посмотреть, живы ли они.

Таня бросила ложку и не снимая фартука первая выбежала из кухни. Распахнула дверь, остановилась на пороге. На вечерней предновогодней улице снег ворожил, описывая зимнюю сказку. Стас стоял глядя на светивший тусклым светом ночной фонарь, курил.

– Стас! – окликнула она его, и он обернулся. – Где Сергей?

– Таня, я тут, у тебя под носом, – сказал Сережа. Он сидел, прислонившись к стене и тоже курил. Стас подошел к нему и протянул руку, тот встал и, затушив сигарету, принял знак дружбы.

– Что тут у вас происходит? – негодовала Даша, вышедшая следом за Таней.

– Ничего. Старый год провожаем, – как ни в чем не бывало сказал Сережа. – А вы, зачем мерзнете, как сосульки?

– Сережа, я серьезно. У тебя кровь на губе...

– Зайдем в дом... Это ерунда – не обращай внимания, – успокаивал он ее. Стас обнял Таню, дрожащую от холода и от леденеющих слез. Они вошли в дом. Костя, снова промолчав, ухмыльнулся. Ни Таня, ни Даша так и не поняли, что все это значило, но и та и другая подумали о своем.

* * *

Новогодняя ночь не открыла тайны, и, казалось, что все чудеса прошли мимо белоснежного городка, мимо всех настоящих событий. Зимняя сказка была вовсе не про золушку, даже не про ведьму. Даше Мироновой не удалось сыграть ни золушку, ни ведьму. Она осталась собой, но не одна...

* * *

Музыка дороги снова гипнотизировала. Поезд лентой гипнотизера вился по снежным лесам и полям. Каникулы, как огромная забытая картина, осталась в том городе, откуда они уезжали. И снова купе – бегущая в ночь комната. На обратном пути Даша мало спала, сочиняла стихи.

– Какое ты любишь кино? – внезапно для Сергея спрашивала она. Тогда он отвлекался от рисования и, откладывая карандаш, с радостью уделял ей внимание.

– Хорошее. А почему тебе это интересно?

– Просто мне показалось, что кто-то про нас снимает кино, а мы играем свои роли.

– Это всего лишь твои впечатления... Знаешь, ты сегодня какая-то особенная, – приглядываясь к ней в темноте говорил он. Даша тянулась к окошку и, отодвигая занавеску, смотрела на холодное звездное небо и дула на стекло так, что горячий воздух ложился по кружеву снежного узора.

– Нет, это вечер особенный, – улыбаясь звездам прошептала она. Сереже было хорошо вот так вот смотреть на нее, такую восторженную и тихую. В ней не было никаких загадок, потому что она даже не пыталась их загадывать ни себе, ни другим. Даша Миронова была открыта всему далекому небу, и Сергею была так близка и понятна ее воздушная игра.