— Я все никак не могу поверить, что это сделал Спенсер, — пробормотала она.

— Луч солнца попал на клинок его меча и на минуту ослепил меня, — проворчал Гэвин.

— Вот как? Должно быть, это был какой-то особенный, мимолетный луч, — дурашливым тоном сказала Фиона. — Небо весь день затянуто тучами!

— Перестань издеваться, пожалуйста. — Гэвин согнул руку и повел плечом, немного поморщившись от боли. — Я полагаю, это был английский заговор. Появившись в толпе, ты тем самым отвлекла мое внимание, и твой сын атаковал меня.

— Ах, вот как это случилось? — подбоченилась Фиона. — Не ты ли учил Спенсера, что честная битва не всегда приводит к победе?

— Да, но Спенсеру не нужны дешевые трюки. Он уже многому научился.

Похвала обрадовала Фиону. Она давно убедила себя, что с помощью правильных тренировок Спенсер преодолеет свои ограниченные возможности. Оказалось, что она была права.

— У него был хороший учитель, — сказала она.

— Это не моя заслуга. Молодых сквайров тренирует Дункан. Он очень строг с ними, но результаты обнадеживают.

— Я знаю, ты тратил на него и свое время. Спасибо.

— Благодарить меня незачем. В конце концов, это часть нашего соглашения.

У Фионы на миг сжалось сердце.

— Да, конечно.

Она отвернулась, стараясь не огорчаться из-за слов Гэвина: они возвращали ее к реальности.

Да, их деловое соглашение остается в силе. Бартерный обмен услугами. Гэвин согласился тренировать ее сына в обмен на то, что она будет спать в его постели.

Ни больше ни меньше.

Замечание Гэвина было неприятным напоминанием того, о чем не следует забывать.

Гэвин заметил, как изменилось выражение лица Фионы после его реплики, и ему хотелось откусить себе язык. Сначала он позволил себе быть невнимательным на тренировочной площадке и этим унизил себя, а теперь ненароком оскорбил женщину, которая просила его защиты.

Он потянулся к ней. Фиона попыталась его оттолкнуть, но он схватил ее за руку и притянул к себе.

— Будь проклята моя несдержанность, — сказал он и погладил ее по щеке. — Между нами гораздо больше, чем соглашение, моя дорогая. Мы оба знаем это.

— Вы ничем мне не обязаны, милорд.

В ее голосе была такая боль, что у Гэвина защемило сердце. Рассуждая логически, он знал, что не должен чувствовать себя виноватым. Он не заставлял ее — она сама предложила ему стать его любовницей.

Однако нельзя было отрицать, что их отношения давно переросли уровень обычной сделки. Дать им верное определение Гэвин не мог, но и игнорировать реальность было бы оскорбительно для обоих.

— Боюсь, мы оба оказались в более серьезной ситуации, чем рассчитывали, — тихо сказал он.

Фиона открыла глаза и встретилась со взглядом лэрда. Она вздохнула, а ее лоб прорезала глубокая морщина.

— И что же ты предлагаешь делать?

Он поднес ее руку к губам и поцеловал. Это был жест уважения.

— Наслаждаться каждой минутой.


Следующие несколько дней установился порядок, который Гэвин нашел восхитительным. Каждую ночь он ложился с Фионой в постель и занимался с ней любовью. Иногда это происходило быстро и с невероятным напором, когда желание Гэвина требовало немедленного удовлетворения. А иногда это был нежный, медленный процесс, который оканчивался на удивление еще более невероятным взрывом.

Любовники изучали тела друг друга с благоговением, в восторге от того, какое удовольствие доставляют друг другу.

Гэвин был ненасытен. Он не мог оторваться от Фионы, даже когда они спали. Ему не удавалось контролировать себя, когда она была рядом.

Удовлетворив желание страсти, он обнимал ее, наслаждаясь чувством покоя. В темноте начинались их разговоры — рассказы о юности, о том, кто в их жизни был для них важен и имел на них влияние, когда они выросли. Какие мечты и надежды они тайно от всех лелеяли. Кто и что приносили им радость — или печаль.

Гэвин рассказывал Фионе жуткие истории приключений детства, преувеличивая свои подвиги, пока она не начинала над ним потешаться. Фиона рассказывала о своей юности, о тесной связи со своей матерью, о том, какое горе она испытала, когда эта замечательная женщина скончалась от родильной горячки, когда Фионе было восемь лет.

Они узнали так много о том, что было в их детстве, а потом в юности и взрослой жизни, что это помогло им лучше узнать друг друга. Но они обсуждали не только прошлое. Они говорили — и спорили — почти обо всем: политике, тирании королей, достоинствах французского вина и каким должен быть способ жарки окорока, чтобы мясо получилось сочным.

Единственной темой, которой они не касались, было будущее. Гэвину казалось, это потому, что они решили жить одним днем. Все же такое объяснение лишь частично было правдой. Если они станут слишком далеко заглядывать вперед, то подвергнут опасности то, что у них есть в настоящем, а Гэвин не был готов пожертвовать неожиданным счастьем.

Но чем больше эти разговоры сближали их, тем больше Гэвин начинал беспокоиться. Он еще никогда так не раскрывался перед женщиной. Душевная зависимость от Фионы грозила превратиться в угрозу. Он желал эту женщину и днем, и ночью. Сколько бы раз у них ни было близости, ему хотелось еще, и Гэвин опасался, что такие желания могут далеко его завести.

Он старался выбросить из головы подобные мысли. Сейчас он был счастлив, как никогда в своей жизни. Он больше не был один, и Фиона — тоже. Он намерен наслаждаться этими минутами близости, пока будет в состоянии не позволять своим чувствам взять верх над разумом.

Граф Киркленд не был настолько наивен, чтобы верить в то, что будущее устроится само собой.


Эйдан, издав воинственный клич, широко замахнулся тяжелым мечом. Отреагировав в самое последнее мгновение, Гэвин еле успел увернуться от удара.

— Ты все время отвлекаешься, — крикнул ему внимательно наблюдавший за ним Дункан. — Сначала тебе наносит удар мальчишка-сквайр, и ты истекаешь кровью, как раненый кабан, а теперь Эйдан одним ударом чуть не выпустил тебе кишки. Может, на сегодня хватит?

Пропустив мимо ушей это замечание, Гэвин поднял свой щит. Эйдан снова сделал выпад, и поединок продолжился как обычно. Но когда Гэвин сделал выпад и удар пришелся на пустоту, он понял, что надо заканчивать.

Дункан прав. Он и вправду не может сосредоточиться. Тяжело дыша, Гэвин отступил на шаг и поднял руку, упреждая Эйдана остановиться. Эйдан сразу же опустил меч.

— Может, ты голоден? — спросил Дункан. — Ты утром не завтракал с нами. Если в животе бурчит, нормального боя не получится.

— Держу пари, это недостаток нормального сна делает его светлость таким вялым, — подколол Эйдан.

— Боюсь, ты прав, брат. Но должен признаться, что завоевать любовь прекрасной леди Фионы стоит нескольких царапин, — подхватил Дункан.

— Заткнитесь, — проворчал Гэвин, бросив на братьев злой взгляд.

Дело было не в том, что он был голоден или устал. Его угнетали нерешительность и инерция. С каждым днем лэрда Маклендона все больше тяготило обещание, данное королю. Как раз накануне ночью, когда Фиона заснула, он заставил себя вылезти из уютной, теплой постели и еще раз все обдумать. Он зажег свечу и уже в который раз принялся изучать перечень невест, который дал ему король.

Чертов список! Имена в нем уже не были просто сочетанием букв на пергаменте. За ними стояли женщины из плоти и крови, и надо принять окончательное решение, которую из них можно взять в жены. Логичным выбором была Эйлин Синклер. С этим все были согласны. Но Гэвин колебался, отказываясь принимать решение.

Время летит слишком быстро! Маклендону хотелось остановить его, оставить все как есть. Мир и процветание клана, веселье в его замке, Фиона рядом с ним, в его постели. Неужели это такие уж неблагоразумные желания?

Гэвин вздохнул. Час расплаты неминуемо наступит. Он знал, что больше не может откладывать решение. Роберт попросил заключить брачный союз, а королю не отказывают. Особенно если знать, насколько этот союз важен для дела Роберта.

Все же всякий раз, когда Маклендон думал о возможной жене, в его воображении неизменно возникал образ золотоволосой, утонченной красавицы с сияющими зелеными глазами, широкой улыбкой и чистой, преданной душой.

«Фиона!»

Это, конечно, было невозможно. Об этом нельзя было даже думать всерьез. Жениться на вдове-англичанке — никогда! Сидя в своей опочивальне в предрассветный час и размышляя, Гэвин был несказанно поражен, когда понял, что безусловный выбор его сердца — Фиона.

Почему? Этот вопрос подразумевал еще один нелогичный ответ. Он признавал, что испытывает к Фионе сложные чувства, глубину и силу которых он и сам до конца не понимает. Как это могло произойти? Как английской баронессе удалось незаметно пробраться в его сердце?

Как ей удалось полностью изменить его мир, сделать его привязанность к ней такой глубокой, столь всепоглощающей? До этого времени он считал это чувство чем-то почти нереальным, очень редко возникающим между мужчиной и женщиной.

«Значит, это любовь?»

Осознав свою мысль, Гэвин ощутил, как у него закружилась голова.

Да, любовь. Бескорыстная, всепоглощающая и удивительно сильная.

Граф Киркленд, лэрд клана Маклендонов, влюбился в свою любовницу.

Глава 13

Утренний туман медленно рассеивался, и окрестности постепенно окрашивались золотистым светом восходящего солнца. Хорошая погода еще больше способствовала оживлению, которое царило в замке — это был первый день ежегодной ярмарки. По крайней мере три человека сказали об этом Фионе, пока она шла в большой зал завтракать.

Там ее ждало разочарование, потому что Гэвин уже поел и ушел. Все же он передал через Хэмиша, чтобы Фиона была готова присоединиться к нему ближе к полудню, чтобы участвовать в празднестве, проводимом в деревне.