– Итак, что же остается? – подытожил Барнаби. Стоукс сокрушенно покачал головой:

– Малолетние взломщики. Это наиболее возможное для них применение: худые, крепкие, ловкие и сообразительные. И тот факт, что они ничем не примечательны, – дополнительное преимущество. Мальчишки всюду проскользнут, и никто их не заметит. Они ничем не выделятся в толпе. А в этой части города… Видишь ли, до меня уже давно доходили слухи, что в самых глубинах Ист-Энда существуют так называемые школы для воров. Район перенаселенный, и даже полицейские не любят ходить в определенные дома и кварталы. Эти школы возникают и исчезают. Каждая существует недолго, но чаще всего за всем этим стоят одни и те же люди.

Барнаби нахмурился:

– Но чему учат в этих школах? Чему можно научить этих несчастных мальчиков?

– Раньше мы думали, что они стоят, как говорится, «на стреме», когда взломщики орудуют в менее богатых кварталах. Но в действительности именно мальчики крайне необходимы при кражах в аристократических особняках. Забраться в них не так легко: на окнах цокольного этажа обычно стоят решетки – или сами окна слишком малы, по крайней мере для взрослого мужчины. А вот маленький тощий мальчишка может без особого труда проникнуть внутрь. Именно они разыскивают в доме предметы, на которые указывают старшие воры, и передают им в окно. Но мальчиков необходимо натренировать. Обучить бесшумной походке в темноте, по паркету и мраморным плиткам, по коврам, а также в комнате, заставленной мебелью. Показывают им планы богатых домов, объясняют, куда идти можно, а куда – нельзя и где прятаться, если всполошатся слуги. Их обучают отличать дорогие безделушки от дешевых, вынимать картины из рам, пользоваться отмычками, а некоторых – даже открывать сейфы.

– А если что-то пойдет не так…

– Совершенно верно, – кивнул Стоукс, – попадаются мальчишки, а настоящие преступники остаются на свободе.

Барнаби уставился куда-то в окно.

– Значит, у нас создалась ситуация, предполагающая, что где-то в Ист-Энде готовятся совершить ряд налетов в мертвый сезон, когда члены общества в основном разъезжаются по домам…

Задумчиво прищурившись, Стоукс покачал головой:

– Мы забегаем вперед, но предположим, ты прав. Но почему четверо? Почему всего за несколько недель похищено сразу четверо мальчишек?

– Потому что они планируют целую серию ограблений в последующие месяцы, – усмехнулся Барнаби. – Или это не банда, но один очень деятельный грабитель.

– Я уже говорил с комиссаром, – сказал Стоукс. – Он дал разрешение на расследование.

– Итак, каков наш следующий шаг? Найти эту школу?

– Скорее всего она находится в Ист-Энде. Недалеко от тех мест, где жили мальчики. Ты сказал, что работники приюта не похожи на людей, которые находятся в сговоре с преступниками. В таком случае наш «наставник» узнал о них только потому, что и он сам, и его сообщники – местные жители.

– Соседи, видевшие того, кто уводил мальчиков, уверены, что он из Ист-Энда и что, возможно, этот тип – просто посредник.

Барнаби поморщился:

– Понятия не имею, как приступать к поискам школы в Ист-Энде или где-то еще.

Стоукс побарабанил пальцами по столешнице и, очевидно придя к какому-то решению, поднялся:

– Предоставь это мне. Я кое-кого знаю в Ист-Энде. И если смогу заинтересовать их этим делом, они скорее всего согласятся нам помочь.

Они расстались. Барнаби вышел и снова помедлил на ступеньках крыльца. У Стоукса хотя бы есть план. А у него…

Если он снова потолкует с Пенелопой Эшфорд, возможно, сумеет добыть кое-какие полезные сведения. Нет ни малейшего сомнения, что в ее мозгу теснятся потенциально ценные идеи.

Напористая особа… с пухлыми, соблазнительными губами, отвлекающими его от дел и мыслей.

Сунув руки в карманы, он сбежал по ступенькам. Беда в том, что по вечерам Пенелопу Эшфорд можно встретить только в обществе.

Сегодня вечером Пенелопе, младшей сестре виконта Калвертона, младшей дочери вдовствующей леди Минервы Калвертон, единственной незамужней женщине в семействе Калвертонов, непременно нужно было приехать на прием к леди Хеммингфорд. И теперь, одетая в модное платье из атласа темно-зеленого, почти черного цвета, – поскольку черный, любимый цвет, носить ей запретили, – Пенелопа стояла у стены, умирая со скуки. Но отказаться было невозможно. Непременное присутствие рядом с матерью на подобных мероприятиях было частью сделки, заключенной с Люком и леди Калвертон в обмен на обещание последней оставаться в городе, с тем чтобы дочь могла продолжать работу в приюте.

Она также знала, что частью сделки станет ее согласие быть выставленной напоказ перед холостыми членами общества, что предоставляло ей шанс найти подходящего мужа.

Находясь в кругу семьи, она старалась скрывать эти крамольные мысли, но своим поклонникам давала понять, что собственного решения остаться незамужней не изменит.

Она всегда недоумевала, когда какой-нибудь отпрыск знатного рода оказывался слишком глуп, чтобы понять ее недвусмысленные намеки. Неужели он не видит, что она носит очки?! Какая девушка, желающая составить выгодную партию, приезжает на бал в очках, лихо сидящих на переносице?

На самом деле у нее было достаточно хорошее зрение, чтобы обходиться без очков, хотя она и была немного близорука. Подростком она решила, что куда важнее знать, что происходит вокруг, чем заботиться о внешности. Пусть другие девушки беспомощно моргают и спотыкаются, пытаясь скрыть, что слепы, как совы днем. Но только не она.

Она такая, какая есть, и обществу придется это принять.

Вскинув подбородок, она продолжала стоять у стены. Нужно определиться, с кем из гостей побеседовать насчет приюта и благотворительных пожертвований.

Она почти не прислушивалась к музыке, доносившейся из соседнего салона, но решительно противилась порыву пойти потанцевать. Если она примет приглашение джентльмена, тот наверняка решит, что ее интересует дальнейшее знакомство. Печальное обстоятельство, учитывая, что она любит танцы! Но она научилась не позволять себе поддаваться соблазну музыки.

Неожиданно, неизвестно почему, она насторожилась. И тут же встрепенулась. Странные ощущения охватили ее. Словно нервные окончания под кожей стали пульсировать и согреваться.

Она уже собиралась оглядеться, чтобы понять причину, когда услышала знакомый баритон:

– Добрый вечер, мисс Эшфорд.

Светлые локоны… синие-синие глаза…

Барнаби Адэр, неотразимый в черном фраке, появился рядом. Она восторженно улыбнулась и подала ему руку.

Барнаби сжал тонкие пальцы и склонился над ними, обезоруженный этой улыбкой.

Да что такого в ней и ее улыбках? Может, причина в том, что она улыбалась не так часто, как другие молодые леди, хотя губы ее привычно изгибались и с них слетали учтивые фразы. Но все это было лишь бледным подобием нынешней улыбки, открытой, сияющей, искренней.

У него возникло странное чувство, будто она приберегает эти улыбки исключительно для него.

Абсурд! Но что она делает с ним?

Он выпрямился и увидел, что лицо ее по-прежнему сияет, хотя улыбка исчезла с него.

– Я так рада видеть вас. Насколько я понимаю, вы привезли новости?

Он молча смотрел на нее. Было в ее лице нечто такое, что тронуло его. Поразило самым необычным образом.

– Полагаю, вы предпочтете поговорить о расследовании, а не о премьере в «Друри-Лейн».

На этот раз ее улыбка стала заговорщической.

– Несомненно. Но если нам придется говорить о преступлениях и похитителях, лучше найти более спокойное место. – Она веером показала на уголок у входа в салон. – Кажется, там никого нет.

Он предложил ей руку, и она ее взяла. И он вдруг почувствовал, что определенным образом действует на Пенелопу. Так же сильно, как она – на него. Правда, он понял это с того момента, как она вошла в его гостиную и увидела его. Он знал, что она улыбалась так открыто не потому, что реагировала на его внешность, как многие молодые леди, а потому, что видела за привлекательным фасадом человека, с которым, по ее мнению, предстояло работать. Человека, чей ум и достоинства ценит. Пусть Пенелопа носит очки, но зрение у нее куда острее, чем у многих.

То и дело останавливаясь и приветствуя знакомых, они все же добрались до желанного уголка, удалившись от остальных гостей. Здесь можно было говорить спокойно, в то же время находясь на виду у всего общества.

– Превосходно! – объявила она, снимая руку с его предплечья. – Итак, каково же мнение инспектора Стоукса?

– Мы анализировали возможности участия мальчиков в различных видах деятельности, и нам кажется, что наиболее вероятным является грабеж.

– Но что нужно грабителям от маленьких мальчиков? – удивилась Пенелопа.

Он объяснил. Она ахнула и, сверкая глазами, категорически объявила:

– Мы должны немедленно спасти наших мальчиков!

В голосе звенели столь решительные нотки, что Барнаби с большим трудом сохранил бесстрастное выражение лица.

– Вы правы. Но пока инспектор пытается найти возможность отыскать эту школу, мы должны заняться чем-то другим.

– Чем именно? – вскинулась она.

– Есть ли еще какие-то мальчики, которым предстоит скоро осиротеть?

Вместо ожидаемых расспросов она кивнула, очевидно, почти мгновенно разгадав его намерения.

– Не знаю. Сразу трудно сказать. Иногда может пройти год между внесением ребенка в наши списки и смертью опекуна.

– То есть у вас есть такой список?

– Я не так выразилась. Это скорее стопка папок с нужными данными.

– Значит, в них есть адреса и описания мальчиков?

– Адреса есть. Что же до описания… мы указываем возраст, цвет глаз и волос, а этого для вашей цели недостаточно. Однако я зачастую могу вспомнить ребенка. Особенно такого, которого недавно видела.

– И вы думаете… – пробормотал Барнаби.

– Мисс Эшфорд!