Мария Чепурина - Куда приводят мечты

– Они что, настоящие? – спросила тихо Майя. И сама себе ответила:

– Подделки!

Конечно, кто бы стал выкидывать подлинные древности!

– Так значит, образок подбросили отвальщики... – задумчиво пробормотала Юля.

– Откуда ты знаешь?

– А смотри: подделки выброшены в спешке. От них явно хотели избавиться, но бросить здесь, на раскопе – рискованно. Видимо, выбора не было: тот, кто кидал, торопился, боялся, что вещи найдут у него. А когда это всё могло быть? Когда всем стало ясно, что дядя Дунаев подделки не любит и спуску за них не даёт? Да когда нас уволили! Помнишь?

– Помню, конечно.

– А то, как отвальщики стали внезапно носиться по кучам? Делали вид, что играют?

– Ох, точно! Так значит, они испугались...

– Увидели, что за обман могут просто уволить. А то бы ещё подложили, – закончила Юля. – Чего-нибудь.

– Только какая им выгода?

– Не представляю...

На Софийской стороне, у стен Кремля, был самый настоящий пляж – с песком и с тентами. «Купаться в центре города? – спросила с удивлением бабушка. – Да что вы! Там же грязно!» Но девчонки не послушались, пошли. Они никак не верили, что Волхов может оказаться столь же грязным, как и те места, где им, к несчастью, приходилось плавать в своём городе. Конечно, для избалованных чистой природой новгородцев пляж и мог казаться нехорошим, но для девочек из крупного промышленного центра он был просто первозданным и стерильным.

Накупавшись, сёстры сидели под «грибком» и обсуждали отношения Улиты с неким Дмитрием. Придумали историю знакомства, сочинили, как прошло признание, гадали, принято ли было в древности дарить цветы подругам... А потом представили себе историю бегства.

– Я надеюсь, всё прошло нормально. Этот «Офонос» остался с носом, – рассуждала старшая сестрёнка.

– Может быть, они сбежали за границу? – предполагала младшая. – Хотя, наверно, нет. Они же языков других не знали.

– Пусть они сбегут недалеко, немного поживут, а потом это... Возвратятся. Папе в ноги бросятся. Так всегда бывает. Он простит их...

– Скажет им: «Плодитесь, размножайтесь!» Хи-хи-хи! Ой! – Юля вдруг перевернулась на живот. – Послушай! Ведь у них, наверно, были дети! И потомки! А вдруг Улита с Дмитрием – какие-нибудь наши прапрадедушки?

– Ага, – сказала Майя. – Было бы забавно. Где бы взять мороженку?..

– Ближайшая палатка – там, направо, – неожиданно раздался голос парня.

Юля с Майей даже вздрогнули. Мгновение спустя они увидели траншейщика с медовой шевелюрой.

– Ой, – сказала Юля. – Я тебя узнала-то не сразу!

– Слишком чистый, да? В сравнении-то с тем, что на раскопе! – усмехнулся парень ей в ответ.

– Ладно, я пошла! – сказала Майя. – Взять тебе? Клубничное?

И старшая сестра оставила траншейщика и Юлю в одиночестве. Верней, наедине.

– Откуда ты тут взялся-то? – спросила Юля парня, рассуждая: «Интересно, почему он нам всё время попадается?»

– Как откуда?! Я пришёл купаться. Тоже вот у бабушки на лето.

– Кто тебе сказал, что мы у бабушки?

Траншейщик неожиданно смутился:

– Так ведь это... Все же знают... И вообще...

«Какой-то подозрительный, – подумала девчонка, – может, он замешан в этих ограблениях и подделках? Интуиция как будто говорит мне: обрати внимание на этого субъекта! Надо будет с Майей поделиться».

– А где парень? – спросила сестра, возвратившись с мороженым. – Ты его прогнала, что ль?

– Да нет, сам ушёл, – сообщила ей Юля. – Просто я уселась к нему задом, и он понял, что беседовать нам не о чем. Какой-то он, по-моему, подозрительный!

– Серьёзно?

– Майя, ты не замечала, что он вечно нам попадается на глаза? Куда мы ни пойдём – он сразу появляется! А знаешь, в детективах так всегда: преступник вертится у сыщика под носом, притворяется, что в чём-то помогает...

– Вовсе он не вертится! – ответила сестра. – Тебе так просто кажется. – И ляпнула: – Да ты в него влюбилась!

Юля фыркнула. От Майки, как обычно, не дождёшься ничего, помимо глупостей.

Внезапно до девчонок донеслись обрывки речи: «Парадигма... дискурс... позитивный... эпистемология». Студенты! Они тоже захотели искупаться! Девушки и парни бегали по пляжу, с головой ныряли в воду, брызгали друг в друга и, похоже, были счастливы. Взволнованная Майя, притаившись под грибком, смотрела на своих «кумиров» неотрывно. И досмотрелась. Неожиданно один из юношей достал фотоаппарат и, будто так и надо, снял девчонок вместе с окружающим пейзажем.

– Ты чего? – спросила Майя, чуть-чуть возмущённая и вместе с тем счастливая. – Нас, что ли, сфоткал?

– Тут прекрасный вид, – ответил парень философски.

– А мы при чём?

– У вас прекрасный вид. Тут всё прекрасно, – сообщил студент невозмутимо.

Незаметно завязался разговор. Уже под вечер Майя, строя глазки новому знакомому, болтала с ним в довольно романтической манере:

– А какие же девчонки тебе нравятся?

– Какие... Ох, вот так вопросик! Тут сложно ответить.

– И всё-таки? Может, кудрявые?

– Кудри? О, да. Это просто прекрасно, – со всем соглашался фотограф.

Когда Майя с Юлей шли с пляжа, вся жизнь рисовалась им в розовом свете. Особенно старшей.

– Скажи, – выясняла она. – Ты не знаешь, у бабушки есть бигуди? Или, может быть, плойка?

Спалось Юле не очень. Она снова встала рано: предстояла ведь ответственная вещь – сказать Дунаеву всю правду насчёт гнусностей отвальщиков. Конечно, хорошо бы он поверил сразу и принял сестёр обратно на работу. А если нет? Вопрос этот как раз и не давал Юле покоя. И мотив парней узнать так и не вышло... А если виновны вовсе не отвальщики? Но кто тогда? Нет, спать не получалось. Хоть девчонки и решили на раскоп пойти не к девяти, а чуть попозже (чтобы всех застать и не мешаться), но лежать в кровати Юля больше не могла. Она тихонько вылезла из койки и, умывшись, стала наблюдать, как бабушка готовит.

Баба Октябрина варила кисель. В кастрюльке на плите уже начало греться молоко, куда она добавила большую ложку сахара. Потом, взяв три ложки крахмала, бабушка зачем-то развела его в остатках молока.

– Видишь? – говорила она. – Надо без комочков. На-ка вот, мешай-ка.

Молоко в кастрюльке закипело, когда весь крахмал бесследно растворился. Бабушка взяла у Юли кружку и, мешая, ловко вылила холодное в горячее. Мгновенно содержимое кастрюльки загустело, превратилось в помесь каши с йогуртом. Спустя минуты две оно уже дымилось, остывая, на кухонном подоконнике: такое же молочно-нежно-белое, как церковь за окном.

– Как вкусно! – говорила Майя спустя час. – Не понимаю, почему нам мама так не сделает?

– Да, – рассуждала младшая сестра. – У древних-то губа была не дура!

Так вот, провозившись с киселём, к раскопу сёстры двинулись лишь в десять.

На отвале почему-то был траншейщик.

– А где наши два героя? – прошептала Майя.

Юля знать не знала, только вновь приметила, что парень с родинкой везде ей попадается. А сёстры между тем прошли мимо отвала, уже чувствуя неладное, но вроде на раскопе ничего такого не случилось. Только почему-то за столом начальника был вовсе не Дунаев, а его помощница. Девчонки оробели. Нрав у Анны Александровны был крутой. Наверно, даже слишком. Призадумавшись, идти им да-льше или лучше смыться, девочки застряли посреди раскопа. А когда решили, что идти, то прямо перед ними, словно ниоткуда, появилась Клавдия Семёновна Пыжайло. Она резво подошла к столу начальника и рявкнула:

– Привет, Ань! Где у нас Дунаев?

– Он к Андрею Анатольичу пошёл. Что передать надо?

Пыжайло вся скривилась, видимо, желая сообщить лицу как можно более деловое выражение, и важно заявила:

– У меня к нему беседа есть. Насчёт кое-каких ребяток. С вашего раскопа. По которым тюрьма плачет!

Анна озадаченно взглянула на Пыжайло, обвела глазами весь раскоп и закричала, вдруг увидев Белкиных:

– Так! А вам-то что тут нужно?! Кажется, вам ясно всё сказали?

Встреча была не особенно любезной, но девчонки всё же подошли.

– А мы вам тоже... это... про преступников... – несмело забубнила было Юля.

– Мы узнали, кто подсунул ту иконку! – помогла ей Майя. – И улики у нас есть! Смотрите, вот!

Достав мешочек, найденный вчера в куче массовки, старшая сестра решила тут же предъявить всё то, что в нём имелось. Анна Александровна, однако, даже и смотреть не пожелала.

– Убирайтесь! – заорала она нервно. – Нечего лапшу мне вешать на уши! Вам что, простого увольнения мало?! Надо заявить на вас в милицию?

– Ой, Анна Александровна, смотрите, что тут откопали! Замечательной сохранности объект! – внезапно крикнул кто-то.

Анна бросила ещё раз злобный взгляд на Белкиных и, буркнув: «Да, иду!» – умчалась к яме.

– Бедненькие девочки!.. – вдруг выдала Пыжайло.

Майя с Юлей посмотрели на неё с немалым удивлением. Клавдия Семёновна любезно улыбнулась.

– Аня очень грубая. Нет, девушка, конечно же, способная... Но всё-таки характер... Что тут скажешь!

– Мы заметили, – ответили девчонки.

– Кажется, вы те самые переборщицы, которых с шумом выгнали, когда нашли подделку?

– Это мы и есть, – сказала Майя. – Только никакой подделки не было. То есть нет, была. Но мы её не клали.

– Хм... – сказала Клавдия. – По-моему, вы и правда не похожи на преступниц.

– Что ж, спасибо.

– Нравилось работать на раскопе?

– Ну конечно!

– Понимаю, понимаю... В жизни часто сталкиваешься с несправедливостью! Обидно вот так, по ошибке, ни за что – и быть уволенными.

– А мы скоро восстановимся! – задорно сообщила Майя. – Мы виновного... Ой!

Сестра наступила ей на ногу.

– ...Мы виновного, наверное, найдём. Хотим найти, – закончила за неё фразу Юля.

– Интересно! И кого подозреваете?

– А всех! – сказала младшая.

– Разумно! – И Пыжайло рассмеялась. – Только вот... Не знаю... Николай Сергеевич очень уж не любит признавать свои ошибки. Я-то с ним давно знакома. Одним словом, я боюсь, что даже если вы найдёте виноватого...