Она с усмешкой покачала головой:

— Ну никак, значит, никак. Тогда я пошла.

— Иди, — подхватил Ольгерд и встал так, чтобы ей не было другого пути, кроме как в прихожую.

Перед дверью она попыталась обнять его. Он слабо похлопал ее рукой ниже талии и сказал:

— Как только, так сразу… А сейчас не в форме.

Но едва за ней закрылась дверь, как Ольгерд, весело напевая, поспешил в ванную и встал под прохладный душ.

Ему срочно нужно было выполнить желание, просьбу, смотря как взглянуть, его клиентки. Он отправился по бутикам. Сначала цены испугали его. Он даже не мог рассмотреть вещей. Увидев цену, только делал вид, что рассматривает, а сам думал: «Надо уходить».

Но потом вспомнил наказ Ильховской. «Вероятно, она хочет посмотреть, как я распоряжусь деньгами. Потому что назвать эту слишком щедрую сумму гонораром за консультацию безвестного адвоката нельзя», — и принялся тратить.

Сложность состояла в том, чтобы те вещи, которые он выбрал, понравились Лоре. Ольгерд правильно понял, что от того, какое впечатление произведет он на нее в новом облике, будет зависеть, станет ли она его клиенткой.

Собираясь на встречу с Ильховской, волновался. Она опять назначила ему на углу Камергерского переулка и Большой Дмитровки.

Он заметил ее машину и пошел навстречу. Только тогда она узнала его. Улыбнулась.

— Отлично. Теперь поедем в одно место, где нам никто не помешает, и побеседуем.

— Как-то немного таинственно, — проговорил Жилёнис.

— Угу, — согласилась она. — Сначала таинственно, зато потом интересно. Хотя все, конечно, зависит от результата. Но до него далеко.

Они выехали за пределы Москвы.

— Я хочу навестить дачу родителей, — сказала Лора. — Сто лет там не была. Заодно и с вами поговорим.

Через полтора часа они въехали в сосновую аллею. Жилёнис, глядя на солидные дачи, прикинул, что родители Лоры когда-то занимали солидное положение.

Она открыла калитку, вошла, глубоко вздохнула, постояла несколько секунд, глядя на дом, и только потом пригласила войти Ольгерда.

— Вот дача моих родителей, — сказала она и добавила: — Они погибли в автокатастрофе.

Несмотря на то что на даче никто не жил, дорожки и большая площадка перед домом были очищены от снега.

— Проходите, — пригласила Лора своего гостя в дом. — Сейчас включу отопление. А до этого немного померзнем. Впрочем, вам налью виски, или вы предпочитаете что-нибудь другое?

— Желательно коньяк.

— Нет проблем, — продолжая время от времени вздыхать, видимо, под наплывом воспоминаний, она открыла бар. — Прошу, — протянула Жилёнису широкий бокал с коньяком. — Сейчас… сейчас будет тепло, — находясь в плену своих мыслей, говорила она. — А себе сварю кофе. Может, и вам? — обернулась она к нему.

— С удовольствием.

Пока Лора варила кофе по какому-то ей одной ведомому рецепту, в гостиной потеплело. Жилёнис снял плащ на меховой подкладке и повесил его в прихожей.

— Садитесь, — Лора поставила поднос с кофе на маленький стол между диваном и креслом. Сделала осторожный глоток, зажмурилась от удовольствия и, сняв куртку, накинула ее себе на плечи.

— Ну что? Можно приступать к делу. Теперь мне приятно смотреть на вас, — между прочим, заметила Ильховская. — Итак, — после небольшой паузы начала она: — Как вы поняли, у меня никого нет. Ни родителей, ни детей, ни мужа. Я дважды вдова. А капитал большой. Невольно задумаешься, что будет с ним после меня, — в ожидании его реакции она устремила на него испытующий взгляд.

Жилёнис усмехнулся:

— С одной стороны, вы правы, а с другой — не все ли равно?

— Я долго думала над этим вопросом, и вышло, что нет. У меня есть друзья. Я имею в виду не приятелей, которые обожают тебя, когда ты с ними, и злословят, когда тебя нет. А настоящие друзья.

В глазах Ольгерда появилось любопытство.

— Простите, а сколько их?

— Шесть человек.

— Такого не бывает! — напряженность его исчезла, он уже видел в Ильховской только клиентку, а не богатую даму, от удачно выполненного дела которой могла зависеть его дальнейшая карьера. Он откинулся на спинку кресла. — Опыт работы у меня пять лет. Плюс студенческая практика и плюс жизненный опыт. Друзья… — протянул он, — одно из самых неопределенных понятий. На первый взгляд вроде совершенно ясное и, кажется, даже не требующее объяснений. Друг — этим сказано все. Но если немного вдуматься, то антоним этого понятия — враг, гораздо определеннее. Вы совершенно точно знаете, что ожидать от врага. Его действия могут быть различными, но с одной и той же целью — навредить вам. И он этого не скрывает. Ваш враг и в глаза и за глаза говорит о вас одно и то же. Вы не поворачиваетесь беспечно к нему спиной. Вы начеку. А друг? Что вы можете ожидать от него? Ведь были случаи, когда вы с абсолютной уверенностью заявляли, что мой друг N никогда не подведет меня. Что в какой бы ситуации я ни оказалась, он будет на моей стороне. И каково было ваше изумление, когда друг N неожиданно занимал, в лучшем случае, нейтральную позицию, а в худшем, — переходил в стан врага. Ведь было такое?

Лора, высоко задрав подбородок, смотрела куда-то в сторону. Жилёнис ждал ответа.

— Было.

— Так как же вы можете утверждать, что у вас есть шестеро друзей?

— Потому что своими действиями они неоднократно подтверждали, что могут называться так. У меня была возможность в этом удостовериться.

— Сколько раз?

— Что значит, сколько?

— Ну каждый из этих шестерых сколько раз дал вам возможность убедиться в его порядочности по отношению к вам?

— Я специально не считала.

— А вот если бы вы потрудились сосчитать и самое главное выяснить, почему они поступили так, а не иначе в определенной ситуации, то, вы скорее всего нашли бы скрытую, на первый взгляд, для вас причину. Каждому из них, несомненно, было выгодно поддержать вас. В другом случае вы бы увидели их настоящие лица.

Лора поднялась, подошла к окну и стала смотреть, как падает снег.

— Признаюсь, это меня беспокоит.

— Я догадался.

— Человеку свойственно кому-то доверять. И даже не просто доверять, а верить безоглядно. Иначе он один на один с жизнью и сотнями других людей. А один в поле не воин.

— Совершенно верно. Вот поэтому люди объединяются по интересам. Сделали дело, получили свой интерес и разбежались. Потому что потом у всех интересы будут разные. Это как в кинематографе: сняли фильм, если все удалось, получили приз и разбежались. А идти по жизни долго и с удовольствием можно с приятелями. Если повезет, если не столкнутся ваши интересы, до конца дней будете в отличных отношениях.

— А отчего с друзьями вот так же нельзя?

— А оттого, что они слишком много знают о вас. Вы их выбрали в друзья и не стесняетесь их. Наоборот, несетесь к ним со своими проблемами. С приятелем как? «Как дела?» — «Все о’кей!» А с другом: «Слушай, приезжай, у меня то-то и то-то…»

— Вас послушать, так друг оказывается опаснее врага.

— К сожалению.

— Но ведь так нельзя жить. И знаете, с вами практически никто не согласится. Каждый будет защищать своих друзей.

— Еще бы! Человечество с большим трудом освобождается от иллюзий. Но и живо оно в основном именно только благодаря им.

Лора, уловив интересную мысль, чуть вскинула брови и проговорила:

— Ну да, повсюду иллюзии. Я вас принудила изменить стиль одежды, и это тоже иллюзия. Ведь вы остались тем же самым адвокатом из вонючей конторы. Но я вас теперь воспринимаю как респектабельного мужчину.

— Это не иллюзия, это метаморфоза, — подавив подкатившую к горлу обиду, лишь немного побледнев, ответил Жилёнис.

— Предположим. Но не об этом речь. Короче, я составила завещание в пользу моих друзей. Я не собираюсь умирать, но все может случиться.

— Они об этом знают?

— Нет.

— Хорошо. Иначе я не дал бы за вашу жизнь и рубля.

— Как вы такое можете думать?! Вы не адвокат, а монстр! По-вашему, они меня тотчас бы убили, — произнесла Лора в крайней степени раздражения.

— Не тотчас. Для этого надо подготовиться. Спонтанные убийства редко остаются нераскрытыми, хотя и такое случается.

— Чудовищно! То, что вы говорите, чудовищно! Ведь люди помогают друг другу. Вы никогда не задумывались, почему вы прозябаете в мерзкой конторе? Потому, что у вас нет друзей!

— Правильно, нет. Я единственный сын у матери, которая не занимает никакого положения в обществе. Она обыкновенный обыватель, то есть она никому ничем не может быть полезна. Поэтому после университета я с большим трудом устроился, по вашему меткому замечанию, в вонючую контору и был этому рад.

— И будете прозябать там до пенсии.

— Все может быть, но хочу заметить, что у меня за пять лет не было ни одного проигранного дела. Клиенты мною довольны. Только, к сожалению, мои клиенты тоже простые обыватели. Много не заработаешь.

Лора задумалась: «Я всегда немного презирала Павла за его альфонские подработки. А теперь вижу, что лучше поступать, как он. Хоть таким образом добиваться нормального положения в обществе. А этот! Молодой, видный, умный и сидит в …»

— Обыватели тоже нужны, — сдвинув брови, серьезным голосом неожиданно заявила Лора. — Скажем, гений трудится из собственного интереса, а потом оказывается, что результат его труда служит благу всего человечества. Нельзя изобрести телефон только для самого себя. Великим нужен кто-то для приложения их деяний, то есть нужен обыватель.

— Утешили! А то я совсем расстроился, что никто во мне не нуждается.

— О, я умею утешить! — злобно рассмеялась Лора. — Но я не понимаю одного, отчего вы не боретесь?

— А вот сейчас приставлю нож к вашему горлу, заставлю написать завещание на мое имя и стану богатым. А к тому времени, когда обнаружат ваш труп, причем все будет обставлено под суицид, я уже буду на Гавайских островах. Такой вариант борьбы с прозябанием вас устраивает? Вот вы не побоялись приехать со мной, сильным мужчиной, в дом, где кроме нас никого нет. Значит, что-то дает вам уверенность в том, что я не надругаюсь над вашим доверием.