— Помню, — ответила Ильховская и рассмеялась. — Я чем-то могу быть вам полезной? — продолжала насмешничать она.

Ольгерд попытался тоже рассмеяться, как бы оценив шутку. Вышло не очень удачно.

— Нет, наоборот, я хотел бы предложить вам свои услуги. Вы тогда так поспешно ушли…

— Да ведь завоняло чем-то жутко. Как вы вообще можете переносить это? В конце концов, ваш охранник всех клиентов распугает.

— Он… уже уволен, — солгал Жилёнис.

— Правильно. Я думаю, лучше вон тот… Нет-нет, с легким лиловым оттенком…

Ольгерд с удивлением отнял от уха трубку, посмотрел на нее и, решив, что кто-то вклинился в их разговор, тревожно повторил:

— Алло! Алло!

— Да-да, я слушаю. Но я занята сейчас. Перезвоните минут через двадцать, — и Лора отключилась.

Она долго выбирала лак «порхающего цвета», который переливался бы на ее ногтях, меняя оттенки. Когда села в машину, вновь раздался звонок.

— Это Ольгерд, вы просили перезвонить.

— Да. Я уже приняла решение, но это не телефонный разговор. Нам надо встретиться. У вас в конторе?! Исключается! — брезгливо передернув плечами, воскликнула Лора в ответ на предложение Жилёниса. — К тому же желательно, чтобы нас не видели вместе. О Боже, — поворачивая руль, пробормотала она. — Где бы нам встретиться?.. Вот проблема!

— Может, у меня, — произнес Ольгерд, с ужасом представляя Лору в своей слишком скромной квартире.

— О нет. Соседи. И потом, где вы живете? — Он назвал адрес, объяснил как доехать. — Исключено, — бросила Ильховская. — Я продумаю этот вопрос и позвоню вам. До свидания, — и пошли гудки.

Жилёнис, сидя в своем кабинете, принялся грызть кончик ручки.

— Не-а… не позвонит, — пробормотал он. — Такая шикарная возможность рухнула. А мне уже двадцать семь! Все труднее становится просто так встречаться с женщинами. Каждая норовит женить меня. Я им объясняю, что у нас будет за жизнь. А они все о любви твердят. А какая любовь на 38 кв. м со скудным гонораром посредственного адвоката? Ну, начинается… — вздохнул он, услышав за дверью голос секретарши.

— Герочка, я пирожки купила. Давай кофе пить.

— Давай, — понурив голову, согласился он. — «Но жениться не буду!» — подумал зло и решительно.

ГЛАВА 23

Лора позвонила дня два спустя.

— Завтра в три часа будьте на углу Камергерского переулка и Большой Дмитровки. Я захвачу вас по пути, — сказала она и, не дожидаясь ответа, отключила телефон.

Ольгерда как обухом по голове ударили. Он даже голоса лишился. Только глазами моргал. А потом бросился отменять все встречи с клиентами и взял выходной за свой счет.

По Большой Дмитровке устало тянулись машины, то и дело нехотя останавливаясь. Жилёнис вглядывался в кабину каждого «Вольво», стараясь разглядеть Лору. Но его окликнули из «Рено».

«Идиот! Ясно же, что у нее не один автомобиль», — пояснил он сам себе и поспешил сесть в кабину.

Лора взглянула на него и чуть поджала губы. Остановившись из-за пробки, она откинулась на спинку сиденья и сказала, оглядывая Жилёниса:

— Вы какой-то, извините, тусклый.

— Простите? — не понял он.

— Тусклый, говорю, — потихоньку трогаясь с места, повторила Лора. — Мне как-то некомфортно с вами будет говорить о деле.

Ольгерд смешался.

— Простите, но в каком смысле?..

— О господи! В прямом! Нельзя же в вашем возрасте при неплохих внешних данных так выглядеть… тускло, другого слова не подберу, вернее подберу, но вам станет обидно. Теперь даже не знаю… — как бы советуясь сама с собой, продолжала она. — Возник новый интересный ход… А вы не робкого десятка? — вдруг спросила она.

— Нет.

— Ну да, кто же сознается, что он трус.

— Я вас уверяю. Я занимался боксом, когда учился в университете. Я хорошо плаваю. Я могу постоять за себя…

Она опять как-то жалостливо-презрительно глянула на него.

— В физическом смысле вполне возможно. А в моральном вы — не боец!

Ольгерд опять смешался.

— Вы имеете в виду мое скромное положение…

— Вот именно, слишком скромное. Сколько вам лет?

— Двадцать семь.

— Не мальчик. Но время еще есть. Упустите, и тогда до гробовой доски останетесь скромным адвокатом. Скромность украшает, не спорю, когда нет других достоинств.

— Но вы же не знаете моих обстоятельств! — наконец не выдержав, возмутился Жилёнис.

— А зачем мне их знать? Я вижу то, что я вижу. Здорового, надеюсь, не глупого молодого мужчину, который влачит жалкое существование в вонючей конторе.

— Что же вы предлагаете? В бандиты идти?

— А хоть и в бандиты. Жизнь короткая, но яркая. Погулял, погудел на земле и отправился, куда следует. А вы?

— Вы меня пригласили, чтобы наговорить колкостей? — лицо Ольгерда покраснело от гнева.

— Колет! — рассмеялась Лора. — Колет глаза правда! Словом, прежде чем начнем говорить о деле, приведите себя в порядок. Что у вас за стрижка? Что у вас за куртка? А парфюм? — брезгливо потянула она носом. — Чуть лучше пахнет, чем в вашей конторе. Сделаем так! Раз уж вы сегодня затратили время, я вам выплачу гонорар. Но повторяю, приведите себя в порядок, кстати, вот визитка отличного стилиста. И приоденьтесь. Только не скупердяйничайте.

Лора протянула конверт. Жилёнис взял, толком не отдавая себе отчета в том, что он делает.

Ильховская притормозила и вопросительно посмотрела на него. Ольгерд, не понимая, чего от него ждут, тоже посмотрел на нее.

— Ой, ну выходите же! Как все сделаете, позвоните. Пока! — она так резко тронулась с места, что Жилёнис не успел выйти и ему пришлось прыгать на одной ноге, чтобы убрать из кабины другую. Сзади засигналили и захохотали.

Ольгерд бегом бросился в какой-то проулок. «Ужас! Стыд! — стучало в висках. Слезы, о которых он забыл после девяти лет от роду, вдруг подкатили к глазам. — Такой позор! Такой позор! Она… сука… сука… вызвала меня, чтобы надсмеяться. Господи, за что? За то, что я столько учился, столько знаю, за то, что сам пробиваю себе дорогу… — он остановился. — Нет, не пробиваю. Ползу. — Тут только он вспомнил о конверте, зажатом в кулаке. Открыл. Взглянул и обмер. — Гм? За насмешку столько не платят. Вероятно, она действительно что-то задумала и для этого ей нужен никому не известный адвокат. Но мадам даже ради собственного дела не может потерпеть тусклого и плохо, по ее мнению, пахнущего адвоката. Ладно, в любом случае я должен выполнить ее прихоть. Некрасиво будет скрыться с такими деньгами».

Ночь Ольгерд провел ужасно. Он горел от стыда и в который раз пытался разобраться, как могло случиться то, что случилось? Рос без отца. Отец — актер одного вильнюсского театра, во время гастролей в Москве женился на его матери. Она прожила с ним три года. Точнее не с ним, а в его крохотной квартирке, так как он то пропадал на репетициях, то уезжал на гастроли. Когда родился Ольгерд, мать подумала: «Ну вот у нас теперь ребенок, наладится семейная жизнь». Но отец бежал от ребенка, объяснив, что должен высыпаться после спектаклей. Мать узнала, где и с кем он высыпается, и предложила подать на развод, сказав, что уезжает в Москву. Он чуть ли не бросился ее целовать.

Второй раз мать замуж не вышла. Ольгерд рано понял, что ему ждать помощи не от кого. У матери не было денег нанимать ему репетиторов, поэтому свое поступление в университет он расценил как победу. Учился отлично. Но… пришло время искать работу. Протекции не было. Ум, обширные знания, почерпнутые не только в университете, но и благодаря постоянному самообразованию, не помогли. Кому в Москве нужен адвокат с литовской фамилией?.. Нашлась одна контора… Во всяком случае, работая в ней, он мог существовать.

— Запах моей туалетной воды ей не нравится. А что? Обыкновенная вода. В супермаркете покупал и, кстати, не самая дешевая.

Рассвет застал Ольгерда у окна. Он устал метаться в четырех стенах, он устал допытываться, где допустил промах и допустил ли вообще. Судьба не делала ему искушающих предложений, когда порядочный человек ставится перед выбором: либо оставить все, как есть, либо совершить подлость. Такого не было. Так что винить себя ему было не за что. Его дорога была прямой дорогой обыкновенного человека, все добывающего своим трудом. Легкие пути даются избранным. Но мысли, наконец, оставили Ольгерда, и, отключив телефоны, он лег спать.

* * *

Проснулся от нудного звона. Во сне он все пытался отогнать его, но звон только становился сильнее. Ольгерд открыл глаза и понял, что это с переходящей все приличия настойчивостью звонят в дверь и даже стучат в нее ногами. Он вскочил с дивана, подошел к двери, спросил:

— Кто? — и услышал захлебывающийся от долго сдерживаемых рыданий голос секретарши:

— Гера, это я! Гера, открой!

Не успел он повернуть ключ в замке, как она влетела и повисла у него на шее.

— Господи, я думала с тобой что-то случилось! Господи, Гера!

Ольгерд, мягко отстранив девушку, прошел в комнату. Взглянул на часы и возмутился:

— Подумаешь, не пришел вовремя. Может, у меня встреча с клиентом назначена в нейтральном месте. Может…

— Я тебе звонила на домашний, звонила на мобильный. Ты не отвечал. Я уже на знала, что думать. Бросилась к тебе. Звоню, стучу, ты не открываешь.

— Заснул крепко. Бессонница напала. Только часов в шесть утра уснул и как провалился. Чувствую себя отвратно. Я, наверное, возьму денек за свой счет, — он открыл ежедневник и, убедившись, что никому из клиентов не назначено, повторил: — Возьму за свой счет. Отосплюсь. Только ты уж, пожалуйста, не звони мне.

— Да-да, — поспешила согласиться девушка. — Отдыхай. А?.. — она выразительно взглянула на него.

— Не сегодня. Сама видишь, сегодня никак!