— Пока тебя не было, — сказала Амти. — Мелькарт взял нас с собой, чтобы поймать похитителя. Он сказал, что знает, где он, то есть она, появится в следующий раз и…

— И я угадал!

— Заткнись, Мелькарт!

— Ну охренеть теперь!

Амти прокашлялась:

— И он угадал. Мы с Эли гуляли в секторах, где мог появиться похититель. И я его видела! Это женщина-зверь, жуткая очень! Она говорит, как зверь. И ходит в черном! С вуалью! Как призрак!

В глазах у Неселима Амти увидела понимание. Может быть, они что-то выяснили во Дворе?

— Она не забрала меня и…

— Кстати, почему? — спросил Аштар. — Я, конечно, не виню тебя, что ты осталась, а Эли нет, но…

— Не знаю, — обиженно буркнула Амти. — Наверное, я ей не понравилась. Я стреляла в нее, и Мелькарт стрелял, когда пытался спасти Эли…

— Видите! Я пытался спасти Эли!

— Сначала ты скормил ее похитителю, идиот!

— Но она умеет растворяться в темноте и…и она похитила Эли. Но это вы, наверное, уже поняли.

Амти шмыгнула носом, но поставила себе цель не разрыдаться прямо сейчас.

— Мы ничего не успели сделать, и Мелькарт почти задохнулся. А потом я позвонила Шацару и рассказала, что видела. В обмен он сказал, что знает — похититель не убивает девочек. Они нужны ему для чего-то другого… То есть Эли еще жива, и если мы поторопимся…

— Оценку ситуации можешь опустить, — сказал Адрамаут, не отводя взгляд от Мелькарта. — Положи пушку.

— Нет, пока Аштар не прекратит пытаться меня убить. Он мне кость сломал!

— Мы, — сказал Неселим, глядя на Аштара. — Тоже кое-что выяснили.

Амти посмотрела на капли крови, украсившие его белую рубашку, будто замысловатый орнамент и подумала, как они выясняли.

— Женщина-зверь, как называет ее Амти, уже появлялась в Государстве. Она говорила с Царицей. Но она не жила во Дворе. Была гостем несколько раз, но никогда не была на пиру. Мы узнали о ней от бывших стражников. Сначала мы подозревали Царицу. Она исчезла и вскоре начались эти похищения. Мы хотели понять, где ее искать.

Адрамаут вздохнул, потом сказал устало:

— Аштар, положи кочергу на место, госпожа Тамия итак будет расстроена тем, что ты сделал со стеной, не лишай ее любимого оружия в борьбе с угольками. Мы найдем Эли.

Аштар некоторое время был болезненно неподвижен, Амти чувствовала, как напряжены его мышцы. Наконец, он отбросил кочергу, Амти зажмурилась от лязга с которым кочерга рухнула на паркет.

— Хорошо, — сказал Аштар. — Но лучше бы нам ее найти.

— Теперь ты положишь пушку, Мелькарт? — спросил Адрамаут.

— Ага.

Мелькарт засунул пистолет в карман, он сказал:

— Так теперь вы признаете, что это полезно?! Все сошлось! Я был прав, а вы нет!

Амти знала, больше смотря на Мелькарта, чем слушая его, что он чувствует себя виноватым и бравирует, чтобы никто этого не заметил. Ей на секунду даже стало жалко Мелькарта. Адрамаут вздохнул:

— Да. Это было полезно.

А потом он положил пистолет и дал Мелькарту в зубы, сильно, с разворота, и очень неожиданно. На губах у Мелькарта выступила кровь. Адрамаут сказал:

— Но если Эли окажется мертва, я сам выну из тебя каждую косточку, а потом потом Аштар тебя убьет.

Адрамаут слизнул кровь с костяшек пальцев.

— А теперь давайте мириться и работать, — улыбнулся он. — Я начну с плеча Мелькарта, а Неселим поведает вам то, что мы узнали чуть более развернуто.

Сейчас Амти особенно ощущала, как не хватает им всем Мескете.

7 глава

Столица Государства — золотой и неприветливый город, приют для алкоголиков, богачей и студентов, поливала Шацара сентябрьским дождиком. Шацар уже видел солнце, он месяц прожил в Государстве, сдавая, вступительные экзамены и улаживая формальности с общежитием. Он застал Государство на исходе лета, однако осеннее солнце показалось ему особенно удивительным в своей смертной, ломкой нежности. Оттого Шацар смотрел на него, сидя на скамейке, в общей сложности около часа. К тому времени, как он двинулся в сторону общежития, его дешевое пальто было мокрым насквозь. Он играл бедного стипендиата, воспитанника детдома в Гирсу. Все формальности были учтены, документы подделаны, история продумана Шацаром до малейших деталей. Он чувствовал себя уверенно, он знал, что сумеет стать лучшим на курсе, сумеет втереться в доверие господину Танмиру, сумеет получить доступ к его проекту. Все это было настолько очевидно, что не вызывало ни волнения, ни предвкушения.

Однако Шацар боялся своего соседа по комнате. Его вселили неделю назад, но сосед еще не появился. Ожидание было, вероятно, хуже самого соседа. Личное пространство Шацара ощущалось почти болезненно, ему не нравилась мысль, что кто-то будет жить с ним в одной комнате, что чье-то дыхание Шацар будет слышать в темноте, что кто-то, возможно, будет трогать его вещи, когда Шацар будет уходить. От одной мысли его передернуло. Мардих говорил, что, скорее всего, можно будет отгородить часть комнаты шторой, но Шацар видел в этом недопустимую инфантильность. Госпожа Айни не одобрила бы такой подход. Шацар должен был казаться и быть нормальным.

Общежитие пахло свежей штукатуркой и табаком. Высокое, светлое здание знало множество молодых людей, большинство из которых давным-давно умерли. Чем дольше история, тем больше мертвецов остается в ней.

Шацар поднялся на второй этаж, к тому времени, как он открыл дверь, в большое окно на лестничной клетке заглянуло солнце, однако и дождь зарядил сильнее. Парочка студенток смолили сигареты, сидя на подоконнике. Свет играл в их стриженных волосах. Шацару не нравился свет, ему нравилась темнота, однако с непривычки дни казались ему интереснее ночей. Одна из девушек открыла окно, протянула руку и длинными, ловкими пальцами сорвала горсть рябины. Шацар улыбнулся не обращенной ни к кому из девушек улыбкой, просто потому что это полагается делать, видя что-то красивое.

Когда Шацар вошел, Мардих сказал:

— Ну? Как дела? Все еще переживаешь по поводу своего соседушки?

— С чего ты решил? Его еще нет.

— С того, что я тебя хорошо знаю.

— Все эти годы ты просто смотрел, как я делаю уроки.

Шацар закрыл дверь на ключ изнутри, повесил пальто сушиться, поменял рубашку и лег на кровать.

Комнатушка была узкая, зато потолки — очень высокие, обои с загадочным орнаментом давным-давно потеряли свою былую красоту. Кровати стояли почти впритык, клетку с Мардихом Шацар поставил на подоконник. И хотя Мардих был чучелом птицы и пневмония ему не грозила, иногда он демонстративно покашливал. Свои вещи Шацар разместил как можно более компактно, чтобы не обсуждать с будущим соседом раздел места в шкафу. Вообще-то по-возможности Шацару хотелось как можно меньше обсуждать и все остальное.

Мардих сказал:

— Не переживай, может он умрет.

— И ко мне поселят другого.

— И тот умрет.

— Тогда меня начнут подозревать.

В этот момент в дверь постучали. Шацар резко вскочил с постели.

— Сейчас! — сказал он, и тихо добавил:

— Надеюсь, это пожар.

Он отпер дверь, на пороге стоял юноша, его ровесник. На нем были смешные круглые очки, без которых его остроносое, худощавое лицо казалось бы намного симпатичнее. Черные волосы были в беспорядке. Паренек напомнил Шацару безумных ученых из старомодных рассказов. Однако, вместо двоих полицейских, арестовывающих его за нарушение врачебной этики, за ним стояли родители. Пожилые мужчина и женщина аккуратно и достаточно элегантно одетые. Нить настоящего жемчуга на шее женщины и золотая цепочка от часов в кармане мужчины выдавали их хороший достаток. Женщина беспрестанно теребила в руках платок, а мужчина то и дело вздыхал. Они уже Шацара раздражали.

— Здравствуйте, — вежливо сказал он.

— Мы слышали голоса, — сказала женщина обеспокоенно. — Думали, что вы тут не один, и Мелам боялся вас потревожить. Компании уже водите?

— Компании здесь не поместятся, госпожа, при всем желании. То, что вы слышали — моя заводная игрушка, — Шацар показал на замершего Мардиха. Вот и пригодилась его способность сохранять полную неподвижность.

Шацар хмыкнул, предвкушая злость Мардиха. С другой стороны, сорокопуты ведь не разговаривают, что ему еще было сказать?

— Вы держите ее в клетке? — с интересом спросил мужчина.

— Да, — сказал Шацар так, чтобы было понятно, что пояснять он не планирует.

— Здорово! — сказал Мелам, он улыбнулся. Зубки у него были чуть кривоватыми, а прикус не совсем правильным, однако улыбка парадоксальным образом делала его симпатичнее. Он сделал шаг вперед, наткнувшись на Шацара, чуть развел руками, почти виновато.

— Пропустите нас пожалуйста, — сказала его мать. — Мы хотим осмотреть комнату, где будет жить наш сын.

Шацар хотел спросить, неужели они не видят ее отсюда, однако вовремя прикусил язык. Он отступил, впуская их. И вдвоем-то было тесно, а вчетвером и подавно, но сверх того, отец Мелама затащил в комнату увесистый чемодан.

Шацар сел на одну кровать, остальные устроились напротив.

— Такая вот комната, — сказал Шацар.

— Да, — сказал Мелам. — Хорошая комната. До свиданья, мама и папа. Я напишу вам на следующей неделе.

— Ты напишешь нам завтра, — неожиданно жестко сказал отец Мелама, а его мать вдруг разрыдалась.

— Сынок!

— Мама, я не умру здесь!

— А если тебя здесь испортят!

— Мама, я приехал заниматься наукой. Ты имеешь какие-то превратные представления о биологии.

Мать Мелама утерла слезы надушенным платочком, а отец сказал:

— Но ты ведь показал один из лучших результатов на экзамене.

Да, подумал Шацар, потому что самый лучший показал я.