На верхних улочках оказалось тоже жарко. И в который раз напомнил о себе вездесущий в Новом Свете князь Лев Голицын. На этот раз, напомнил совсем грустно. Возле обычной пятиэтажки, в паре шагов от какого-то заурядного магазинчика, Таня разглядела надпись, что именно здесь был склеп супругов Голицыных. Того самого князя Льва. Прах покоился всего несколько лет, а в годы революции семейную усыпальницу разграбили.

Душно.

Возвращаясь к морю через центральный новосветский пятачок-автостоянку, Таня наткнулась на Влада. Он приехал забрать ее в Судак, и как раз тыкал в клавиши мобилки, чтобы сообщить Тане об этом.

Глава 5

Утро Таня встретила в гостинице — небольшой, но нафаршированной комфортом. Оказалось, что здесь встретил это утро и сам босс — великий и ужасный Владимир Петрович.

У Влада была в Судаке куча дел, и он тактично, но настойчиво порекомендовал Тане составить себе культурную программу самостоятельно.

Таня была только рада. Южный Крым ей порядком надоел. За последнюю пару-тройку лет этот край стал, как она сама для себя определила, «страной заборов и шлагбаумов». Каждый квадратный метр в Южном Крыму оказался поделен-переделен. Большинство дорог и тропинок, когда-то ведших к морю или горам, оказались перекрыты не только формально-запрещающими знаками, но и решительными охранниками, высоченными воротами. Многие ранее вполне доступные парки и видовые площадки оказались теперь напрочь недоступными, даже за деньги. Бесконечные километры ограждающих стен с торчащими из-за них фуфлово-средневековыми башнями. А за стенами…

Столичного типа декоративные розовые плиточки под ногами. «Мерины» и «бумеры» в тесных двориках. Пошловатые скульптуры «по мотивам Древней Греции», фэншуйские гномы в пронзительно-зеленой некрымской траве, аляповатые картинки и таксидермические головы зверей на стенах, чучела зверей и птиц под стенами, шкуры зверей на полу, неизбежные бильярдные столы, непременные камины и, разумеется, обязательные мангалы во дворах. Да, все это, наверное, комфортно, но этого добра она насмотрелась и в Киеве, а где же Крым?

Тане вспомнилась подруга, с которой тусовалась один вечер в Судаке несколько лет назад. Та девушка откололась от питерско-московской компании, приехавшей на две недели. Первое, что сделала компания по приезде за тридевять земель к морю, — затарилась водкой. Не вином даже, которым славилась местность на пол-Союза, а именно водкой. Второе, что они сделали, — выпили ее в гостинице, не покидая свои номера на пятом этаже. Третье, что они сделали, — купили еще водки. Так прошли две недели их отдыха на горно-морском курорте.

Глядя на образ жизни новых крымских домовладельцев и их гостей, Таня часто вспоминала ту питерско-московскую компанию. Какого черта ехать в Крым, если жить так же, как там, откуда приехали? Просто для того, чтобы сказать: «Отдыхал в шикарной гостинице Крыму»? А еще круче: «У меня свой коттедж в Крыму».

В общем, престижа Таня наелась досыта, ей хотелось природы и простора. Поэтому начать культурную программу она решила с конной прогулки. Фирма повезла Таню на обычной раздолбанной «Волге»-двадцатьчетверке за мыс Алчак, в глубину безлесых холмов, изрезанных проселочными дорогами. Клиентов было мало, всего четыре человека. Дочерна-загорелый молодой конюх-татарин, назвавшийся Юрием, явно скучал без привычной работы по управлению группой в 12–15 неумелых всадников, обычной для разгара сезона. Со скуки и, наверное, не без мужского интереса к красивой женщине, он порывался быть не только инструктором по верховой езде, но и гидом.

Здесь было привольно. Хотя местность совершенно не производила впечатление девственно дикой, но все же по обеим сторонам дороги колыхалась настоящая степная трава. Простецкие лошадки фыркали и мотали головами без лощеной брюлловской картинности клубных рысаков. Они полностью соответствовали незамысловатому, но от этого почему-то особенно милому пейзажу. Въехали на небольшой перевал, и открылся вид на долину, уходящую вправо к морю. Напротив, на невысоком гребне, стояла кучка больших коттеджей, явно свежих, многие еще недостроенные.

— Красивые места, — сказала Таня. То ли потому, что домики на горе показались ей чужеродными пейзажу, то ли сформировался рефлекс интереса к недвижимости, но Таня повернулась к Юрию и спросила, указав на эту группу строений:

— Кто там живет?

— Только в одном доме живут. И еще там, в соседнем, приезжают летом. Как там нормально жить? Строят, строят, а чего строят? Зачем? Ветер на горке. Там воды даже нет, в цистернах возят. Куда пошла?! — татарин начал свой ответ недоуменно-раздраженным тоном, а закончил с яростью, но свирепая последняя фраза относилась уже не к застройщикам и обитателям холмов, а к своенравной кобыле под пышнотелой пенсионеркой.

Вернувшись в город, Таня искупалась в бухте. Отплыла подальше и, лежа на спине, пощурилась из теплого морского лона солнцу, полюбовалась видом чудо-гор, в который раз восхитилось, как воспаряет над берегом Крепость.

Судак выглядел, за исключением непосредственно прибрежной полосы, очень простецким городком. Эдаким воплощением юго-восточно-украинского райцентра, некомфортного и неэстетичного. Но в его пыльных рукавах были такие козыри! Скалистый, далеко выступающий в море мыс Алчак, чем-то отдаленно похожий на гурзуфскую Медведь-гору. Зеленая, с мягкими очертаниями, громада Перчема. Удивительная в своих экзотических, даже по меркам Крыма, формах новосветская гора Сокол. Но главное — Крепость! Она была подчеркнуто над Судаком, вне его, но одним целым со скалами и холмами, окружавшим Судак. Глядя с любой стороны на Консульскую башню и длинные зубчатые ленты стен, казалось, будто венецианцы и генуэзцы построили эту крепость не столько для защиты, сколько для эстетического удовольствия. Будто уже тогда итальянцы были, прежде всего, не воинами, а дизайнерами. Настолько органично, романтично, многозначительно она вписывалась в горный пейзаж.

Таня поднялась на Крепостную гору. Строгая геометрия зубцов. Пышные султаны степной травы, на фоне классических раннеренессансных башен. Фантастический вид на горы Нового света с западной стороны вершины, под Девичьей башней.

И только граффити, вездесущие граффити решительно вторгались в романтический настрой. Особенно покоробила однажды Таню крупная надпись синим пульверизатором на одной из самых древних стен Крепости: «Питер». И год визита представителей «культурной столицы». «Значит, не все питерцы бухают в гостинице? — подумала Таня. — Некоторые все-таки осмотрели памятник истории и архитектуры?»

Солнце клонилось к краю земли, почти до гряды скал сьерра-невадовского вида, маячившей у горизонта. Когда-то на судакской автостанции словоохотливый таксист объяснил Тане, что эта гряда называется «Ленин в Мавзолее», и показал: вон тот зубец, как ботинки, вот пошли ноги, вот задралась бородка, нос, лоб, видите? Тогда показалось похоже, но здесь, из крепости, виделось иначе. И вообще совершенно не думалось о Ленине. Думалось о гораздо более глубокой истории. О временах, о нравах, о суете, о драках-войнах за клочок земли, на котором впоследствии селятся совсем другие люди, и только горстка историков по-настоящему заинтересуется тем, как звали хозяина какой-то башни, и сколько лет он хозяйничал в ней.

На горе становилось холодновато, и Таня сошла пониже, через крепостные ворота и поселочек у стен. Свое название поселок оправдывал — Уютное. По-сравнению с Судаком, все как-то компактно. Когда-то здесь жили немцы, и даже уцелела кирха. Но теперь это место было заселено совсем другими людьми.

Таня спустилась в Судак пешком, мимо Сахарной головы и старого санатория. Свою суперэлитную гостиницу нашла быстро: сказалось давнее знакомство с городом. Влад прислал эсэмэску, что будет допоздна на деловом ужине.

Глава 6

Утром Влад попросил Таню погулять до часу дня, не позже. Подумал и добавил: «Раньше тоже буду занят, так что как раз ровно в 13.00 будет вовремя».

Таня собралась было на морскую прогулку. Но, завтракая за столиком с видом на море, заметила, как изменилась погода. Море зачастило белыми барашками. Со столиков соседнего кафе сдуло несколько пластиковых стаканчиков, и они покатились, подскакивая. Чайкой пролетела салфетка. С пляжей потянулся замерзший народ. Памятуя, как однажды в жару отправилась на морскую прогулку в одном купальнике и промерзла до костей после выхода катера за пределы бухты, Таня представила: если на берегу прохладно и ветрено, то каково же будет в море на палубе? А если не на палубе, то сидеть в эмалированном нутре дрожащего теплоходика и смотреть сквозь старое мутное окно, к которому прилипали восторженными лицами еще отдыхающие конца шестидесятых, — это совершенно не соблазняло.

Побродив рассеянно по набережной, Таня совсем замерзла. Ей захотелось уюта, посидеть где-нибудь в комнате или в тихом саду. С парками в Судаке наблюдалась явная напряженка, но в мини-гостинице, где они поселились, было настоящее чудо садового искусства. Домой!

При подходе к дому Таня застала небольшой переполох. Охранник Владимира Петровича увлеченно ругался с владельцем машины, так как последний, по мнению охранника, совершенно не там поставил свое автотранспортное средство. Впрочем, увлеченность охранника не помещала ему периферическим зрением заметить, что кто-то входит на охраняемую им территорию, он торопливо кивнул Тане и продолжил перепалку. Таня прошла через двор за дом, туда, где, как она помнила, было профессионально взлелеянное царство субтропических растений и уютная беседка с диванчиком. Но тут неожиданно обнаружился еще один очаг напряженности. Спор охранника был детским лепетом, по сравнению с накалом страстей того, что происходило в комнате на втором этаже.

Что самое неприятное, один из двух голосов принадлежал Владу, и издавал сбивчивые робкие оправдания. Другой не принимал извинений.