Кэсси хотела еще рассказать им о Билли, но на это у нее уже не хватило сил. Медсестра взяла у нее трубку.

Через некоторое время к ней в палату впустили Десмонда. Сестра все это время оставалась в палате, так как Кэсси нуждалась в постоянном наблюдении. Бывали моменты, когда она даже не могла самостоятельно дышать.

Десмонд стоял около кровати, с несчастным видом глядя на нее. Он не знал, о чем заговорить с женой. Для них обоих это был одинаково тяжелый момент. Все, что он мог бы сказать, все, что он чувствовал, не подходило к данным обстоятельствам. Конечно, он рад, что она выжила. И в то же время его не оставляла мысль, не по ее ли собственной вине это произошло. Возможно, она недостаточно аккуратно обращалась с самолетом. Или в конструкции все–таки скрывался какой–то фатальный изъян, о котором они ничего не знали? В конце концов ему придется спросить ее об этом. Но конечно, не сейчас.

— Насчет самолета… мне очень жаль… — с усилием прошептала Кэсси.

Десмонд кивнул:

— Ничего. Когда–нибудь ты попробуешь еще раз.

Кэсси покачала головой. Она и в этот раз, особенно в конце, шла на это без всякого желания. Только потому, что он так хотел. Она лишь подчинилась ему. С самого начала это был его проект, его идея, его мечта. Она же лишь чувствовала, что обязана ему. Никогда больше она на это не пойдет: ни ради него, ни ради кого–либо другого. Тем более без Билли.

— Что же произошло? — все–таки спросил он.

Медсестра осуждающе смотрела на него. Она видела, что Кэсси совсем выдохлась. Ее нельзя волновать. Никому. И меньше всех ее мужу. Медсестра заметила, что он не поцеловал жену, ни разу не коснулся ее, даже не подошел поближе.

Кэсси делала отчаянные усилия, пытаясь объяснить:

— ….сначала дым, потом огонь во втором моторе… потом… загорелся первый мотор… слишком далеко от земли… слишком много бензина… попыталась сесть… где смогла… на маленьком острове… врезались в пляж… успели выскочить… до взрыва… страшный взрыв…

Уильямс кивал. Отчего же загорелся мотор? Но этого Кэсси не могла ему объяснить. Медсестра решительно сказала, что больной нужен отдых. Мистер Уильямс сможет прийти позже. Она смотрела на этого человека… Такой воспитанный, такой вежливый… и такой холодный. Как лед. Не сказал жене ни одного теплого слова. Трудно поверить, что он ее муж.

Глядя вслед удалявшемуся Десмонду, Кэсси думала о том, что для него, наверное, было бы проще, если бы она погибла. Теперь же ему придется пройти через развод на глазах у всего мира.

На следующий день врачи позволили ей сесть на кровати. Она снова позвонила родителям. Она все еще чувствовала сильную слабость, однако дело явно шло на поправку. По всей вероятности, она заразилась какой–то тропической болезнью, к которой добавились истощение, потрясение от перенесенной опасности и обезвоживание организма. Пройдет немало времени, прежде чем она встанет на ноги. Сейчас она даже не могла приподняться и сесть на кровати без посторонней помощи.

К вечеру явился Десмонд Уильямс в сопровождении группы фоторепортеров. Медсестра отказалась пропустить их к Кэсси. Десмонд требовал, угрожал, что пожалуется ее начальству. Сестра сказала, что врач отдал строгий приказ — никаких посетителей, кроме ближайших родственников. И она никого больше не пропустит к миссис Уильямс.

Разъяренный Десмонд повернулся и ушел. Кэсси тихонько рассмеялась:

— А вы молодец, лейтенант Кларк. Спасибо.

— Не думаю, чтобы вам сейчас очень хотелось видеть репортеров.

Кэсси все еще была страшно бледна и худа. Сегодня ее помыли в ванне, вымыли голову. К вечеру она почувствовала себя почти человеком. Тем не менее она благодарила Бога за то, что Десмонд в этот день больше не появился. Вел он себя в общем–то вполне благопристойно, однако сомнений у нее не осталось — она интересует его лишь постольку, поскольку здесь замешана пресса. И ее состояние заботит его лишь потому, что репортеры ждут сообщений. Он даже рассказал журналистам о том, что вся команда «Лексингтона» молилась за Кэсси утром, прежде чем поставить паруса. Газеты всего мира уже сообщили о том, что Кэсси выжила. На аэродроме в Хорнчерче Ника вызвали к командиру, и тот сообщил ему радостную новость. Ник заплакал, услышав об этом.

В субботу Десмонд снова попытался провести репортеров к Кэсси в палату, и снова неустрашимая лейтенант Кларк воспрепятствовала этому. Это становилось похоже на игру, которая теперь даже забавляла Кэсси.

— Уж очень он стремится устроить вам встречу с прессой, — недоумевала женщина.

Медсестра Кларк не могла понять, что Кэсси нашла в этом человеке. Но спросить не решалась. Под красивой внешностью и дорогой одеждой у него скрывалось каменное сердце. Теплое отношение он проявлял к журналистам, но не к жене.

Впрочем, для Кэсси это не было новостью. Сейчас ее развлекало то, что медсестре так здорово удается ему досаждать. Видеть же она никого не хотела. Только родителей. Но они, уверившись, что дочь поправляется, решили дождаться того дня, когда она вернется домой.

К вечеру лейтенант Кларк в первый раз вывела ее в холл. Врач сообщил, что, по–видимому, в конце недели Десмонд Уильямс сможет забрать ее и отвезти на самолете домой. Ей надо еще немного набраться сил, и врачам нужно увериться в том, что лихорадка окончательно прошла. Сегодня у нее весь день не было жара и чувствовала она себя намного лучше.

Несколько человек видели, как она неловко прохаживается по холлу, еще не в состоянии полностью преодолеть слабость. Ее сразу узнали. Ей жали руки, поздравляли с тем, что она выжила. Ее считали героиней уже за одно то, что она осталась жива. Вот если бы и Билли тоже удалось дождаться помощи… Она послала его отцу телеграмму со словами соболезнования.

— Мы все молились за тебя, Кэсси, — говорили люди, встречаясь с ней в коридорах госпиталя.

Кэсси всех от души благодарила. Дождем посыпались письма и телеграммы. Сам президент и миссис Рузвельт позвонили ей в госпиталь.

Какая несправедливость, думала Кэсси, что она выжила, а Билли умер. Она чувствовала вину перед ним. Любое упоминание о нем вызывало потоки слез. Эмоционально она еще не оправилась от всего пережитого. Большую часть времени в задумчивости сидела в палате. Сестры и даже врачи старались не беспокоить ее. Они не могли не видеть, что ее что–то мучит. В больнице, конечно, слышали, что второй пилот погиб, но подробностей не знали. Кэсси ни с кем об этом не говорила. Она много думала в эти дни. Думала вперемежку со сном. Мысли ее часто возвращались к Нику. Где он теперь? Что с ним? Она ведь так и не сказала ему, насколько прав он оказался в отношении Десмонда. Но может быть, теперь это уже не имеет значения? Они просто будут жить каждый своей жизнью. Потом, когда Кэсси совсем поправится, она разыщет Джекки Кокрэн и поговорит с ней о самолетах, которые та водила в Англию.

Вечером Кэсси снова позвонила родителям и сообщила, что, вероятно, через неделю вернется домой. Встретит Рождество вместе с ними. В Лос — Анджелесе ей больше нечего делать. Работать на Десмонда она больше не хочет. Он, без сомнения, согласится с тем, что она выполнила все условия контракта, насколько это оказалось возможно в сложившихся обстоятельствах. В любом случае с ним у нее все кончено.

Родители сообщили ей по телефону, что они получили телеграмму от Ника. Он в восторге: он узнал, что она осталась жива. Ей Ник, однако, ни строчки не написал. Возможно, из–за Десмонда.

— А в телеграмме не говорится, когда он собирается прилететь домой?

Отец рассмеялся:

— Не хитри, Кэсси О'Мэлли.

— Может быть, он уже женился? — произнесла она с показной беспечностью, надеясь, что этого не произошло.

— Да разве какая–нибудь женщина в здравом уме и трезвой памяти пойдет за него?

— Надеюсь, что нет, — рассмеялась Кэсси. Настроение у нее заметно поднялось. Поболтав с Пэтом еще немного, она легла спать.

Кэсси понятия не имела о том, что делает Десмонд в Гонолулу. К ней в больницу он не приходил. Наверное, как всегда, ублажает прессу и планирует дальнейшие интервью, после того как она встанет на ноги. Но его ждет сюрприз. Кэсси собиралась дать одну последнюю пресс–конференцию, ответить на все вопросы журналистов, а потом она уедет домой и покончит со всей этой рекламной шумихой навсегда. Слишком дорого это обходится. Билли заплатил за это своей жизнью, и она тоже едва не последовала за ним. Кэсси не знала, чем будет заниматься дальше. Но что бы она ни делала, это будет работа более человечная, чем та, которой она занималась весь последний год. Она заработала кучу денег… но при этом потеряла близкого друга и сама едва не лишилась жизни. Слишком высокая цена… Кроме того, ей нужно время, чтобы окончательно встать на ноги, оправиться от всего пережитого.

На следующее утро медсестра Кларк пришла к ней в палату в семь утра, раздвинула шторы, подняла жалюзи. Кэсси проснулась. Утро стояло прекрасное, солнечное. Кэсси захотелось поскорее встать и выйти из палаты. Она была готова даже принять душ и одеться, но медсестра решила, что пока не стоит. В семь пятнадцать Кэсси позавтракала — съела яйцо и три тоненьких ломтика бекона. После островной диеты из ягод и бананов это было настоящим обжорством. Бананы она теперь не сможет видеть, наверное, до конца своей жизни.

За завтраком Кэсси просматривала утренние газеты. Десмонд опять взялся за свое. Пообещал интервью газете «Гонолулу стар», а пока подробно рассказывал всем о ее теперешнем состоянии. Он ни словом не обмолвился о том, что произошло с ней на острове. Кэсси поняла: он не хочет отнимать у нее то, что может произвести фурор на ее главной пресс–конференции. Он, как всегда, продумал все до мелочей. Вот только о ней он совершенно не думает. Ни о ее жизни, ни о ее здоровье. Для него важен лишь собственный бизнес и реклама, его самолеты и прибыли. Ник, наверное, даже не догадывается, насколько точно он все предугадал.