— Как вам удалось такое сделать?

На щеках девушки вспыхнул румянец. Никогда в жизни не видела она ничего более прекрасного. Она этого не заслужила…

Десмонд смотрел на нее очень серьезно. Такой взгляд она заметила лишь однажды, когда он смотрел на самолет, изучая его, прежде чем решить вопрос о необходимых преобразованиях.

— Я всегда знал, что когда–нибудь, в один прекрасный день, ты станешь для меня самым важным человеком. Я понял это в тот день, когда увидел тебя в первый раз.

Он говорил необыкновенно серьезно. Кэсси же не могла удержаться от смеха, вспомнив тот случай.

— А, это тогда, когда я была в старом комбинезоне, с грязью на лице? Представляю себе картинку. Должно быть, я действительно произвела на тебя впечатление.

Кэсси не могла оторвать взгляд от своего нового прекрасного украшения. Когда она дотронулась до пропеллера, оказалось, что тот двигается.

— Это верно, произвела. Ты единственная женщина, которая прекрасно смотрится даже с черным от грязи лицом.

— Десмонд, ты невыносим!

Она теперь тоже ощущала особую близость к этому человеку, невзирая на всю огромную дистанцию между ними. Он один из немногих ее друзей здесь. Кроме него, она дружна только с Нэнси и еще одним или двумя пилотами. Но ни с кем из них Кэсси не проводила свободное время. Десмонда она безмерно уважала за все, что он делает, за то, как упорно он работает для достижения своих целей. Он добивался совершенства любой ценой, не важно, для себя лично или для своей компании. И никогда не соглашался на меньшее. Вот и этот крошечный самолетик, который она держит в руке, — настоящее совершенство. Только таким и мог быть подарок Десмонда Уильямса…

— Что, я в самом деле невыносим, Кэсс? Многие говорили мне то же самое. Может быть, они правы?

Он произнес эти слова таким обезоруживающим тоном, что Кэсси сразу стало его жаль. Внезапно она почувствовала, насколько он одинок, невзирая на свое богатство и влияние. Ни жены, ни детей, очень мало друзей, а сейчас, если верить газетам, у него даже девушки нет. Все, что у него есть, — это самолеты, его бизнес.

— Да нет, это я просто так сказала.

— Я бы хотел быть твоим другом, Кэсс. — Он протянул ей руку через стол.

Кэсси не знала, как его понимать, однако ее глубоко тронуло то, что он для нее сделал. А теперь еще этот дружеский жест…

— Ты давно мой друг… Ты столько для меня сделал… Мне всегда казалось, что я этого не заслуживаю.

— За это я тебя и люблю. Ты ничего не ждешь, ничего не требуешь. А ведь ты заслуживаешь гораздо большего, чем вот это. — Десмонд указал на бриллиантовую булавку, потом взял украшение у нее из рук и приколол к платью, перегнувшись через стол. — Ты особенная девушка, Кэсси. Такой я еще не встречал.

Кэсси улыбалась, польщенная и тронутая его словами, благодарная ему за это выражение дружбы.

В этот вечер Десмонд отвез ее домой и даже поднялся с ней вместе до самой двери квартиры. Однако не попросил разрешения войти и о кругосветном перелете больше не заговаривал. На следующий день он прислал Кэсси цветы, чем немало удивил ее. А в воскресенье позвонил и предложил поехать на прогулку. До этого Кэсси никогда не задумывалась о том, что он делает в выходные дни. Сама она в эти дни обычно летала, если было свободное время, или посещала светские мероприятия в сопровождении какого–нибудь молодого человека из длинного списка Нэнси Фэйрстоун.

Десмонд заехал за ней в два часа, и они отправились в Малибу. Гуляли по пляжу. День выдался великолепный, однако пляж оказался почти безлюдным. Десмонд рассказывал о своей юности, о днях, проведенных в школе–интернате, о Принстоне. В тот период жизни он большую часть времени проводил вдали от дома. Мать умерла, когда он был еще ребенком. Отец с головой ушел в свой бизнес. Он построил целую империю, однако, погруженный в свое занятие, совершенно забыл о единственном сыне. Ни разу не потрудился привезти мальчика домой на каникулы. Десмонд жил в школе: сначала в Фессендене, потом в школе святого Павла и, наконец, в Принстоне. Со временем одиночество перестало причинять ему боль. Он проводил каникулы как хотел и где хотел, иногда один, иногда с друзьями.

Кэсси слушала этот рассказ об одиноком детстве почти с ужасом.

— Значит, у тебя вообще не было семьи?!

— Никакой. Мои родители в свое время тоже росли единственными детьми в своих семьях. Дедушки и бабушки умерли еще до моего рождения. У меня не было никого, кроме отца. Да и его я, в сущности, не знал. Наверное, поэтому мне самому никогда не хотелось иметь детей. Ни за что на свете не хотел бы я заставить собственного ребенка пережить такую боль. Сейчас я вполне счастлив тем, что имею, и не собираюсь никого разочаровывать.

В Десмонде всегда чувствовалось что–то мрачноватое… какая–то угрюмость и печаль. Теперь Кэсси поняла, откуда это в нем. От одиночества, длившегося годами. В конце концов он сумел извлечь из этого немалую пользу для себя, но сколько боли он, должно быть, пережил.

— Десмонд, ты не мог бы никого разочаровать. И ты всегда так добр ко мне.

Действительно, насколько она помнила, встречи с Десмондом всегда доставляли ей удовольствие. Настоящий джентльмен, превосходный друг, идеальный работодатель. Кэсси не видела причин, почему бы ему не быть таким же идеальным мужем и отцом. Она знала, что он уже дважды был женат, но детей так и не завел. Во многих журнальных статьях, которые она читала, не раз подчеркивалось, что огромная империя может остаться без наследника. Теперь она поняла причину, он просто не хочет иметь детей.

Они сидели на песке, глядя на воду.

— Я женился очень молодым, еще будучи в Принстоне. По–моему, тогда я совершил величайшую глупость. Эми была прелесть, но жутко избалована родителями. После окончания колледжа я привез ее сюда, и она здесь сразу же все возненавидела. — Он с любопытством взглянул на Кэсси. — А знаешь, ей ведь было столько же лет, сколько тебе сейчас… Но она считала себя гораздо взрослее и думала, что знает все и обо мне, и о том, чем я занимаюсь. Она настаивала, чтобы мы переехали в Нью — Йорк, но я не собирался этого делать. Она хотела жить поближе к своей семье, а мне это казалось странным. Вместо этого я повез ее в Африку, на сафари, а потом на шесть месяцев в Индию. Потом мы с ней поехали в Гонконг, откуда она с первым же пароходом уехала домой к родителям. Она жаловалась им, что я мучаю ее, таскаю по всяким ужасным местам, даже говорила, что ее держали заложницей у дикарей.

Десмонд улыбнулся, а Кэсси не выдержала и рассмеялась. В его изложении все это действительно звучало смешно.

Он продолжил:

— Когда я вернулся, адвокаты ее отца уже возбудили дело о разводе. По–видимому, мы с ней просто не поняли друг друга. Ей хотелось быть поближе к матери, а я стремился сделать ее жизнь более увлекательной.

Моя вторая жена оказалась намного более интригующей особой. Во второй раз я женился в двадцать пять лет на очаровательной англичанке из Бангкока. Она была на десять лет старше и до встречи со мной вела какую–то сложную жизнь. Оказалось, что она уже замужем за кем–то другим, и этот человек неожиданно объявился в самый разгар нашей счастливой семейной жизни. Ему это, естественно, не доставило удовольствия, и наш брак был аннулирован.

После этого я вернулся сюда и решил, что с меня достаточно. Боюсь, что ни одну из этих попыток нельзя назвать настоящим браком, но больше я их и не предпринимал. А после того как я унаследовал дело отца, у меня просто не осталось времени на всю эту чепуху. Не осталось времени ни на что, кроме бизнеса. И вот я снова здесь, десять лет спустя… все тот же одинокий зануда…

— Я бы так не сказала. Сафари… Индия… Бангкок… Далековато от моего родного Иллинойса. Я родилась четвертой в семье, где пятеро детей. Всю свою жизнь я провела в отцовском аэропорту. У меня шестнадцать племянников и племянниц. Ничего более земного и придумать нельзя. В нашей семье я первая поступила учиться в колледж, первой из женщин стала водить самолет и первая уехала из родного дома. Мой отец родом из Ирландии, а мать из Нью — Йорка. И все это, в общем, заурядно, в этом нет ничего захватывающего.

— Зато теперь ты стала блестящей женщиной.

Десмонд внимательно смотрел на Кэсси, ожидая, как она это воспримет. Казалось, его всегда интересовала ее реакция.

— Я так не думаю. Я все та же девочка, которую ты впервые увидел в комбинезоне с грязью на лице.

— Люди считают иначе.

— Может быть, я этого просто не осознаю.

— Да… нельзя сказать, что между нами много общего. Но порой это даже к лучшему. Честно говоря, я теперь не знаю, что лучше, что хуже. Давно об этом не думал.

Внезапно у Кэсси возникло ощущение, что ее интервьюируют. Непонятно только, с какой целью.

— А ты, Кэсс? Как получилось, что, дожив до двадцати одного года, ты все еще не замужем?

Он лишь наполовину шутил. Он как будто хотел выяснить, действительно ли она свободна. Он никогда не знал этого наверняка, хотя казалось, Кэсси ни с кем не связана, кроме разве того летчика в Англии.

— Никто меня не хочет брать.

Оба рассмеялись. Кэсси чувствовала себя с ним удивительно легко и свободно.

Десмонд растянулся на песке, с удовольствием глядя на нее, ощущая ту же легкость и свободу в ее присутствии.

— Попробуй еще раз. Скажи что–нибудь, чему я бы поверил. — При ее красоте такого не может быть…

— Я говорю правду. Ребят моего возраста женщины–летчицы просто отпугивают. А мужчин–пилотов отпугивает возможность конкуренции.

— А как насчет ребят моего возраста? — спросил он нарочито небрежным тоном.

— Их пугает разница в возрасте. Некоторых по крайней мере. Тех, которые на четыре года старше тебя…

— Понятно. Им кажется, что ты недостаточно созрела для брака?