Солнцева зажмурилась.

— Не знаю, мам. Я ничего не знаю.

Этой ночью никак не спалось. Настя крутилась с боку на бок, часы показывали полночь, а она не спала. Потом услышала негромкий стук в окно. В первый момент сердце испуганно встрепенулось, Настя на постели села, немного посомневалась, но всё же поднялась и подошла к окну. Занавеску в сторону отодвинула. Под окном стоял Маркелов, смотрел на неё, и Настя приоткрыла раму.

— Ты чего?

— Открой окно, — негромко проговорил он.

Настя, сама не зная почему, подчинилась, а потом в растерянности наблюдала, как Серёжка в окно лезет, совсем как Аверин недавно. Правда, у Сергея получалось лучше, может, потому что у него букета не было?

— Не могу уснуть, — сообщил Маркелов, когда оказался в комнате.

Настя фыркнула.

— И поэтому ты решил разбудить меня.

— А ты спала?

Она не ответила. Окно прикрыла, занавеску задёрнула.

— Насть, нам надо решить, что делать дальше.

— Я не знаю.

— Вот давай подумаем. Вместе.

Настя вдруг вспомнила, что стоит перед ним в одной коротенькой сорочке, и поспешила вернуться в постель. Села, прижавшись спиной к стене, и натянула на себя одеяло. Серёжа прошёлся по тёмной комнате взад-вперёд, молчал, потом сел на её разложенный диван, подушку под спину сунул и привалился к ней. Руки на груди сложил. А Настя аккуратно подобрала под себя ноги, стараясь Маркелова даже случайно не коснуться.

— Ты должна решить, останешься ты здесь или со мной в Москву поедешь.

— А ты зовёшь меня с собой в Москву?

Он помолчал, прежде чем ответить. Видимо, сам был не уверен в правильности своего ответа.

— Да.

— Что я буду там делать, Серёж?

— А что ты здесь будешь делать? Насть, пойми, я не смогу приезжать часто. Остался последний год в институте, практика, потом аспирантура. — Он только руками развёл.

— Ты пойдёшь в аспирантуру?

— Я об этом думаю.

Настя внимательно вглядывалась в его профиль в темноте. Грустно улыбнулась.

— Не ко времени тебе ребёнок, да?

Снова пауза.

— Не имеет смысла это говорить, — сказал Сергей. — Нужно думать, как жизнь свою… нашу устраивать.

— Я позвонила тебе не для того, чтобы… женить тебя на себе.

— Я знаю. Сама ты чего хочешь?

Жизнь свою обратно. Без тебя.

— А ты чего хочешь?

— Но это ведь мой ребёнок.

Насте послышались неуверенные нотки в его голосе.

— Ты сомневаешься?

Он голову вскинул.

— Нет, я не об этом. Просто… несправедливо сваливать на тебя всю ответственность. А так, как я вряд ли смогу жить на два города, предлагаю тебе уехать со мной.

И ни слова о любви, хоть о каком-нибудь желании: видеть её рядом, заботиться о ребёнке вместе. Только долг.

Настя сунула нос под одеяло.

— Я не знаю. Я вообще ничего не знаю. — Она тихонько застонала, сквозь сжатые зубы. — Ещё несколько дней назад всё было, как обычно. Не нужно было принимать никаких решений, планировать свою жизнь на много лет вперёд. Я собиралась устраиваться на новую работу… — С языка почти слетело признание о том, с Сашкой почти помирилась, и лишь в самый последний момент успела сдержаться. И лишь добавила с трагизмом в голосе: — А теперь что?

— А теперь ребёнок.

Настя невесело усмехнулась.

— Я уверена, что ты ещё до конца не осознал.

— Может быть.

Они замолчали, Настя украдкой Маркелова продолжала разглядывать, и даже вздрогнула, когда он неожиданно вздохнул.

— У тебя есть время подумать. Я останусь на несколько дней, может, что и придумаем. Вместе.

Сергей поднялся, Настя подумала, что он уходить собрался, но он вместо этого футболку снял и в кресло её кинул, потом взялся за пряжку ремня на джинсах, совершенно спокойно её расстегнул. Настя в удивлении за ним наблюдала.

— Ты остаёшься у меня?

— Думаешь, родители против будут?

— Я не знаю, но… — стоит ли? — мысленно закончила Солнцева, а Сергей уже одеяло откинул и лёг. И ей посоветовал:

— Ложись спать. День трудный был.

Его присутствие в её постели смущало. Но, видимо, только Настю. Сам Маркелов расслабился, руку за голову заложил, и, кажется, даже глаза закрыл. Настя с минуту ещё посидела, прижавшись к стене, потом осторожно легла, повернувшись к Маркелову спиной. Он даже не потрудился придвинуться к ней и обнять. Зато проснулись они в обнимку. Настя на спину перевернулась и носом в мужскую колючую щёку ткнулась. Осторожно потянулась, а после открыла глаза. Зажмурилась от яркого солнечного света. Серёжка дышал ей прямо в ухо, стало щекотно, и Настя чуть отодвинулась, а сама прислушивалась к своим ощущениям. Это было так странно, просыпаться рядом с ним. Да просто лежать рядом с ним — и то странно. А Маркелов её ещё и обнимает, прижимается к ней, рука на её груди, и теперь уже он носом её щеки касается. Настя осторожно повернула голову, чтобы в лицо ему взглянуть. Сергей Маркелов. И ей теперь предстоит с этим жить: с ним или с воспоминаниями о нём.

Он зашевелился, вздохнул в полусне, а потом к Насте сильнее прижался. Рука забегала по её телу, но в итоге снова вернулась к груди, чуть сжала.

— Утро?

— Да.

Маркелов оторвался от неё, перевернулся на спину и потянулся с хрустом. Открыл глаза. Взгляд был сонный, рассеянный, поморгал, потом снова к Насте потянулся. А она неожиданно заволновалась, села и поправила съехавшие с плеч бретельки сорочки. Дёрнула плечом, когда Серёжка пальцем по её коже провёл, заигрывая с ней. И улыбнулся знакомо, чуть залихватски, совсем не как вчера.

— Насть, я скучал по тебе.

Она поняла, что не смотря ни на что, улыбка сейчас расцветёт на лице, и поэтому голову назад откинула, принялась волосы в косу заплетать, чтобы не мешали.

— Маркелов…

— Не веришь, что ли?

Он всё ещё водил пальцем по её спине, по коже, рисовал какие-то узоры на позвоночнике, и всё-таки добился того, что у Насти по всему телу дрожь пошла. Она подумала отодвинуться, но не успела. Сергей прижался к ней, поцеловал в плечо, а косу на кулак намотал, осторожно потянул, и Солнцевой пришлось голову назад откинуть сильнее. Вот это её организму не понравилось. Серёжка её целовал, рука сжала грудь, что-то на ухо шептал, а Настя глубоко задышала, но совсем не от волнения и удовольствия. Тошнота медленно поднялась, от желудка к самому горлу, и Настя рот рукой зажала. И постаралась из мужских рук вывернуться. Но Маркелов, видимо, решил, что это игра, попытался её назад опрокинуть, на подушки, и тут уже Настя изо всех сил засопротивлялась.

— Отпусти.

— Солнце, я, правда…

— Серёж, отпусти!

В её голосе прозвучало столько отчаяния, что он поневоле руки разжал, не понимая, что происходит. А она с постели вскочила, перебравшись через его ноги, и из комнаты выбежала. В коридоре столкнулась с отцом, но кажется, даже внимания на него не обратила, промчалась мимо, к туалету. А Юрий Николаевич замер перед распахнутой дверью комнаты дочери, глядя на Сергея. Удивился, потом многозначительно вздёрнул брови, разглядывая встрёпанного после недавнего пробуждения молодого человека, лишь до пояса прикрытого лёгким одеялом. Сергей взгляд его встретил и попытался изобразить смущённую улыбку, но получилось не очень, он сам это понимал.

— Мне что, решётку на окно поставить? — грозно поинтересовался Юрий Николаевич.

Сергей неловко кашлянул.

— Да, кажется, поздно уже.

Солнцев опасно повёл шеей, головой качнул, потом дверь закрыл. А Сергей, оставшись один в Настиной комнате, обвёл ту растерянным взглядом, не зная, что дальше делать и пытаясь уложить в своём сознании, отчего Насте теперь по утрам плохо. Она ведь беременна, а он до сих пор, вот до этого самого момента, поверить в это до конца не мог. Тут вернулся Юрий Николаевич, дверь снова открыл и сказал:

— Вставай, пока мать завтраком кормит, а то сейчас на работу уйдём. — И несколько язвительно продолжил: — А тебя ожидает утро полное женских страданий от токсикоза. И по делом.

Маркелов ноги с кровати спустил.

— Иду.

Дверь тут же закрылась, Сергей поднялся и снова потянулся, подняв руки вверх, потом наклонился за джинсами. К окну подошёл, чтобы раму приоткрыть, в комнате становилось душновато, занавески отдёрнул в сторону и замер, заметив прямо напротив, на тротуаре, Ольгу. Та шла бодрым шагом, заметила движение в знакомом окне, голову повернула и остановилась, глядя на полуголого Маркелова, утром, в комнате подруги. От её взгляда даже Сергею стало не по себе, хотя на подобные женские штучки он обычно не вёлся. А тут выдал короткую улыбку, окно открыл и тут же задёрнул тюль. И малодушно решил Насте о случившемся не рассказывать. Зачем её по пустякам расстраивать?

Единственное, о чём Солнцева попросила родных — не распространяться о её беременности. Не хотелось снова терпеть чужие взгляды, пересуды за спиной, и без того, возвращение Сергея массу слухов и удивления вызвало. К тому же, Настя с Серёжей на улице почти всегда вместе появлялись, даже в магазин за продуктами вместе ходили, словно пытались привыкнуть друг к другу, надеясь, что от постоянного контакта, правильное решение само придет. Настя приходила к Маркелову домой, точнее, в дом его бабушки, и чувствовала, что Татьяна Михайловна относится к ней с недоверием. Что, в принципе, понятно, её реакции Настя как раз не удивлялась. Они же в одном дворе жили, Татьяна Михайловна про её отношения с Авериным, достаточно длительные, прекрасно знала, а теперь вдруг Настя оказалась беременна от её внука, пусть и двоюродного. Понятно, что Татьяна Михайловна не на шутку обеспокоена была. И чаще чем кто-либо другой, спрашивала у них:

— Что вы решили?

А им ответить было нечего. Переглядывались и отговаривались какой-нибудь ерундой, пряча глаза друг от друга. Но чем ближе был выходной, тем сильнее Настя переживала. За прошедшую неделю ни разу не поговорила с Сашкой, хотя он исправно звонил, но она к телефону не подходила. Решила, что поговорит с ним, когда он вернётся. Хотя, не представляла, что ему скажет. Уверена была только в одном — он не простит. И, наверное, будет прав. Она боялась Сашкиного приезда, но волноваться её заставлял Маркелов, который постоянно был рядом. Он больше не предпринимал попыток затащить её в постель, не лез к ней с поцелуями, даже не обнимал. Всё то время, что они проводили вместе, разговаривали. Но не о будущем, не о ребёнке. Серёжа рассказывал о планах на жизнь, об учёбе, о том, чего следует ждать в ближайшем будущем. Словно готовил её к тому, что не смотря на рождение ребёнка, он не сможет свернуть со своего пути. И ей следует об этом знать.