– Через месяц я полечу на Кубу недели на три, – откладывая газету, произнес он. – Полетишь со мной?

Трейси смущенно улыбнулась: она хотела бы, но это невозможно как минимум по двум причинам:

– Я не могу. Это сделает наши отношения чересчур очевидными. – «Если это вообще возможно – всё и так очевидно».

– Для кого?

– Ты знаешь для кого. Порой я чувствую себя вором. Мне кажется, я краду тебя у нее.

Чем счастливее Трейси становилась с Марко, тем сильнее ее одолевали приступы угрызений совести. Иногда ее посещали мысли всё прекратить, расстаться с ним, отдавая целиком и полностью жене, но ей хватало одного взгляда Марко, чтобы все сомнения и противоречивые чувства гасли в зачатке. Тем более он никогда не будет принадлежать полностью жене или любой другой женщине.

– Трейси, я никогда не любил Анжелу, – честно признался он. Раньше Трейси как-то не решалась спрашивать его об этом, сейчас – узнала наверняка. – Не надо думать, что ты первая, кто вмешался в наш брак.

Ей показалось, что он ударил ее. Трейси не считала себя первой или какой-то особенной, но все равно стало горько. Она отвернулась, ища поддержку в красоте этого места, надеясь, что умиротворение, царившее здесь, поможет вернуть пошатнувшееся душевное равновесие. Она не слышала шагов, только вздрогнула, когда Марко обнял ее за талию и прижал к себе. Его дыхание ласкало голые плечи, а терпкий аромат лосьона заполнял каждую пору пылающей кожи Трейси. Он убрал ее волосы, обнажая шею, поцеловал и повернул к себе.

– Но ты единственная, с кем мне приятно просыпаться. – Это было своеобразным признанием. Признанием в том, что она нужна ему чуть больше, чем любая другая женщина, но Трейси пока не знала радоваться или беспокоиться на этот счет.

– Так что насчет Кубы? – На этот раз Марко поцеловал ее в губы, завлекающе, с обещанием удовольствия. – Океан, – снова поцелуй, – солнце, – еще один, – я, конечно же. Это комплексная сделка, – пошутил он, но в глазах не было и тени улыбки. Марко желал видеть ее рядом и отказ принимать не собирался.

– У меня ведь работа, – слабо возразила Трейси, хотя причина была весомой.

– Ты не думала начать собственную практику? Ты прекрасный адвокат, зачем тебе становиться младшим партнером, если ты можешь быть хозяйкой самой себе.

– Да, но мои клиенты…

– Твои клиенты приходят именно к тебе, – прервал Марко. – Уверен, у тебя не будет проблем с работой. У тебя есть я, а у меня много друзей, которым просто необходима квалифицированная юридическая помощь. – Трейси качнула головой, готовясь возразить, но Марко опередил ее: – Просто подумай об этом.

Она молчала: предложение было заманчивым, но оно связывало их с Марко еще крепче, буквально по рукам и ногам, будет ли она тогда хозяйкой самой себе?..

Бабочка с черными крыльями и голубым узором оттолкнулась от цветка вверх, буквально мазнув бархатом по лицу Трейси. Она испуганно отпрянула, затем смущенно рассмеялась, не понимая откуда этот страх, и в отношении предложения Марко тоже. Она подумает, обязательно подумает.

– Хорошо, – вслух произнесла Трейси, заметив, как одобрительно приподнялись уголки его губ. Он зарылся носом ей в шею, целуя неспешно и чувственно, вовлекая в любовную игру. Трейси откинулась на перила террасы, выгибаясь навстречу его ласкам и подставляя разгоряченную кожу мягкому морскому бризу.

– Марко… – протестующе шепнула она, когда он стянул лиф легкого платья, обнажая грудь и хватая губами сосок. – Нас же увидят. – Трейси слышала приглушенную итальянскую речь на соседнем балконе: если кто-то из отдыхающих решит полюбоваться пляжем, то помимо него насладится очень откровенной сценой.

– Пойдем в спальню, – Марко потянул ее прочь с залитой полуденным солнцем террасы. – У нас есть еще немного времени.

В адвокатскую контору к синьору Рикардо Малинари они приехали только после четырех часов дня. Сначала были деловые переговоры с партнерами, но Трейси не сильно прислушивалась, о чем велась речь, занимаясь изучением документов фирмы по производству оливкового масла, филиалы по продаже которого необходимо открыть в Штатах. Потом началась сиеста, и они отдыхали под широкими зонтиками уличного кафе, наслаждаясь потрясающим ягодным мороженым.

Трейси удивляло, почему деятельного энергичного Марко не раздражает некоторая медлительность, несобранность итальянцев. Но он в принципе с каким-то особым трепетом относился ко всему, что касалось его исторической родины: будь то обычаи, кухня, экспрессия в жестикуляции. Правда, в полной мере все это проявлялось именно здесь – на берегах апельсиновых садов и оливковых рощ. В обычной жизни Марко Мариотти был стопроцентным американцем.

– Синьорина Трейси, позволите угостить вас домашним лимонадом? Моя жена готовит его чудесно!

– О, благодарю, но не стоит, – отказалась она, пытаясь сосредоточиться на деле.

Рикардо Малинари добродушно отмахнулся от ее протеста и позвонил домой, велев жене принести печенье и лимонад. Трейси не сдержалась и искренне рассмеялась. Это был добродушный круглолицый мужчина средних лет: с загорелой кожей, мясистым носом и выразительными черными глазами. Его офис располагался на первом этаже, а наверху жила семья. Синьор Малинари казался шумным и часто отвлекался по мелочам, но был приятным, а главное, компетентным юристом. Они относительно быстро закончили, и Трейси сделала несколько серьезных выводов: они напрашивались давно, но убедилась во всем она только сейчас.

С точки зрения закона Трейси не совершала противоправных действий: она просто сопровождала юридическую чистоту регистрации нескольких предприятий. Но это если смотреть на уголовный кодекс прямо, а вот если приглядеться с разных сторон, или заглянуть внутрь, она совершала преступление – открывала ширмы для отмывания денег, полученных преступным путем, потому что ничего производить или продавать эти компании не будут. Конечно, никто напрямую ей ничего не говорил, возможно, заботясь о ней, не втягивая в криминал на полную, чтобы она всегда могла сказать: «Я ничего не знаю». А, возможно, Марко просто не доверял ей настолько, чтобы напрямую обсуждать эту часть своей жизни. Трейси много знала и многое видела, но ничего наверняка, и при желании она ничего не смогла бы доказать.

– Благодарю за сотрудничество, – она поднялась, – и рада была знакомству.

– И я, синьорина. – Рикардо Малинари учтиво пожал ей руку. – Если бы все американцы были так приятны, я бы перебрался за океан.

Трейси улыбнулась, а мысленно решила, что если Марко попросит ее заняться очередным юридическим вопросом, она сначала спросит, что именно от нее требуется, а потом уж заявит: «без проблем».

В Палермо – столицу Сицилии – Марко и Трейси приехали в полдень. Он объяснил, что просто не мог, прилетев в Италию, не навестить родственников. Недалеко от Палермо в маленьком городке Багерия находился дом, который был для целого поколения его семьи родным. Когда Доминик Мариотти обосновался в Америке и стал уважаемым человеком среди таких же уважаемых людей, он имел на банковских счетах внушительное состояние. Первое, чем он занялся – построил на месте маленькой саманной хижины, в которой родился и вырос, большой добротный дом для своих родителей. Доминик часто прилетал на родину, не разрывая корней с родней и со своим прошлым. Поэтому после того, как ему дали пожизненный срок, Роза Мариотти – жена – вернулась с дочерью на Сицилию, не желая больше жить в Америке и горько сожалея, что сын остался в Нью-Йорке, выбрав свою судьбу. Антонио Мариотти знал, за какое дело страдает его отец и собирался взять за эту жертву большую цену от американских мафиозных кланов. Он не видел своего будущего на Сицилии, он решил создать его, обеспеченное и относительно легальное, в Штатах. Для себя и своей семьи. Марко был тому явным примером. Успешный, богатый, респектабельный, а то, что, по сути, он такой же бандит, каким был его дед, – частности. Никто ни разу ни в чем не обвинил Марко, никто не смог найти слабое место в его броне. Как говорится: «не пойман – не вор».

– Марко, может, мне лучше все-таки остановиться в отеле? – снова предложила Трейси. Ехать по сицилийским дорогам одно удовольствие: буйство красок, изломы ландшафта, величественные горы, но чем ближе они подъезжали к месту назначения, тем сильнее она нервничала, не замечая восхитительной природной красоты этого края. – Ты приедешь с женщиной, это как-то подозрительно.

– Подозрительно будет, если я начну ездить к женщине в гостиницу. – Марко был абсолютно спокоен, не разделяя тревог Трейси. – И неудобно, – добавил он.

– Неудобно что? – переспросила она, надеясь, что ослышалась, и он не собирается под крышей дома своей семьи продолжать их любовные отношения.

– Успокойся, Трейси. Люди будут думать о тебе настолько плохо, насколько ты сама им позволишь. – Марко положил руку на ее колено, затем рассмеялся, когда Трейси хмуро начала буравить ее взглядом. – Не беспокойся, твою репутацию я не поставлю под сомнение.

Дом семьи Мариотти утопал в зелени и купался в ярких лучах ласкового сицилийского солнца. Трейси не знала, как он выглядел семьдесят лет назад, но сейчас это было очаровательное двухэтажное палаццо из мелкого, местами потертого кирпича, что придавало ему еще большей солидности – проверка временем. Полукруглые своды окон, резные парапеты узких балконов, выбеленные или же стертые за годы подъездные дорожки – все дышало дружелюбием и ленивым спокойствием. Газон возле дома немного пожух от жары, а вот апельсиновые деревья были ухоженными: с блестящими глянцевыми листьями и тонкими, но крепкими стволами. Плодов на них видно не было, но запах стоял непередаваемый, словно в воздухе разлили легкий цитрусовый эфир.

– Пойдем? – позвал Марко, достав из багажника чемоданы. Трейси стояла притихшая и взволнованная, похожая на заблудившегося котенка, которого так и хочется взять на руки и показать, что мир вокруг не страшный, если ты в надежных руках. Он улыбнулся и надел очки: что-что, а взять Трейси он не сможет следующие два дня.