Той ночью этой темы они больше не касались: Марко не спрашивал, кто этот мужчина, не проявлял каких-то серьезных признаков ревности, но, судя по всему, видеть это украшение на Трейси не хотел. Час назад Том – его водитель – привез ей бархатный широкий футляр: отдал молча – он вообще был не сильно разговорчив – и ушел, оставляя Трейси гадать, что это: подарок мужчины или ультиматум хозяина.

Она открыла футляр, достала сверкающую нить и спокойно застегнула на шее, наблюдая, как блестящие камни сияют на груди – низкое декольте вечернего платье давало для этого простор.

– Симпатичная штучка, – вслух нехотя признала Трейси. Тонкие маленькие волнообразные звенья были полностью усеяны бриллиантами и светились, как чистые первобытные звезды, не испорченные временем. Она провела пальцем по груди, едва касаясь холодных камней и мысленно давая самой себе обещание – вернуть украшение! Принимать его – это уже слишком.

Трейси снова взглянула на себя, сопоставляя двух мужчин по очереди, без спроса ворвавшихся в ее жизнь. Брендон был чувственным и ненасытным, Марко – животным, абсолютно бесстыдным и беспринципным. Брендон умел быть нежным, Марко, казалось, недоступно это чувство. Она мысленно одернула себя. Брендона в ее жизни больше не было. Сейчас в ней хозяйничал другой человек.

Сколько раз Трейси задавалась вопросом: зачем ему именно она? Иногда, лежа в постели, уставшая и ослабевшая от его ласк, Трейси украдкой следила, как Марко с еще влажными после душа волосами набрасывает на смуглые плечи рубашку – он собирался домой, к жене. Первое время Трейси изумлялась его полному спокойствию: никакого раскаяния, нервозности или стыда за то, что был с любовницей. Потом она отбросила попытки разобраться: есть ли у него понятия о морали. Ее занимало другое: почему он держит ее на коротком поводке, практически не давая вздохнуть? Недостатка в женщинах у него быть не должно, адвокатов у него и без нее хватает. Неужели опасался, что Трейси взболтнет лишнего?.. Но кто же ей поверит?! Особенно, после того как они стали близки физически. Теперь ее слово против его. Да и не собиралась она предпринимать нечто подобное, и дело было не только в благодарности. В истории с мексиканцами замешаны и она, и Роб. Марко, если захочет, сможет навредить ей и ее семье, не прибегая к физическим мерам воздействия. Этот клинок стал обоюдоострым, правда, ее, в случае чего, заденет не так сильно, но все же.

Телефон на туалетном столике завибрировал, и она, не глядя на экран, подошла к окну – натертый до блеска черный «Порше» уже ожидал. Трейси взяла сумочку, подавив желание посмотреть в зеркало, удостовериться в безупречности образа. Она в очередной раз пыталась найти рациональное, здравое зерно в романе с Марко Мариотти: первое, она теперь не засиживается допоздна в офисе; второе, у нее появилась возможность послушать «Самсона и Далилу».

Они подъехали к Линкольн-центру за десять минут до начала оперы, а когда вошли в ложу, оркестр как раз заиграл увертюру. Яркие костюмы, впечатляющие декорации и потрясающий голос Роберто Аланья отвлекли на себя внимание, и Трейси перестала чувствовать себя словно на выставке. Марко любил оперу – именно поэтому они сегодня здесь, вот только в ложе они были не одни. Нет, она уверена: неудобных вопросов ее спутнику никто задавать не станет, но сама расслабиться не могла. Она все время ждала, что кто-нибудь поинтересуется: а где, собственно, миссис Мариотти? Но время шло, а этот вопрос так ни разу и не задали.

Трейси чуть обернулась, бросая короткие взгляды на Марко: он сдержанно улыбался, вполоборота глядя на сцену, и вежливо кивал в тон тихим сетованиям какой-то пожилой дамы. На сцене появилась Элина Гаранча, и нежная ария поплыла по залу. Трейси заслушалась, но все равно остро чувствовала присутствие Марко и была начеку.

Он был странным, самым странным из всех ее мужчин. Хотя в правильности такого определения Трейси не была уверена. С ним вообще ничего нельзя было утверждать наверняка. Она его не понимала и не знала: что он из себя представляет? Когда он настоящий? Вежливый и галантный на людях – Марко кардинально менялся, оказавшись с ней вдвоем, запертым в их маленьком мирке: ощущение, что для него мерк свет, а прочие желания предавались забвению, оставляя место только его страсти, дикой и необузданной, ошеломляло. А иногда, разговаривая с Томом, он использовал такой жуткий жаргон, что Трейси не могла разобрать ни слова.

Нет, она так и не разобралась в этом человеке, но одно усвоила четко: мужчина, деликатно ухаживавший за ней в плавучем казино, исчез. Даже сейчас, сидя на заднем сидении автомобиля, быстро лавировавшего по ночной улице, везя их к нему, Марко, не пытаясь развлечь ее беседой, глядел в окно и монотонно постукивал пальцами по внутренней обшивке кузова. Он неожиданно оказался очень закрытым, молчаливым человеком, но молчание использовал так же, как некоторые пользуются словами. Будучи вдвоем, они почти не разговаривали, говорила только Трейси. Она не хотела впускать его в свою жизнь, рассказывать о себе, но Марко задавал вопросы – ей приходилось отвечать, хотя иногда она сомневалась, что он слушает. Возможно, ее голос всего лишь создавал фон для его мыслей. Он не подпускал ее к себе, а Трейси не стремилась залезть к нему в душу.

Машина остановилась. Освещенный вестибюль элитного небоскреба в это время был почти пуст. Двери лифта закрылись, бесшумно вознося наверх: к их мучительному раю или сладкому аду, отрезая от реального мира, связывая одной тонкой, невыносимо чувственной нитью. Марко прижался к ней сзади, сжимая грудь, осыпая короткими поцелуями шею, и Трейси затрепетала, предвкушая битву. Битву, в которой она снова потерпит поражение, снова станет его. Его рука через тонкий шелк вечернего платья коснулась живота и скользнула ниже, заставляя ее выгнуться навстречу, прижаться теснее. Возможно, он не владел Трейси целиком и полностью, но тело смог подчинить своим желаниям, и она всей душой надеялась, что эта победа в скором времени приестся ему. Почти всей душой…

Вечер пятницы, к немалому удивлению Трейси, оказался полностью в ее распоряжении, поэтому, не сомневаясь ни минуты, она согласилась на предложение нового коллеги обсудить процесс «Таккер против Агани», над которым они вместе будут работать, за ужином в ресторане.

«Почему нет?» – раздумывала Трейси. Дилан Уайт – высокий красивый блондин, приехавший к ним прямиком из Лос-Анджелеса. Нет, он выглядел так, будто сбежал из Голливуда, прямо со съемок, и сегодня она планировала поинтересоваться: чем его привлекло восточное побережье.

Трейси выбежала из бутика «Агент Провокатор» – белье, конечно, приобреталось не для Дилана. Она давно присмотрела пару сногсшибательных комплектов из новой коллекции, да времени все не было зайти, а красивое белье любил Марко. Поражать его она тоже не собиралась, но раз уж он раздевает ее, пусть это будет с восхищением! Трейси делала это для себя – ощущать под деловым платьем или блузкой провокационное, невероятно сексуальное белье пикантно, словно это секрет, который знаешь только ты, а мужчины инстинктивно стремятся его разгадать. Свидание с коллегой она тоже устраивала для себя. Марко Мариотти всего лишь любовник, и она не обязана хранить ему верность! С этой мыслью Трейси воинственно вздергивала подбородок, убеждая себя, что это все еще ее жизнь, и распоряжается ей тоже она, но поглядывала на телефон, по привычке ожидая звонка.

Трейси, на выходе из торгового центра, заглядевшись на яркую витрину, столкнулась с кем-то, роняя пакеты.

– О, извините, – начала она, наклоняясь и собирая разлетевшиеся покупки.

– Нет-нет, это я винова…та – споткнулся женский голос. Трейси всего на мгновение удивленно замерла и, медленно выпрямившись, встретилась со светлыми глазами Наташи Льюис.

– Трейси, – сухо кивнула она.

– Наташа, – Трейси быстро скользнула по ней взглядом, мысленно отмечая, что та прекрасно выглядела. – Давно не виделись. Как ты?

– Меня пару месяцев не было в стране.

Трейси так и подмывало спросить: не с Брендоном ли она уезжала и не с ним ли вернулась обратно? Но эти вопросы она решила оставить при себе, потому что ответы ничего уже не изменят в ее жизни.

– Все отлично, – продолжала Наташа. – Вот, – она кивнула на огромный пакет с логотипом «Вера Вонг», – к свадьбе готовлюсь.

«Кто же счастливчик?» – практически сорвалось с языка Трейси, когда она увидела спешащих к ним Патрисию Стеклер и еще какую-то женщину, наверное, миссис Льюис. Они улыбались и выглядели безумно довольными. Трейси на мгновение оторопела, пытаясь собрать воедино увиденное, а главное, – принять правду.

– Поздравляю, – ровно сказала она, отворачиваясь, исчезая из их поля зрения.

Трейси была ошарашена, и это нормально. Не каждый день узнаешь о женитьбе таких мужчин, как Брендон. Но то, что известие о его свадьбе способно морально уничтожить ее – ненормально. Было больно. Очень. Она нервно достала из сумки телефон, собираясь позвонить ему и спросить… А что, собственно, она хотела узнать? Трейси бросила мобильник обратно – она знала, на какие вопросы желала получить ответы.

– Ну почему она? – прошептала Трейси в пустоту собственной души. – Почему не я?

–//-

Ночной воздух, насыщенный запахом цветущих магнолий, щекотал ноздри, обласкивая лимонно-ванильным ароматом. Нью-Йорк окрасился в яркие летние краски, распустился нежно-розовыми лепестками цветов и до утра пел с уличными музыкантами на шумных площадях.

Трейси с Диланом неспешно прогуливались по Бродвею, болтая ни о чем. За непринужденной беседой она пыталась погасить разрастающееся внутри чувство покинутости и обиды, а еще – унять нетерпение. Она позвонит Шэрен и все узнает, надо только дождаться утра, французского утра.

– Как насчет кофе? – предложил Дилан, останавливаясь напротив входа в ресторан.

Трейси огляделась – заведение новое, и видно, что шикарное. Как она успела заметить, Дилан Уайт все делал с калифорнийским размахом. Деловое свидание, как они окрестили их встречу, в мишленовском ресторане, кофе – в не менее претенциозном.