Трейси встретилась с его взглядом: темно-синие глаза сделались эбонитовыми, они блестели и гипнотизировали. Марко был опасным и красивым. Он был мужчиной, и она отпустила себя. Отпустила ту часть, которую в последнее время с еще большим упорством старалась держать под контролем, которая неизменно покорялась властному напору желания самца и заставляла падать на колени и делать всё, что прикажут.

Она сама потянулась к его губам, сначала осторожно, потом смелее, углубляя поцелуй, сплетаясь с ним, становясь одним целым. Она целовала его, наслаждаясь моментом, – первым поцелуем – пока Марко со стоном не обрушился на нее, прижимая к себе так сильно, что в легких не осталось воздуха. Его поцелуи были сладкими и губительными. Он выпивал ее до дна, вместе с противоречиями и протестами, оставляя опустошенной и свободной от сомнений и законов морали.

Он касался ее порочно, откровенно, опаляя огнем тело, и Трейси нравилось это. Она шире развела ноги, позволяя его пальцам без помех, легко скользить по промежности; трясущимися руками обнимала за плечи, прижимаясь теснее, заряжаясь его бешеной энергией; судорожно, между сумасшедшими поцелуями, глотала воздух пропитанный запахом их страсти. Она и сама не догадывалась насколько изголодалась по мужчине, как сильно желала отдаться в опытные сильные руки. Сейчас не имело значения: кем в действительности являлся Марко Мариотти. Он сделал все, чтобы Трейси забыла об этом, сдавшись на милость инстинктов. Осталось только одно: он – мужчина, возможно, больше, чем любой другой в ее жизни, а она – женщина, желавшая, чтобы ее взяли без слов, обещаний и лживых надежд.

Марко подхватил ее под ягодицы, усаживая на стол, стягивая с плеч платье и оголяя крепкую упругую грудь. Секунду он смотрел, легонько массируя возбужденные соски, вызывая сладкую дрожь, затем сжал чуть сильнее, почти больно, срывая тихий стон с женских губ. Щелкнул ремень, и Трейси выдернула рубашку, быстро расстегивая пуговицы, сбрасывая с широких плеч.

Она с восхищением провела пальцами по рельефной груди. Марко был красив: идеальная бронзовая кожа, твердое, словно высеченное из камня тело, в нем была заключена сила, а его непредсказуемый характер не давал гарантий: не воспользуется ли он этой силой против нее. Это обостряло чувства, но Трейси, позабыв о самосохранении, пошла на риск: прикоснулась губами к ключицам, ощущая на языке вкус его тела, затем зарылась носом в шею, наслаждаясь острым запахом мужчины и, поглаживая руками мощную спину, обвила ногами его бедра, привлекая к себе, чтобы снова ощутить его желание.

Марко навис над ней, терзая губы, и одним движением сгреб в сторону всё, что находилось на столе. Шелест бумаг, звон стекла, глухой удар чего-то тяжелого, и Трейси спиной ощутила прохладу полированного дерева, затем его руки прошлись по ее груди, животу и сомкнулись на бедрах. Она послушно приподняла их, помогая освободиться от белья. Секунда промедления, и его член, горячий и жесткий, подрагивая, коснулся бедра, скользнул к клитору, надавливая и распаляя. Трейси нетерпеливо выгнулась ему навстречу, и Марко, со стоном удовлетворения, принял приглашение, погружаясь до основания.

Ей не нужно было много времени, бурный оргазм накрыл стремительно – буквально через пару минут, – заставив впиться пальцами в его руки и коротко вскрикнуть, содрогаясь от наслаждения. Марко задвигался быстрее, сжимая ее бедра так яростно, что завтра проявятся следы, затем резко вышел, упираясь членом в лобок, измазывая горячим семенем тело, словно пометил территорию.

Трейси, когда смогла собрать себя воедино и посмотреть на него, встретилась с затуманенным синим пламенем, догоравшем в бесконечной глубине глаз Марко. Он склонился над ней, запечатлел на плече легкий поцелуй, который вспыхнул огнем, обжигая кожу, как свежее клеймо, и помог подняться.

Она сидела на столе практически обнаженной: платье черным мешком собралось на талии, трусики болтались на одной ноге, голая грудь покрылась мурашками от свежего воздуха, проникавшего сквозь приоткрытое окно. Марко спокойно, даже деловито, приводил себя в порядок, словно ничего особенного не произошло, будто они не задыхались минуту назад от страсти. Его лицо снова было загадочно пустым – никаких эмоций: ни удовлетворения от близости, ни превосходства от того, что сломил сопротивление и заполучил упрямицу – ничего. Трейси обняла себя одной рукой, прикрывая грудь, второй – потянула рукав, стараясь поскорее одеться. Она хотела домой. Хотела скорее стать под горячий исцеляющий душ и смыть с себя всё, что только что произошло.

– Поехали, – бросил Марко, подхватывая пиджак.

– Куда? – изумилась Трейси. Он подошел, вынул из кармана носовой платок и протянул ей. Она смутилась, но приняла его.

– Ко мне.

– К тебе? – заторможено переспросила Трейси. – А твоя жена?

– Я не приглашаю тебя в дом моей семьи. Я везу тебя к себе. Ты ведь не думала, что это всё? – Марко выразительно обвел рукой кабинет и саму Трейси. – Мы еще ничего не начали. Это была увертюра, еще два акта и выход на бис.

Он протянул руку, и ей ничего не оставалось, как покорно вложить в нее свою.


Мы не начали…


Той ночью Трейси не поняла истинного значения этой фразы. Три слова. Всего три, но именно с них началось стремительное падение в огненную бездну, имя которой Марко Мариотти.

Глава 20. Соперницы, выстраивайтесь в очередь, или трудности взаимного приручения

В просторном кабинете Максимилиана Уиллета за длинным прямоугольным столом собрались несколько ведущих юристов компании. Во главе со старшим партнером они тщательно выстраивали стратегию защиты на предстоящем процессе «Таккер против Агани»: анализировали информацию, распределяли обязанности, и главное, решали, кому в этом деле будет отдана первая скрипка. Трейси Полански была уверена, что вести будет она: во-первых, Аншул Агани обратился за помощью лично к ней; во-вторых, мистер Уиллет был доволен ее работой и не обделял доверием. Глухо завибрировавший телефон начал свое настойчивое путешествие по столу, отвлекая ее от насущных дел. Трейси кивнула коллеге, соглашаясь с его мнением, и ответила. В их фирме было не принято сбрасывать звонки – слишком часто на мобильный телефон звонили особые, важные клиенты.

– Трейси Полански, – номер был незнаком, поэтому она ответила в привычном официально-деловом тоне.

– Привет. – Ей показалось, что молния ударила прямо в нее и огненной волной пробежалась по позвоночнику, щекоча нервы и заставляя вспыхнуть даже тщательно уложенные каштановые волосы.

– Привет, – дежурно улыбнувшись собравшимся, проговорила она.

– Как ты?

Трейси на мгновение задумалась: а как она? Обессиленная, с дрожащими под строгой узкой юбкой ногами, а губы, казалось, до сих пор хранят вкус его тела

– Нормально, – коротко выдала она.

– Отлично. Через четверть часа я заеду за тобой.

– У меня на ланч назначена встреча, – возразила Трейси.

– Я хочу тебя, – обрывая все протесты, сказал Марко. – Через пятнадцать минут.

Он отключился, а Трейси в отчаянии закусила губу, дивясь своей наивности.

Ночью он взял ее всеми доступными способами, не принимая отказов и не спрашивая согласия. Они не занимались любовью и даже сексом, это был трах, в самом пошлом и греховном своем проявлении. И ей понравилось. Но, когда под утро ее привезли домой, Трейси наконец-таки облегченно выдохнула, полагая, что на этом всё. Она отчего-то решила, что, получив желаемое, Марко забудет о ней. Чип был у него, а сама Трейси потеряла ореол недоступности. Она все ему отдала, у нее больше ничего не было, но, по-видимому, Марко считал иначе.

– Давайте после ланча обсудим твое предложение, Дилан. – Трейси, услышав мощный голос мистера Уиллета, мысленно встрепенулась, пообещав себе, что подумает о Марко через пятнадцать минут. Уже тринадцать, если быть точной.

Подстраиваться под чужие вкусы, удовлетворять не свои желания, терять контроль над собственной жизнью – первое, что приходило на ум, когда Трейси пыталась анализировать произошедшие за последние несколько недель перемены. Решение прийти к Марко Мариотти, которое после спасения казалось единственно верным, стало поворотным в ее жизни. Она теперь не жила по своему расписанию – приспосабливалась исключительно к чужому. Марко звонил, говорил, что хочет ее видеть и куда они пойдут, ей оставалось только спешно переносить назначенные на вечер встречи и спешить домой, чтобы переодеться.

Трейси внимательно присмотрелась к своему отражению и мизинцем коснулась уголка губ, поправляя помаду, затем расстегнула застежку тонкой платиновой цепочки, отправляя ее в маленькую шкатулку. Утром, когда ей казалось, что всё закончилось и жизнь снова станет прежней, она снова надела подарок Брендона. С холодящим кожу сверкающим бриллиантом на груди, Трейси чувствовала себя прежней – свободной и сильной. Теперь же она опять лишается опоры, только по доброй воле, если так можно сказать, конечно.

Она уже жалела, что вчера не сдержалась и выдала Марко очередную порцию плохо завуалированной дерзости. Она понимала, что ведет себя по-детски ребячливо, но чем ближе он пытался быть к ней, тем сильнее ей хотелось оттолкнуть его. Трейси криво улыбнулась, погружаясь в воспоминания:

– Почему ты постоянно носишь это украшение? – Марко, опершись на локоть, играл с ее волосами и лениво рассматривал обнаженную грудь, ложбинку которой украшал крупный бриллиант. Трейси показалось, что спросил он с изрядной долей пренебрежения, поэтому она села в постели и свысока, вызывающе заявила:

– Это подарок. Очень ценный для меня.

– Чей подарок? – невозмутимо поинтересовался он.

– Мужчины.

– Мужчины, – вкрадчиво повторил Марко. Ему не нужно было повторять дважды: он прекрасно понял, что этот мужчина по-прежнему дорог ей. Он резко схватил ее за локоть, привлекая к себе. Трейси уперлась руками ему в грудь, не желая сдаваться без боя и мысленно удивляясь собственной глупости: она знала, что ее сопротивление только разжигает в Марко огонь, но все ее существо протестовало против перспективы стать для него очередной сговорчивой подружкой. Пусть лучше с ней будет тяжело, возможно, тогда он бросит ее. Трейси не знала, сколько это будет продолжаться, но надеялась, что недолго. Впервые в жизни она хотела, чтобы мужчина поскорее потерял к ней интерес. Лгать себе она не привыкла, поэтому признавала, что Марко не отвратителен ей на физическом уровне, но наслаждаться романом с ним казалось аморальным. Он женат. Он преступник. На его совести смерть Меган Палмер.