Трейси через густые ветки раскидистого кипариса бросала тревожные взгляды на желтый месяц, который, словно дергая за невидимые нити, зажигал на небе серебряные звезды. Одна. Две. Десять. Время работало против нее. Прием вот-вот начнется, а Трейси еще снаружи. Она уже больше получаса делала вид, что говорит по телефону, но на самом деле зорко следила за подъезжавшими машинами, терпеливо ожидая своего часа и кутаясь в изысканное короткое пальто – от реки ощутимо веяло прохладой.

Черный Кадиллак с красными номерами бесшумно притормозил на обочине, и через несколько секунд из салона вышла немолодая пара. Представительный мужчина в смокинге и женщина в переливчато-сером платье. Небрежно наброшенный на плечи палантин и длинный шарф вторили шелковому наряду, сияя серебром в свете ярких фонарей.

Трейси бросила мобильник в маленькую бархатную сумочку с мелкими кольцами вместо ремешка и двинулась к ярко освещенному входу в резиденцию мэра. Она не спешила, точно планируя, когда пересечься с женщиной: у ворот, где стояли люди, переговаривались шоферы и переминалась пара охранников. Когда тонкая, практически невесомая шерсть, пронизанная шелковыми серебристыми нитями, оказалась практически в дюйме от Трейси, она вскинула руку, будто уворачивалась от чужого плеча, и зацепила ткань кольцами сумочки.

– О, простите! – негромко воскликнула она. Женщина обернулась и, удивленно улыбнувшись, застыла, наблюдая, как ее шарф, осторожно оцепляют, чтобы ненароком не потянуть петлю. – Столько людей, – Трейси сокрушенно покачала головой.

– И не говорите, – поддержала та.

Трейси закончила и благоговейно провела пальцами по ткани.

– Потрясающая вещь! Индийский кашемир?

– Пакистанский, – мягко поправила женщина. – Грегори, – она кивнула на мужчину, державшего ее под руку, – несколько лет возглавлял посольство в Индии, и мы бывали в Кашмире, там продают чудесные вещи, ни в одном бутике Нью-Йорка не найти ничего подобного, – со знанием дела произнесла женщина.

Они втроем, практически одновременно, ступили на каменную дорожку, темной лентой разделявшую широкий двор, надвое, ведя непринужденную дружескую беседу. Трейси ни на секунду не прерывала диалог, имитируя давнее знакомство: деликатно задавала вопросы и увлеченно слушала ответы, вставляя остроумные реплики и вызывая улыбки.

Трейси бросила несколько коротких взглядов по сторонам, осматриваясь и выхватывая детали – количество охранников ее интересовало в первую очередь, – затем подняла глаза на дом. Раньше особняк Грейси ей доводилось видеть только в путеводителях по Нью-Йорку и туристических брошюрах, но, поскольку экскурсии ее интересовали мало, посещать его за пять долларов желания не возникало. А вот попасть на званый прием и подняться выше первого этажа – перспектива заманчивая и соблазнительная, хоть и не совсем законная, по крайней мере в случае Трейси.

Дом, как и все постройки в федеральном стиле, выглядел сдержанно и просто: двухэтажный, с длинной террасой и прямоугольными окнами, но голубые ставни и резные перила сглаживали строгое впечатление, добавляя кокетства и шарма. Мягкий свет лился практически из всех окон, разгоняя вечерние тени и падая рассеянными желтыми искрами на силуэты людей, а оживление, царившее на крыльце, вселяло некое подобие уверенности: все вокруг, от атмосферы и внешнего убранства до персонала и гостей, казалось доброжелательным.

Преодолев первую ступеньку, Трейси быстро стрельнула глазами в долговязого мужчину, державшего небольшое серебряное блюдо. Белые перчатки, черный смокинг и с достоинством поднятая голова. Он в знак приветствия учтиво склонял ее, но без раболепства и подобострастия, и это беспокоило. Трейси всего на секунду представила, как он с молчаливым порицанием укажет на нее пальцем, словно на преступника, пробравшегося на чужой праздник с недобрыми намерениями, и затаила дыхание. Через несколько мгновений конверт из плотной дорогой бумаги с красным вензелем лег на поднос, и трое приглашенных вошли в холл особняка.

Она выдохнула, до сих пор не веря, что все получилось до смешного просто: приглашение абы кому не присылают, и гости абы кого с собой не приводят. Мажордом предложил им подняться наверх в зал для приемов, но Трейси, ослепительно улыбнувшись своим спутникам, шепнула жене посла, что ей нужно отлучиться и отошла от них. Она решила осмотреться, да и родителям Брендона не нужно попадаться на глаза раньше времени.

Гостиная в сине-белых тонах встретила ее относительной тишиной и скупым рассеянным светом. На стенах висели портреты, камин украшали изящные вазы, а на круглых столах, устланных ажурными скатертями, ждали своего часа приборы и хрусталь.

Трейси подошла к овальному зеркалу, рассматривая свое отражение: элегантное шифоновое платье с многослойной юбкой, идеальный макияж, каштановые волосы мягкими локонами ласкают плечи – сегодня она постаралась на славу, превратилась из деловой женщины в светскую леди. Трейси коснулась пальцем уголка губ, поправляя помаду, и заметила, что в ее сторону смотрит мужчина, сильно напоминающий охранника. В гостиной она была одна, возможно, этим и привлекла внимание, поэтому, быстро обойдя круглые обеденные столы, вышла в просторный коридор и, недолго думая, юркнула в первую попавшуюся комнату.

Трейси стояла лицом к двери, держась за ручку и прислушиваясь к шагам, когда позади произнесли:

– На сегодня это мужской туалет.

От неожиданности она подпрыгнула и чуть оглянулась, но, вовремя спохватившись, поднесла руку к лицу, полностью закрывая обзор.

– О, – смутилась она, – извините и можете продолжать, я не смотрю.

– Благодарю, – сухо отозвался мужчина.

Трейси опасалась выходить сейчас и жутко смущалась оставаться внутри. Ситуация была скандальной, вопиюще недопустимой и до жути комичной. Трейси не сдержала нервный смешок, услышав, как открылся кран и потекла вода.

– Вы от кого-то прячетесь? – спросил мужчина.

– Да, от назойливого внимания поклонника. – Она практически не лгала.

– Может, стоит сообщить службе безопасности?

– Вряд ли это поможет.

– Вы так сильно очаровали его?

– О да, – подтвердила Трейси. – Он буквально потерял голову от любви.

Мужчина хмыкнул и закрыл кран, а через несколько секунд Трейси вздрогнула, ощущая его присутствие электрическим покалыванием во всем теле: сумасшедшая энергетика, исходившая от него, просто ошеломляла. Потом появился запах: сладковатый, с пряными нотками и чем-то острым, хвойным. Он остановился совсем близко, всего в паре футов. Трейси непроизвольно улыбнулась – вкусно пахнущие мужчины – ее слабость.

– Вы можете повернуться, – вкрадчиво произнес он. – Ничего оскорбительного вы не увидите.

Она замерла, раздумывая: а вдруг он окажется лысым толстым коротышкой? Низкий баритон, дорогой парфюм и потрясающая аура рисовали сексуального красавца-мужчину, но ей и так сильно везло этим вечером, вряд ли в туалете можно встретить кого-то подобного. Может, не стоит портить впечатление?..

– Повернитесь, – попросил мужчина, когда Трейси сжала ручку двери, собираясь покинуть его так и не начав знакомства. Она подчинилась.

Ее предположение оказалось в корне неверным. Мужчина не был толстым карликом, наоборот, он был высоким, и лишнего веса на первый взгляд совсем не наблюдалось. Трейси запрокинула голову, всматриваясь в его лицо: острые скулы, прямой нос и высокомерно выступающий подбородок с маленькой ямочкой. Он был красив, опасно, волнующе красив. И это пугало. Было что-то в его взгляде и притягивающее, и отталкивающее одновременно. Будто инстинкт самосохранения, почуяв хищника, на подсознательном уровне сигнализировал: беги! Только ноги отчего-то налились свинцом и совершенно отказывались подчиняться. А еще в тусклом свете уборной его лицо казалось смутно знакомым, но если бы они встречались – она бы не забыла.

Мужчина тоже оценивал ее, и, судя по блеску в глазах, ему нравилось то, что он видит.

– Вас проводить? Обещаю уберечь от всех влюбленных мужчин. – Он улыбнулся уголками губ, протягивая ей ладонь, и Трейси готова была пойти с ним, но дверь распахнулась, заставляя ее одернуть руку и, не глядя на вошедшего, быстро выскочить в коридор.

Трейси быстро поднялась наверх, стараясь раствориться среди гостей. Она попадала в разные экстравагантные ситуации, а в последнее время это случалось особенно часто, но почему-то именно эта заставляла смущаться и, прикрыв глаза, про себя причитать: «Какой стыд! Какой стыд!»

«Наверное, на меня плохо влияет пребывание среди людей с идеальными манерами, – предположила она, боясь, что так недолго и в чопорную пуританку превратиться, которая в ужасе округляет глаза, услышав слово «член». – Интересно, а что они делают, когда его видят?» – размышляла Трейси, неспешно прогуливаясь по трем перетекавшим из одного в другой залам и пытаясь рассмотреть в элегантных черно-белых группах мужчин крепкую плотную фигуру с шапкой светлых волос.

Она точно знала: мистер Херриген сегодня будет здесь, и честно старалась концентрировать внимание исключительно на первоочередной задаче – найти его, – но глаза против воли останавливались на сияющих драгоценностях, украшавших шеи и руки женщин, или на изысканных предметах интерьера: ровный ряд высоких прямоугольных окон с тяжелыми парчовыми портьерами, а между ними портреты президентов; огромные хрустальные люстры с белыми высокими свечами, горевшими внутри сверкающего стекла; гигантский, во всю стену, камин, выложенный белым камнем. Полы натерты до блеска, а официанты двигались так плавно и грациозно, словно скользили на коньках. В одном из залов расположились музыканты: они настраивали инструменты, готовясь развлекать гостей, и Трейси решила остановиться: перевести дух и подумать.

Она протянула руку к подносу с шампанским, которое любезно предложил молодой юноша в униформе, и застыла, споткнувшись взглядом о высокую гибкую фигуру, облаченную в черный смокинг. Вот он – ее визави из туалета. Он стоял вполоборота, увлеченно беседуя, как раз с Энди Херригеном. Трейси довольно улыбнулась, отказываясь от напитка и внутренне ликуя: ей действительно везло! Мужчины разойдутся, и она перехватит директора управления.