Трейси пожала руку Кену Моргану – одному из юристов второго эшелона в фирме «Стеклер, Стеклер и Пирс», – которому Брендон передал утрясти мелкие нюансы и подготовить документы, и, оставшись одна в переговорной, начала массировать виски.

Она дала им три дня: Брендону – остыть, себе – подготовиться. Сегодня они поговорят. Трейси всё объяснит ему. Ведь Меган и так всё знала! И использовала компромат на мужа, не посоветовавшись с ней, кинула карту и сорвала банк.

Трейси задумчиво крутила ручку, прокручивая в голове их диалог, и не заметила, как скрипнула дверь, и вошла Сидни.

– Трейси, – позвала она, заставляя ее вздрогнуть от неожиданности. – Тебе звонили, я приняла сообщение.

– От кого? – Она напряглась, надеясь и боясь одновременно. Возможно, это Брендон.

– Миссис Патрисия Стеклер приглашает тебя на ланч в ресторан отеля «Мандарин Ориентал» в двенадцать тридцать.

Трейси удивленно сморщила нос и бросила взгляд на тонкий браслет наручных часов. Тридцать минут до встречи, она успевает.

– Все нормально? – в голосе Сидни звучало беспокойство. Трейси выиграла процесс, принесла фирме солидный гонорар, заставила пойти на уступки самого успешного нью-йоркского адвоката, а теперь идет на обед с первой леди города, но отчего-то совершенно не радуется ни одному из этих событий.

– Да, – поднимаясь, на автомате бросила Трейси. Мысленно она уже была в другом месте, строя догадки: о чем с ней хочет поговорить мать Брендона?

Когда Трейси поднялась на тридцать пятый этаж в ресторан «А′зиат», Патрисия Стеклер уже сидела за столиком, купаясь в лучах полуденного солнца. Огромные панорамные окна выходили на Центральный парк, и пусть он только начал зеленеть – оживать после долгой зимы – вид был впечатляющим.

Трейси бросила взгляд на свисающие с потолка ветки деревьев и кивнула самой себе: интересное решение. Хозяева постарались и смогли создать незаурядную атмосферу: этнический декор, нежные орхидеи на каждом столике, впечатляющие инсталляции из живых цветов.

– Добрый день. – Она присела напротив в бордовое кресло в пеструю крапинку.

– Здравствуй, Трейси. – Патрисия чуть приподняла указательный палец, подзывая официанта. – Надеюсь, не отвлекла тебя своим приглашением?

– Конечно, нет, – отозвалась она, – адвокаты тоже обедают.

Миссис Стеклер вежливо улыбнулась, но шутку явно не оценила. Трейси выжидающе замолчала: ее ведь не для светской болтовни пригласили, значит, и к сути Патрисия перейдет быстро.

– Ты, наверное, гадаешь, зачем я тебя позвала, – начала Патрисия, коснувшись идеально уложенных черных волос, и прямо взглянула в глаза собеседнице. «Да она нервничает!» – отметила про себя Трейси, еще больше заинтригованная предстоящей беседой. – Ты любишь моего сына?

Трейси опешила, сразу не найдясь с ответом. Она много раз задавала себе этот вопрос, стоя перед зеркалом и рассматривая свое отражение, пытаясь найти подтверждение чувству или опровергнуть его, но не находила. У нее было много мужчин, которым она признавалась в любви, и ни один из них не владел ей так сильно, как Брендон. Но иногда ей казалось, что это всего лишь инстинкты. Нет, между ними помимо страсти было много чего: дружба, соперничество, интерес, но это другое. Есть любовь и есть секс. Второе всегда вытекает из первого, а вот первое из второго редко.

Трейси не знала, действительно не знала. Она не могла ответить однозначно «да», но и «нет» будет стопроцентной ложью.

– Я так и думала, – констатировала Патрисия, разглядывая сомнение на ее лице, как картинку. – Трейси, Брендона ждет большое будущее, но идти к нему необходимо уже сейчас. Ему нужна семья, нужна женщина, которая будет жить его мечтами и подпитывать амбиции. Не подумай, – замечая, что взгляд Трейси стал жестче, опередила она, – у меня нет к тебе негатива или предубеждений.

«Есть, – мысленно парировала Трейси. – И ты только что это подтвердила».

– Ты прекрасный юрист, и я уверена: тебя ждет головокружительная карьера! Но не рядом с моим сыном. С ним – нет. – Патрисия покачала головой и замолчала, не желая, чтобы их разговор слышал молодой официант, подошедший с натертым до блеска подносом.

– Миссис Стеклер, я правильно понимаю: подходящая женщина уже есть на примете? – Трейси много чего слышала от матерей своих бойфрендов, – правда это было еще в старшей школе, – но этот разговор казался самым унизительным.

Патрисия, не ответив, пригубила кофе, затем пренебрежительно скривила губы, но для Трейси этого было достаточно: молчание иногда красноречивей всяких слов.

– Миссис Стеклер, мы с Брендоном взрослые люди и сами разберемся со своими отношениями.


– Мой сын бывает эксцентричен и упрям, но он точно знает, что должен сделать ради карьеры.

– Тогда я не понимаю, к чему весь этот разговор, если Брендон сделает все правильно: так, как будет удобно вам.

– Воспринимаешь меня, как врага? – с безупречно вежливой маской вместо лица, заметила Патрисия. – Не стоит. Я хочу предостеречь тебя. Лучше отрезать палец, чем ампутировать ногу, а резать придется. – Ее тон из вежливого плавно перетек в спокойно-равнодушный, а на последних словах стал откровенно ледяным.

– У меня встреча через четверть часа, – поднимаясь, произнесла Трейси. – Всего доброго и извините, что не смогла составить компанию за обедом. – Она пошла к бару, собираясь расплатиться за заказ, которого не дождется. Даже самые изысканные блюда сейчас вызывали рвотный рефлекс.

–//-

В северной части Куинса, в Уиллетс-Поинт, или, как это место называли местные – «Железном треугольнике», среди нестройных рядов покореженных машин стояли трое: Фил Леонелли, Фрэнк Чикко и Алессандро Кастелло. Они мало походили на местных обитателей: слишком хорошо одеты, с дорогими часами и идеально натертыми ботинками, хотя последнее уже как четверть часа было не так, потому что здесь нет нормальных дорог, только бурая каша из талой воды, грязи и отходов. Под ногами неприятно хлюпало, а нос резал невыносимый запах жженой резины и мусора – ночи холодные, и людям надо как-то греться.

Эта троица весело переговаривалась, проявляя завидное безразличие к окружающей со всех сторон мусорной свалке. Внешне они сильно отличались друг от друга: невысокий и щуплый Фил, плотный и крепкий Фрэнк, высокий поджарый Алессандро, который по праву считался очень красивым мужчиной, а друзья недаром прозвали его «Красавчик». Но их тесно объединяло другое: итальянское происхождение и преступная деятельность. Власти называли их одной из гангстерских ячеек Национального преступного синдиката, пресса окрестила мафией, они же считали себя людьми исключительно деловыми, входившими в мощную преступную организацию, главной задачей которой было выкачивание денег из страны: от рэкета и грабежей до наркотиков и заказных убийств.

Эдди Ликозе вышел из машины и громко выругался, когда его черные трехсотдолларовые туфли всего через пару шагов приобрели цвет собачьего дерьма. Он остановился, прислушиваясь: вокруг было достаточно тихо, привычные звуки свалки, вроде резких выкриков или редких шагов, он не считал помехой для разговора. В этом месте не действовали не только законы урбанистики, здесь не действовали никакие законы, а копы сюда практически не совались.

Он быстро преодолел расстояние до гоготавших мужчин и рывком развернул одного.

– Алек, где чип? – тихо спросил Эдди. В его характере были две отличительные черты: вежливые манеры и полное отсутствие сострадания ко всему живому.

– Эд-ди, – от неожиданности сбиваясь, начал тот, – о чем ты?

Эдди Ликозе был крупным мужчиной, семь футов с небольшим, и весь состоял сплошь из мускулов. Он рано начал терять волосы, поэтому брился наголо, а черные провалы вместо глаз делали его вид еще более угрожающим. Эдди прекрасно обращался с пистолетами, но удовольствие получал, исключительно орудуя ножом. Но стрелять пока было рано, а на пытки нет времени, поэтому, когда в его руке буквально из воздуха материализовался обрезок трубы, он с размаху ударил Алессандро по лицу, заставляя упасть на колени, харкая кровью и выплевывая передние зубы.

– Это неправильный ответ. – Он присел возле него, изучая собственную работу: правая сторона – сплошная рана, во рту торчали белые обломки, кровь стекала по вороту кожаной куртки, пропитывая белую футболку, делая ее практически черной в темноте. – Где чип?

– Я… я клянусь, я… – Алессандро не успел договорить. Стоявший рядом Фил Леонелли сильно ударил его по руке, в районе локтя. Словно издали послышался хруст ломающейся кости, а за ним пришла боль, острая, пульсирующая. И вырвался крик, надорванный, полный отчаяния. Эдди схватил его за лицо, обрывая хрипящий вопль, и сказал:

– Не заставляй меня спрашивать в третий р… – Он нахмурился, услышав копошение и возню, и, резко обернувшись к железной сетке, возле которой стояли мусорные баки, а рядом валялись старые покрышки, скомандовал: – Фрэнк.

Фрэнку Чикко не нужно пояснять дважды. Он солдат и приказы понимал с полуслова.

– Эй, – завопил грязный мужик, выбравшись из-под плотного слоя отбросов, – что за хе… – Фрэнк трижды ударил его ногой, ломая нос, превращая лицо в кровавую кашу, затем, откинув крышку одного из контейнеров, схватил бездомного за грудки и, рывком забросив его внутрь, вернулся к своим.

– Алек, – все внимание снова было приковано к Алессандро Кастелло.

– Я прав-да не… не зна-ю… – сипел он, цепляясь языком за поломанные зубы. Кровь больше не хлестала потоком, она смешалась со слюной и тягучей струей стекала с подбородка, делая речь совершенно неразборчивой.

– Ты, тупой ублюдок, – прорычал Эдди, хватая того за челюсть и с силой сжимая огромной рукой, вызывая острые вспышки боли. – Тебе приказали перегнать тачку, а не лезть под капот.

Алессандро из последних сил мотнул головой, вырываясь из захвата. Он не чувствовал лица, рука горела и пульсировала, а во рту было кровавое месиво. Утром он должен был улететь в собственный рай, а вышло, что через четверть часа он станет кожаным мешком с мусором. Наверное, даже меньше.