— Как это стало возможным? Я уверен, что здесь не обошлось без твоего участия.

— Вы правы, если бы я не стоял одной ногой в могиле, это послание никогда не попало бы в Ваши руки, я нашел бы другой способ намекнуть об исходе венецианского дела. Но, как видите, мое время плести интриги закончилось.

- Ну что же, я немало удивлен…не будь ты… — Генрих осекся, так и не сказав — «на смертном одре»-.Я был бы крайне недоволен таким поворотом дела. Каков твой интерес во всей этой истории?

- Буду откровенен, Ваше величество…Назовите это чудачеством или сентиментальностью старого шута, но я смел считать покойного Генриха своим близким другом, а потому жизнь его единственной, пусть и незаконнорожденной дочери дорога мне как память о нем…

- У твоей памяти слишком высокая цена…Она может стоить мне головы.

— Поверьте мне, мой король, война с Лигой скоро закончится. Я всегда говорил, что вода и время — два могущественнейших растворителя. Нужно только выждать походящий момент. Вы объедините страну, а Ваш трон укрепится наследниками. Призраки прошлого не смогут причинить Вам вред.

- Как я могу быть уверен.

— Девушка станет замужней венецианкой, ее дети, которые, я смею заметить, не заставят себя долго ждать, не будут иметь никакого, даже мифического права на «наследство своего деда». — Мне было бы спокойнее, если бы мой план удался.

— Я знаю. Но примите последнее слово шута. Стоит ли Вам отягчать свою душу пролитием королевской крови? Если в этом уже нет никакого прока? Генрих замолчал, обдумывая услышанное. Внезапно лицо Шико исказила судорога, на лбу выступили капли пота. — Кажется, пришло время отправиться к другому суверену, правда он будет немножко костлявее, чем предыдущие. Надеюсь, я придумаю для него хорошую шутку…

— Я не сомневаюсь в этом месье д Англере… — ответил Генрих, взгляд которого тут же наполнился глубокой печалью.

Вендетта

Страшные мысли о судьбе Виттории не покидали Марко Веньера ни днем, ни ночью, с тех пор, как девушка исчезла. Если она попадет в беду, в этом будет лишь его вина. Сотни раз он успел пожалеть о том, что позволил себе поддаться глупой неоправданной ревности, запутаться в собственных чувствах. Виттория пережила слишком много унижений за свою недолгую жизнь, чтобы безропотно вынести еще одно.

Беатрис почти не покидала маленькой молельни при палаццо, обращая свои слова и мысли Всевышнему, чтобы отчаянный поступок девушки не обернулся трагедией.

Весь город был тщательно и скрытно прочесан людьми сенатора, но им не удалось найти следов его молодой жены. Веньер позаботился о том, чтобы слухи об этом происшествии не достигли любопытных ушей. Разыскать ее нужно было как можно скорее, ведь наемники короля Франции наверняка ждали удобного случая для выполнения своей черной миссии. Виттория была также и прекрасным трофеем для сторонников Лиги. Выдав ее за подходящего родовитого французского дворянина, они могут требовать в дальнейшем прав на французский престол для внуков последнего короля из рода Валуа.

Визит сенатора в семейство Канотти еще раз подтвердил, какую жестокую ошибку допустил Марко, посчитав, что Виттория питает нежные чувства к своему сводному брату Джованни.

Юноша был найден им в моряцком трактире Риальто, в обществе двух ловких чаровниц, сумевших изрядно опустошить его карманы. Придя в себя после многодневных возлияний, он клятвенно заверил Веньера, что несмотря на все старания, так и не добился от Виттории взаимности, но не терял надежды вплоть до того дня, когда ему стало известно о ее помолвке. Полуночный концерт под окнами палаццо был лишь пьяной выходкой разочарованного юнца. А теперь он и знать не знает, где может находиться его названная сестра.

— Даю Вам слово, достопочтенный сеньор, что на Джудекке не останется ни единого крысиного угла, который бы мы с товарищами не обыскали в поисках моей сестры. Но если я узнаю, что вы обидели нашу Витторию так сильно, что бедняжка осмелилась бежать из вашего дома, поверьте, я не побоюсь встретиться с вами в честном бою! — запальчиво добавил молодой Канотти, сверкнув потемневшим взглядом.

Веньер никогда не позволял себе опускать руки, сдаваясь на милость обстоятельствам, но спустя несколько бесконечных дней изматывающих, безрезультатных поисков, он был близок к отчаянию. Все чаще, забывшись коротким сном почти к рассвету, просыпался от собственного крика, звучавшего эхом в тишине пустой комнаты, почти сходил с ума от этого затянувшегося неведения.

Что бы он ни отдал теперь за возможность вновь видеть ее дорогое лицо, слушать переливы ее веселого смеха, оживлявшего этот огромный дом, дарить ей свою нежность и страсть.…Она была создана для него, он чувствовал это всем своим существом, но позволил себе смять и растоптать все это дивное, тонкое, доверчиво вложенное в его неблагодарные руки.

Вечером, на исходе пятого дня после исчезновения Виттории, когда сенатор почти утратил надежду узнать хоть что-нибудь о ее судьбе, в дверь палаццо Веньеров постучался странный посыльный. Это был худой, оборванный мальчишка, один из многих нечастных попрошаек, готовых выполнить за пару монет любые поручения.

Запечатанный конверт, адресованный сенатору, содержал лишь несколько скупых строк, которые стали для Марко и светом надежды и очередным вызовом судьбы.

«Достопочтенный сеньор Веньер, если участь Виттории Вам не безразлична, жду встречи с Вами в том месте, куда отведет Вас мой посыльный. Вы должны быть в одиночестве, в противном случае девушку Вы больше не увидите».

Несколько раз перечитав послание, Марко медленно поднялся из-за стола и подошел к раскрытому окну. Он вдохнул полной грудью свежий морской воздух, сделал несколько глотков крепкого вина и смял проклятую записку железной хваткой своего кулака. Над городом поднималось зарево заката, наполненное звуками вечерней мессы. Воды Лагуны окрасились багровыми бликами, словно бросая Марко немой вызов.

Что они потребуют в обмен на ее жизнь и свободу? Связаны ли они каким то образом со сторонниками Лиги, а может быть до неё добрались люди Беарнца? Его голова разрывалась от сотен вопросов, а сердце сжималось от тяжести собственной вины. Что же, пришло время заплатить сполна за свои ошибки, и он заплатит, даже если ценой искупления будет его собственная жизнь.

***

Мальчишка-посыльный оказался проворным плутом, ныряя в лабиринт улочек и мостов через каналы словно угорь, ведя Веньера по самым темным и опасным закоулкам города. Привычные для венецианца маска и плащ надежно укрывали сенатора от любопытных глаз, а внушительная фигура делала его нелегкой добычей для местного отребья. Теперь, в подступающих сумерках, Марко можно было полагаться лишь на Фортуну и проверенную в боях адмиральскую скьявону, которая ждала своего часа у левого бока на подаренной дожем перевязи.

Однако, жизненный опыт подсказывал ему, что верная берберская сабля Юсуфа не станет лишней в этом опасном путешествии. Мавр следовал за ними на расстоянии, чтобы не спугнуть мальчишку и не выдать себя. Бесшумной тенью он пробирался среди наступавших сумерек, готовый в любой момент прийти на помощь своему хозяину.

Юсуф не раз выручал сенатора из передряг, считая это своим священным долгом. Мавр хорошо помнил тот день когда турецкая галера, к которой он был прикован несколько долгих и тяжких лет, была потоплена венецианским флотом в битве при Лепанто. Он, чудом спасшийся, едва цепляющийся за обломок мачты, был поднят из воды на лодку Веньера. В благодарность за спасение, бывший галерный раб стал верным слугой и телохранителем молодого адмирала Республики.

Но сегодня на кону была не только жизнь сенатора, в беде оказался "непоседливый воробей"-как окрестил Юсуф Витторию еще в поместье. Эта маленькая своевольная девушка не раз удивляла его как своей отвагой и упорством, так и неизжитой детской наивностью и особой ранимостью. Он привязался к ней, вспоминая собственных дочерей, навсегда оставшихся в далеких диких краях, куда ему уже никогда не суждено вернуться.

***

Улицы становились все уже и темнее, рука Марко под плащом все сильнее сжимала эфес. В таких переулках можно было легко стать жертвой воровского стилета или гарроты[19], поплатившись жизнью за беспечность и невнимательность.

Мальчишка хорошо знал дорогу к назначенному похитителем Виттории месту встречи. Маленькая дверь, окованная железом, громко застонала, впуская их внутрь темного, но довольно просторного помещения. Стены его были грязными и сырыми, словно в одном из казематов Поцци[20], по углам слышалась возня крыс.

Комнату освещал лишь небольшой масляный светильник на вделанном в кирпичную кладку ржавом крюке. Глаза Веньера выхватили из полумрака приближавшуюся к нему приземистую фигуру.

Несколько мгновений сенатор перебирал в памяти лица, стараясь вспомнить, при каких обстоятельствах мог видеть этого неприятного человека с маленькими, словно у грызуна, хищно блестящими глазками. Он смотрел на Марко с загадочной полуулыбкой и скрытым триумфом во взгляде. Но не спешил назвать свое имя, дожидаясь пока его узнают.

Наконец, память сенатора воскресила тот день в доме Канотти, когда он вынужден был вести настоящий торг за право быть опекуном Виттории. Перед ним стоял стряпчий, которому Пьетро обещал руку своей падчерицы. Его имени Веньер так и не спросил, не посчитал нужным, не прислушался к словам, брошенным ему на прощанье несостоявшимся женихом…

Увидев по глазам Марко, что его узнали, стряпчий не сдержал довольной ухмылки, начав разговор вкрадчиво и неспешно, словно растягивая момент:

- Вижу, моя личность вызывает у Вас некоторые сомнения, сеньор…Не стану более таиться. Мое имя Паприцио Фьятти, мы как-то раз встречались, и встреча наша закончилась не совсем приятно… Помните ли Вы, чем именно?