Веньер понимал, что ему лучше уйти, так и не обнаружив своего присутствия, чтобы не смутить медноволосую русалку, в которую за какой то месяц у моря превратилась его подопечная и прекратить наконец наваждение, что овладело им так пугающе легко. Но все еще совершенно преступным образом не мог отвести взгляд от кромки брега, где Виттория отряхивала от морской воды густую копну разметавшихся волос.

***

Он вернулся в крепость в полном молчании и глубокой задумчивости, вызвав недоумение коменданта. Тот рассчитывал увидеть сенатора в кампании сеньоры Беатрис и Виттории, но не стал задавать лишних вопросов, сегодня он и без того испытал на себе недовольство Веньера. Нужно приготовиться к тому, что суровый адмирал проверит и перевернет все крысиные углы во вверенном ему форте.

Марко решил что не будет прерывать отдых сестры и своей воспитанницы, посылая за ними, а подождет их в обеденном зале. В конце концов это был их последний день на здешнем берегу. Пусть они проведут его наслаждаясь приветливыми лучами солнца и шумом волн. Уже завтра он отвезет их обратно в Светлейшую, где ему предстоит выполнить важную и непростую миссию.

Скоро он получит возможность узнать правдивость своих версий и догадок. Скоро все станет на свои места. Но будет ли его жизнь прежней? Появится ли в ней простота и ясность? Исчезнет ли в душе то щемящее, трепетное и горячее чувство, вызванное юной сиреной, представшей перед ним сегодня среди лазури и солнца древнего иллирийского побережья.

"Господин дурак"

Маленькое темное помещение на верхнем этаже захудалой таверны в самом дальнем закоулке венецианских улочек было лучшим местом для тайных встреч и переговоров. Марко еще раз возблагодарил давнюю традицию, позволяющую скрывать лица под масками от любопытных и ненужных взглядов. Так, в сумерках, можно было, накинув капюшон и полагаясь в случае непредвиденного нападения грабителей на свою верную руку и шпагу, вручить тайное послание, ускользнуть из дома милой прелестницы или назначить секретную встречу с нужным человеком.

Сенатор благополучно пересек Большой канал в наемной гондоле, простой темный плащ скрывал его высокую фигуру с головы до пят, придавая грозный и мрачный вид. Так что путь до назначенного места обошелся без лишних приключений.

Он нашел заплесневелую от сырости дверь и вошел внутрь, ощутив едкий запах чадящих светильников с дрянным маслом, десятка немытых тел и дешевого рома. Кто-то из полупьяных посетителей поднял на него замутненный взгляд. Но рука Марко, уверенно сжимавшая эфес шпаги, сразу же отбила у любопытных желание выяснять причину его появления здесь.

Веньер пружинисто пересек небольшую скрипучую лестницу, ведущую в убогие комнатки наверху и постучал в одну из них четыре раза с перерывом, как было условлено.

Из-за двери показалась фигура, также одетая в темный плащ и маску. Убедившись, что за ним нет слежки, Марко вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.

Человек в маске сел за грубо сколоченный деревянный стол и не спеша разлил вино из кувшина в два высоких глиняных стакана.

— Напиток исключительно мерзкий. Мой куманек — почтенный отец Горанфло непременно назвал бы это ослиной мочой…Но здесь не подают ничего лучше, — проговорил он будто погружаясь в какие-то давние воспоминания.

Марко молча опустился на шаткий табурет.

— Добрый вечер, месье. Удалось ли Вам добраться сюда без «провожатых»?

— Хм. Вы меня плохо знаете. В свое время я мог прогуливаться по парижским улицам прямо под носом у ищеек де Гиза.

— Что же, тогда снимем маски…

Внезапно его собеседник с ловкостью кошки подскочил к двери и распахнул ее, чтобы убедиться, что коридор пуст. И только потом потянулся к своему затылку.

Через мгновение Марко увидел перед собой лицо одного из самых влиятельных вельмож французского двора, человека который долгие годы поддерживал власть покойного Генриха Валуа, а теперь верой и правдой служил новому королю из Наварры.

Он был почти ровесником Веньера, но из-за худобы, изрядной седины на висках, клиновидной бородки, и без того заострявшей его нос, казался значительно старше своих лет. Только глаза казались удивительно молодыми на этом сухощавом, как пергамент и подвижном лице.

В последний раз они виделись во время памятного визита Генриха Валуа в Венецию. Еще тогда Марко заметил, какое исключительное влияние имеет этот человек на молодого монарха, несмотря на свой статус придворного шута. Он великолепно разбирался в делах государственных, был прирожденным наездником и прекрасным фехтовальщиком, он мог влиться в доверие к любому, как к пьянице монаху так к принцу крови. Его разящим оружием была не только шпага, но и острый ум, искрометная сатира, сходившая с его языка также легко, как и мудрый совет для своего господина. Он знал практически все, что происходит в королевстве и за его пределами, полагаясь на свою многолетнюю привычку просчитывать все на несколько ходов вперед. Многие его не любили, обзывая: «назойливой мухой», «хитрой лисой», «ядовитой змеей», но чаще всего его величали «господин дурак». На что он отвечал весьма спокойно и с улыбкой: «Это моя должность!». Хотя в вопросах чести, будучи по рождению дворянином и уроженцем Гаскони, он был весьма щепетилен. И не оставался в долгу. Его часто называли фактическим королем Франции, и несмотря ни на что признавали, шут Генриха Валуа Жан-Антуан д’Англере по прозвищу Шико[14], был воплощенной мудростью королевства.

Веньер не сомневался, что его сегодняшний визави не забыл той услуги, что когда-то молодой сенатор оказал ему. Вылазки молодого короля инкогнито по темным улицам и каналам во время визита в Светлейшую не раз оборачивались опасными схватками с обитателями трущоб. Во время одной из них, оказавшийся по странному совпадению рядом, молодой венецианец Марко спас жизнь хитроумного Шико, в самый последний момент, отразив смертельный удар стилета очередного грабителя.

Так что вчерашняя записка сенатора, переданная прибывшему с дипломатической миссией в Светлейшую новому французскому послу через цепочку проверенных людей, быстро получила ответ. Генрих Наваррский, при дворе которого теперь служил Шико, едва обретя французский трон, старался заручиться международной поддержкой. Новую миссию, присланную ко двору венецианского дожа, король доверил именно ему — человеку, способному разгадать тайные замыслы хитроумных правителей Республики и заключить самые выгодные соглашения.

— Так что же вынудило венецианского патриция пойти на такой риск, как тайная встреча с подданным другой страны? Всевидящее око Республики никогда не спит, и город просто кишит осведомителями. Мне хорошо известны ваши законы, и я нахожу этот поступок, сенатор, по меньшей мере, неблагоразумным.

— Меня не страшат такие вещи, когда речь идет о жизни человека, которого я поклялся защитить всеми доступными мне средствами. Я знал о Вашем визите в Светлейшую и посчитал это Божьим провидением. Кому как не Вам известны тайны французского двора. Только Вы сможете помочь мне разобраться в очень запутанном деле, касающемся моей чести и безопасности моей семьи.

— Хм. Очень любопытно… Чем же бедный королевский «дурак» может помочь венецианскому льву? — Шико хитро прищурился, в его самоуничижительных речах сквозил остро отточенный сарказм.

Марко усмехнулся про себя — «Да, власти этого «бедного королевского «дурака»» может позавидовать любой вельможа.

— Недавно на мое поместье было совершено ночное нападение. В моем доме пролилась кровь невинных людей, но я смог раскрыть наемников. Один из них перед смертью признался, что действовал по приказу «беарнца»…

На какое — то мгновение в комнате воцарилось напряженное молчание. Марко смотрел в лицо своему собеседнику, еще раз отмечая тот лисий взгляд, за которым всегда скрывался недюжий ум и дьявольская расчетливость. Эта встреча вряд ли бы состоялась, если бы француз не был хоть на йоту осведомлен о предмете разговора.

— Сочувствую вам… Но позвольте спросить, кто же был мишенью мерзавцев? Вы сами, или…может быть кто-то другой? — Шико сделал многозначительную паузу, ловко уйдя от ответа.

— Признаюсь, мишенью был не я, а совершенно невинное юное создание, доверенное моим заботам. Вот почему сейчас я здесь. Мне нужно знать, чем же моя воспитанница навредила Вашему суверену? Зачем к ней были подосланы убийцы, которые наверняка выслеживали нас от самой Венеции и тщательно готовили нападение, рассчитывая, что преуспеют в своем черном деле, как только я оставлю поместье без охраны?

— Слишком много вопросов, достопочтенный сеньор Веньер. И так мало подробностей. Кто эта загадочная юная особа, живущая под вашей опекой? Кто ее родители?

— Не кривите душой месье д’Англере. Вы наверняка знаете ее имя!

— Ах, в последнее время я стал так забывчив… Годы неумолимо берут своё…

Марко не удержался от хмурого взгляда на лицо своего визави, но продолжил:

— Ее зовут Виттория. И она…дочь поэтессы Вероники Франко.

Шико сделал крайне удивленную гримасу, хотя его глаза говорили о том, что плут хорошо знает, о чем идет речь.

— Однако, как причудливо сплетаются нити судьбы! Не знал, что эта прославленная куртизанка и, наделенная многими другими талантами, дама, попросит именно Вас покровительствовать ее дочери. А где же она сама?

— Ее больше нет на этом свете. Я получил письмо о смерти Вероники от одной из монахинь обители клариссок, где она провела последние годы своей жизни. В нем сеньора Франко просила меня найти и забрать ее дочь от прежних опекунов, обеспечив ее безопасность и будущее. Она знала, что кто-то желает ее ребенку смерти…Но причину так и не назвала…

— А вы сами? Есть ли у Вас какие либо версии или догадки на сей счет? — Марко понимал, что Шико набивает себе цену, устраивая этот спектакль с ненужными расспросами, но кто сказал, что будет легко добиться хоть какой-то зацепки к разгадке тайны и полной ясности в этом запутанном деле? И, черт возьми, ему самому как воздух нужна была эта ясность. Поэтому он не давал воли своему раздражению поведением лукавого шута. Он ответил честно и прямо, о том, что не переставало занимать его мысли все последние месяцы: