Норма Джин Карлссон - Кружки любви

Он так силен. Я поражаюсь этому каждый день.

— Я это знаю, — мягко говорю я.

Я подхожу к нему и притягиваю его к себе для хорошего объятья. Он сильно обнимает меня. До несчастного случая, как мы это называем, чтобы мы не попали впросак рядом не с теми людьми, он всегда отказывался демонстрировать мне сильную привязанность. И теперь я получаю это в полной мере, и я люблю это. Я также заставляю его обнимать меня постоянно.

— Я помогу прикрепить эти два последних листа, — предлагает Джордан.

— Спасибо, мужик, — отвечает Коди, отпуская меня.

Я потираю его голову, а он наклоняется к моему прикосновению немного, прежде чем вернуться к работе. Я оставляю мужчин с их забавами и поднимаюсь наверх в комнату Гаррета, чтобы убрать свои вещи.

Когда я захожу в гардеробную и щелкаю свет, я поражена реальностью ситуации. Половина гардеробной заполнена моими вещами. Мои рубашки и джинсы разложены с моими свитерами и штанами. Я выхожу из гардеробной и вытаскиваю, открывая несколько ящиков комода. Своих ящиков. И опять, здесь мои вещи разложены прямо рядом с его ящиками. Я оглядываю комнату и обнаруживаю некоторые из моих украшений на моей прикроватной тумбочке. Мои шлепанцы на полу перед обитым материей стулом, куда я скидываю свою одежду. Мои часы и некоторая наша мелочь лежат на подносе, на комоде.

Я направляюсь в ванную и нахожу все свои вещи вокруг моей раковины. Моя зубная щетка стоит рядом с щеткой Гаррета в держателе. Мои лосьоны и продукты для защиты волос в шкафчике над раковиной. Моя бритва, шампунь, кондиционер, гель для тела и губка в душевой.

— Эмили, — завет меня Гаррет из спальни.

Я иду в комнату и подглядываю за тем, как Гаррет, освобождает свои карманы на комод.

— Ты знал об этом? — гневно спрашиваю я.

— О чем? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне лицом.

— Об этом, — произношу я, обводя комнату рукой.

Он смотрит на меня, как будто я сошла с ума, а затем пробует скрыть ухмылку.

— Сладкая, тебе стоит быть более конкретной, — говорит он, пока прочищает горло, пытаясь не рассмеяться.

— Я живу здесь, Гаррет. Здесь все мои вещи. У меня есть ящики. Мои вещи в твоих ящиках. Мы даже не обсуждали это. Я просто положила свои вещи в твои ящики. Как это произошло? Ты должен был сказать: «Эй, я освободил для тебя несколько ящиков», а затем я бы сказала тебе: «Спасибо. Это мило. Но тебе не следовало». Но ты не сказал мне. Ты никогда не говорил мне этого. Я просто положила свои вещи в твои ящики. А потом в твою гардеробную. Я заполнила твою гардеробную. Я, имею в виду, что потребуется гардероб в стиле Дженны, чтобы заполнить твою гардеробную. У меня даже не было возможности определиться в жизни. Но всё же. Все мои рубашки и джинсы там. И разложены. Я даже разложила твои вещи.

— Спасибо за это.

Я игнорирую его и продолжаю.

— Ванная полна моими вещами. Девичьими вещами, Гаррет. Ты никогда не говорил мне, что я могу положить тампоны в твою ванную. Я знаю, что ты их видел, и ты ни разу не сказал мне ни слова. Не то чтобы мужчины хотели бы разговаривать о женской гигиене. И у меня есть своя сторона кровати. И раковина! Я могу забрать твою раковину. Я не хочу быть похитителем раковины. Что за человек, который ворует раковины?

Я жду, пока он ответит, но он продолжает просто смотреть на меня.

— Я переехала в твой дом, а мы даже не обсудили это. Моя жизнь проходит в твоем доме, а я до этого момента даже не знала об этом. Я потеряла свой разум. Официально! Он пропал. Я не могу закрыть свой рот. Я создаю отношения. Я больше не ем одна. Я добилась того, чтобы заботиться о тебе и Коди, потому что чертовски люблю. Моя жизнь настолько полна и чувствуется так хорошо, что я забыла заметить. Я не заметила.

И я заплакала. Сильно.

Массивные руки Гаррета прижимают меня к груди, и он располагается на кровати со мной на коленях. Я рыдаю в его шею, пока он поглаживает мою спину, пробуя успокоить мою истерику. Я продолжаю плакать до тех пор, пока Гаррет не захватывает мои щеки и не вынуждает меня посмотреть в его заинтересованные синие глаза.

— Сладкая, — мягко произносит он. — Ты не забыла заметить. Ты счастлива и наслаждаешься жизнью. Время пролетает с пользой, и ты не должна прекращать обращать внимание на это, поскольку, когда всё хорошо ты не нуждаешься в напоминании.

Мой немногословный мужчина может в паре слов лучше выразиться, чем любой человек, которого я встречала. Он прав. Я ликующе счастлива. Даже со всем, что случилось с детьми, я счастлива в жизни. Я не думаю, что я была грустной раньше, но я и не была такой как теперь. Живой.

Я вытираю своё заплаканное лицо рукавом рубашки — поистине привлекательное движение.

— Я украла твою раковину? — спрашиваю я.

Он усмехается и дарит мне жесткий поцелуй в губы.

— Я — вор, помнишь? — шутит он.

Теперь я смеюсь одна.

— Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной и Коди. Ты можешь заполнить весь этот дом своими штучками, и я, бл*дь, полюблю это, потому что я люблю тебя. Я хотел, чтобы ты переехала сюда с тех пор, как ты впервые вошла в мой магазин. Я вижу тебя в моём доме. В моей кровати. В моих руках. В моей жизни. Ты — мой мир, Эмили. Разве ты этого не знаешь?

Слезы потекли снова. Гаррет вытирает их большими пальцами, ожидая пока я отвечу на вопрос.

— Ты смотришь на меня так — как будто я твой мир, — прошептала я.

— А ты на меня — как будто я твой.

Я киваю, поскольку если я попробую что-нибудь сказать — это выйдет в той истеричной наполовину-болтливой-девичьей-беседой, в которой никто не найдет различия.

Затем он целует меня. Он вкладывает каждую каплю любви, которую он чувствует ко мне, и я испиваю это. Затем я отдаю ему всё, что у меня есть. Его язык ласкает и дразнит мой медленным соблазнительным движением, от чего у меня поджимаются пальчики ног. Когда он отстраняется от моего рта, он упирается своей головой в мой лоб. Калейдоскопы.

— Джордан хочет купить мой дом, — мягко говорю я, пробегаясь своими пальцами по его пятичасовой тени.

— Хорошо, — ворчит он.

— Хорошо?

— Хорошо.

— Что это значит? Хорошо?

— Ага.

— Хорошо.

Я люблю, когда он так говорит, и я люблю, когда он ворчит.

— Мне лучше пойти приготовить обед, — произношу я, соскальзываю с его колен.

Он ласково поглаживает меня по попке, прежде чем поднимается на ноги. Гаррет следует за мной вниз по лестнице на кухню, где Коди и Джордан заканчивают прикреплять намного больше, чем два листа гипсокартона. Я хмурюсь на них, а они игнорируют меня, пока я начинаю готовить. Гаррет присоединяется к работе.

Мы едим вместе.

Мы убираемся вместе.

Мы немного смотрим телевизор вместе.

Затем после моих ежедневных ночных процедур в моей раковине, я скольжу на свою сторону кровати и выключаю лампу на моей прикроватной тумбочке, Гаррет тратит время, показывая мне что я — его мир.

Я снова живу.

Праздники.

Я чертовски ненавижу праздники. Всегда ненавидел. Даже когда был маленьким ребенком, я знал, что Санты не существует. Пасхальный кролик — шутка. Хэллоуин — просто ночь для людей, которые хотели устраивать неприятности. День Благодарения был таким днем, когда я хотел есть, а магазины были закрыты для меня, чтобы украсть там что-нибудь. Четвертое июля — День независимости позволял легче маскировать выстрелы пистолета в моем трейлерном парке. И день рождения… я по-прежнему ещё ни разу в жизни не праздновал его. Был период, когда Дэрил и Клайд отсутствовали, когда я не мог вспомнить, было ли мне восемь или девять.

Я ненавижу праздники.

И, тем не менее, вот он я на моей недавно переделанной кухне с улыбкой на лице, в то время как Эмили печет пироги и другое дерьмо для завтрашнего обеда. Она как сверкающий луч солнечного света, который все наполняет своим теплом. Окружающие ее: мои шкафчики из грецкого ореха, столешница из цветного песчаного кварца, огромная шести конфорочная «Викинг ранж» и встроенная двойная духовка — кажутся правильными. Это — её место.

Совместно Коди, Хантер, Джордан, Девлин, Клайд и я смогли закончить кухню и положить новый пол на всем первом этаже дома. Я быстро за выходные реконструировал основную ванну внизу, прежде чем Коди вернулся домой. Ему было необходимо чистое, безопасное место, чтобы мыться.

С новой кухней и полом необходимо было обновить и мебель. Моя женщина позаботилась об этом. Она была настолько осторожной со мной при выборе всего, что мы едва это обсуждали. Мне было бы насрать, если бы она заполнила дом диванами с цветочным принтом и розовыми занавесками. Это её дом. Мне всё равно, чем наполнен дом, до тех пор, пока она в нем. Она получила меня, так что мы покончили с серой и глубоко горчично-желтой цветовой гаммой. Мои стены завешаны картинами, в основном местными изображениями пейзажей в тяжелых рамах черного дерева, которые я сделал сам.

Это тепло.

Это комфортно.

Это прижилось.

Это — мой первый настоящий дом.

— Что ты думаешь о шоколадно-карамельном ореховом пироге? — спрашивает Эмили, выставляя какие-то другие пироги на островок разделочного стола.

— Хорошо, — ворчу я.

Она в обтягивающей белой футболке, насыщенных фиолетовых леггинсах, её песочные волосы собраны на макушке, а на её восхитительном лице усталая улыбка. Мне нет никакого дела до пирога. Мне необходимо быть внутри нее снова. Прошел уже час с тех пор, как я был в ней, и мне кажется, что это было вечность назад.

— О… нет, не смей, — ругает она, заметив мой горячий взгляд. — Мне надо всё доделать. Я не смогу печь завтра и готовить еду.

Я встаю из-за стола и подкрадываюсь к ней, пока она пытается игнорировать меня, раскатывая еще один корж. Я оборачиваю руки вокруг неё, обхватывая её сиськи.