Тетушка Гортензия снова медленно кивнула, давая тем самым себе время обдумать услышанное. В таком возрасте многие девушки рассуждают точно так же, как сейчас Максина; но она необычайно взволнована и явно старается добиться того, чего хочет. Слишком явно. Со временем Максина научится добиваться своего медленно и осторожно, не ввязываясь в такой прямолинейный и агрессивный спор, как сейчас. Спор, в котором совершенно очевидно, что свою роль в нем она отрепетировала заранее. Научится, за кого бы она ни вышла замуж.
— А чего именно ты хочешь? — спросила тетушка Гортензия.
— Я хочу поехать в Лондон, чтобы выучиться там на специалиста по интерьерам. А потом вернуться в Париж и открыть здесь собственную фирму. Ты сама привила мне интерес к этому: брала меня с собой покупать одежду, антиквариат, водила по музеям. У тебя есть свой собственный стиль. Я тоже хочу, чтобы у меня был мой собственный стиль., Французские модельеры и дизайнеры делают сейчас все то же самое, что они делали и до войны. Расфуфыренные, разукрашенные, чересчур дорогие интерьеры. Я хочу делать другое. — Она бросила на тетушку прямой взгляд из-под ресниц. — Я хочу попросить папу, чтобы он разрешил мне поучиться два года в Лондоне. И я хочу, чтобы ты помогла мне его в этом убедить. Одна я не смогу, а ты, я знаю, сможешь.
Тетушка Гортензия опять кивнула, как делала всегда, когда полагала более уместным промолчать.
Вдохновленная этим кивком, Максина продолжала дальше:
— Пэйган, моя подруга, говорит, что лучший дизайнер в Лондоне — Джеймс Партридж. Он только что отделал квартиру ее матери. Она говорит, что у него великолепное чувство цвета и понимание старинных вещей. Пэйган с ним уже поговорила и спросила, сможет ли он найти для меня работу.
Тетушка Гортензия кивнула в очередной раз. Мысль об учебе в Лондоне показалась ей не такой уж глупой. Во всяком случае, это поможет девочке удачно выйти замуж и, безусловно, разовьет ее вкус. А если она к тому же начнет еще и сама зарабатывать деньги — что ж, тем меньше придется на нее тратить.
Поэтому тетушка Гортензия пригласила родителей Максины на один из устраиваемых ею торжественных ужинов — такой, где гостей было не очень много, зато сам ужин был великолепнее, чем обычно. Отца Максины она усадила между актрисой, в меру известной и в меру склонной пофлиртовать, и симпатичной маленькой графиней, оставшейся в прошлом году вдовой, но, по слухам, давно уже утешившейся. Отец Максины чувствовал себя на седьмом небе и расплывался от удовольствия и собственного великолепия. После ужина, когда все гости собрались в библиотеке, попивая бренди и кофе, сестра отвела отца в сторону и заявила ему:
— Хочу поговорить с тобой, Луи, насчет моей крестницы. Мне кажется, что здесь, в Париже, посреди этой светской жизни, Максина только попусту тратит время. Ей пора уже заняться продолжением своего образования.
— Ну, мы полагаем, что она выйдет за сына Бурселей…
— Только не это! Неужели ты этого хочешь для своей дочери?! Она такая умница, а он же полный идиот! Девочка только-только окончила школу, и ты хочешь, чтобы она сразу же выходила замуж за подобного безмозглого болвана?! Ну что ты, в самом деле! По-моему, Максина так похожа на тебя: такая же умная и в ней явно есть художественный вкус и артистический дар. Мне кажется, ей бы стоило серьезно заняться искусством.
— Быть может, ты и права, Гортензия, — сказал отец Максины, которому на самом-то деле было достаточно безразлично, чем станет заниматься его дочь до замужества, лишь бы ее занятия не обходились ему чересчур дорого. — Спрошу у жены, какие есть подходящие курсы.
— Прекрасная мысль, Луи. Да, и вот еще что. Мне кажется, у нее не очень хороший английский язык. Во всяком случае, тут ей далеко до тебя. Она говорит по-английски примерно так же, как Уинстон Черчилль — по-французски: execrable![30] Мне бы очень хотелось, чтобы она поехала года на два в Лондон и позанималась бы там у какого-нибудь очень хорошего декоратора. На реальном деле всегда учишься быстрее, чем когда просто долбишь учебник, ведь так?
— В Лондон?! На два года?! Да ты с ума сошла, Гортензия, мать ее никогда не отпустит. Ты что, забыла, что ей всего девятнадцать лет?!
— Ты сам только что сказал, что она достаточно взрослая, чтобы выходить замуж. А кроме того, у нее в Лондоне есть друзья. Вспомни, Луи, какая у нас была безрадостная юность. Твоя Максина такая талантливая! Быть женой — это серьезное, а часто еще и утомительное и скучное дело. Пока Максина за него еще не взялась, надо дать ей возможность расправить крылышки. И ты должен помочь в этом бедному ребенку.
Они оба помолчали немного, потом отец Максины спросил:
— А если я отпущу ее в Лондон, то к кому там она поедет?
— Естественно, к самому лучшему декоратору, какой есть в Лондоне, — решительно произнесла тетушка Гортензия. — Это некий месье Партридж. Я не знаю, есть ли у него сейчас в фирме свободное место и берет ли он какую-нибудь плату за обучение, но я могу ему завтра позвонить и все это выяснить. Нет, нет, Луи, не возражай! В таком деле я буду рада выполнить все твои пожелания.
Она проводила его обратно в библиотеку, вполне довольная собой. Просто поразительно, как легко покормить с ложечки лестью взрослого мужчину и добиться от него всего, чего хочешь.
Спустя какое-то время Максина расцеловалась на прощание с Джуди и уселась в идущую в Лондон «Золотую стрелу». На вокзале Виктория в Лондоне ее встречали Кейт и Пэйган. Кейт уже успела снять квартирку для себя и Максины в Челси. В квартирке были только две темные комнаты, и располагалась она в полуподвале, но зато на одной из самых очаровательных улиц Челси — Уолтон-стрит, сплошь застроенной маленькими домиками XIX века.
Каждый вечер в шесть часов Джуди торопилась из навевавшей на нее уныние конторы, где она работала, к себе, в запущенную комнату пансионата «Лондон», стены в которой были оклеены обоями с изображением гигантского размера роз. Окно комнаты выходило во внутренний двор, который был постоянно наполнен событиями и чем-то напоминал театр или балаган. Занавески на окнах закрывать было не принято, и потому можно было видеть и слышать происходившие в других квартирах семейные скандалы, любовные сцены; из квартир на противоположной стороне двора доносились даже кухонные запахи.
По мере того как коллекция Ги пополнялась, жить в его собственной комнате становилось все невозможнее, поэтому после работы он поднимался на два этажа выше, в комнату к Джуди, чтобы выпить стаканчик вина и услышать слова сочувствия. Джуди, сидевшая во время таких посещений обычно на подушке кровати, скрестив под собой ноги, благодаря этим встречам быстро постигала мир французских ателье мод.
— Целый день угробил на то, чтобы подобрать нужные пуговицы, и на примерки, — простонал как-то Ги, плюхаясь на краешек возле задней стенки кровати. — Как же мне хочется шить для модных магазинов!
— А что тебе это даст?
— Массовые заказы, дорогуша. Массовое производство, без всяких этих проклятых примерок. Когда что-то шьют на заказ, то положены три примерки. Это пустая трата времени, но священный ритуал. А для модного магазина шьется готовая одежда, сериями и стандартных размеров. Ес ли необходимо, покупатель сам подгоняет ее, как ему нужно, или для него это делает магазин.
Джуди наклонилась, достала из-под кровати бутылку вина и наполнила два стаканчика.
— Мне всегда казалось, что тебе нравятся твои клиенты.
— Только потому, что они мне необходимы. Но шить на заказ могут себе позволить лишь очень немногие женщины. Все эти женщины избалованы и испорчены, и большинство из них непостоянны. Почти все они, кроме тех, что одеваются дороже всех, не верны своему портному и салону, а постоянно перебегают от одних к другим. — Он медленно отпил глоток вина и продолжал: — Важные клиентки часто берут бальные платья напрокат, на один вечер, и возвращают их грязными, иногда даже порванными, и без единого слова благодарности. Ужас! Я не хочу растрачивать мою жизнь на прихоти нескольких богатых сук, которые свою жизнь проводят лишь в размышлениях о том, как им одеться к коктейлю. — Внезапно он выпрямился на кровати и показал пальцем под умывальник. — Nom d'un nom[31], а это что такое? — Там на полоске линолеума стояла корзина для бумаг, верхняя часть которой была обернута алюминиевой фольгой, и в этой фольге, как в гнезде, лежал перевернутый вверх ногами электрический утюг.
— Это моя печка. Я купила маленькую сковородку и готовлю на днище утюга. Это совсем новый утюг, с терморегулятором. Когда мне надо сварить яйцо или поджарить тост, я его ставлю на «полотно», а если потушить что-нибудь, то на «шерсть».
Ги выкатил глаза.
— Но это же жутко опасно! Ты же можешь сгореть! Как ты вообще еще до сих пор жива?! В пансионате не разрешают готовить в комнатах. Тебя отсюда выгонят.
— Мне не по карману питаться все время в ресторанах. Поэтому в чемодане, под кроватью, я держу продукты.
— У тебя же тут мыши и тараканы разведутся.
— Нет, у меня все в банках и коробках. — Она вытащила чемодан, чтобы показать ему. — Хочешь, сварю яйцо?
— Ради бога, не надо. — Хоть Ги и не одобрял изобретения Джуди, он тем не менее был заинтригован и сказал: — Вы, американцы, страшно изобретательны. Я это вижу по вашей швейной промышленности. В производстве, сбыте, да и в специализации вы на десять лет впереди нас. Во Франции одна и та же фирма предлагает своим клиентам все, от нижних юбок до бальных платьев. В Штатах так не делают. Если фирма шьет юбки по цене от десяти до двадцати долларов за штуку, то она уже и слышать не желает о юбках от сорока до пятидесяти долларов. В моде, если специализируешься на чем-нибудь, легче зарабатывать.
Вспомнив о собственной тоскливой работе, Джуди вздохнула:
— Наверное, работа модельера дает огромное удовольствие.
"Кружево" отзывы
Отзывы читателей о книге "Кружево". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Кружево" друзьям в соцсетях.