О подобных вещах они говорили друг другу каждую ночь. Как только выключали свет, Пэйган прокрадывалась к ним из своей комнаты, завернувшись в клетчатое, наподобие шотландской юбки, набитое гусиным пером стеганое одеяло, садилась по-турецки в ногах на кровать Кейт, и девочки начинали обсуждать со всех сторон вопрос, что значит быть женщиной. Они неизменно и единодушно соглашались, что ответят только на настоящую любовь, распознать которую, они были уверены, можно будет мгновенно. Потом они решали, за какого мужчину каждая из них была готова выйти замуж, и каждая излагала остальным свои представления о том, как должен выглядеть Прекрасный Принц. Потом обсуждались подвенечные платья, потом — свадебное путешествие. А затем в уютном ночном мраке они полушепотом говорили о той интригующей тайне, с которой еще не сталкивалась ни одна из них… о сексе. Это всегда было нечто романтическое: им бы и в голову не пришло, что после секса приходится иногда спать на мокрой простыне. Они и представить себе не смогли бы Прекрасного Принца с эрекцией, а тем более в презервативе.

Отсутствие ясных представлений в вопросах пола было среди учениц всеобщим и поразительным. Чтобы не показаться невеждами, все девочки в «Иронделли» врали напропалую о своем сексуальном опыте, который в целом равнялся нулю. Пока что весь сексуальный опыт Кейт и Пэйган сводился только к тайным мыслям о тампонах: ни одна из них тампонами еще не пользовалась, но Пэйган стащила у матери брошюру, и теперь они вместе с Кейт сосредоточенно изучали иллюстрации, вызывавшие у них растерянность и смущение.

Ни одна из них еще не исследовала пространство у себя между ног, не знала особенностей его чувствительности и даже не видела его. Ни одна еще не слышала о мастурбации и даже не осознавала, что уже испытала ее. Максина, которой было тогда четырнадцать лет, приняла последствия невольной мастурбации за религиозный экстаз: в этот момент она как раз ерзала на стуле на уроке Закона божьего. Пэйган, охотившаяся верхом на взятой напрокат лошади, на которой было необычно высокое в передней части седло, испытала непривычное ликование, которое отнесла за счет возбуждения от азарта погони. Кейт всегда любила забираться в физкультурном зале по канату из-за приятного щекочущего зуда, который возникал, когда, поднявшись до самого верха, она плотно обхватывала канат ногами и, слегка притормаживая ими, то сжимая, то ослабляя при этом ягодицы, начинала скользить по канату вниз. Как-то раз такое же ощущение возникло у нее, когда она была на самом верху каната, и она так и застыла там, блаженно раскачиваясь из стороны в сторону, не в силах сдвинуться с места и совершенно безразличная к резкому сердитому голосу преподавательницы мисс Хейдок — та уже привыкла к тому, что девочки замирают, добравшись до верха каната, — требовавшей, чтобы Кейт немедленно спускалась вниз.

Максина — которая была француженкой и которой уже исполнилось семнадцать, на год больше, чем Кейт и Пэйган, — была для них уважаемым и непререкаемым авторитетом во всем, что касалось вопросов пола, потому что ее этому учили. Все мальчишки одинаковы, объяснял Максине священник, все они коты. Всем им нужно одно и то же, а ты не должна давать им этого, потому что когда они своего добьются, то станут тебя презирать за то, что ты не устояла. Даже если мальчик клянется, что любит тебя, получив желаемое, он тебя же с презрением отпихнет — и наедине, и, что хуже всего, прилюдно, — потому что, естественно, его уважение к тебе исчезнет. Если действительно серьезный мальчик действительно тебя любит и при этом продолжает настаивать на своем, то он тебя просто проверяет — правда, священник не сказал, в чем именно и для чего. Мужчины по каким-то непонятным причинам неспособны контролировать свои чувства, и если половая страсть все же берет над ними верх, то виноваты в этом все равно ты и твоя привлекательность: это называется «ты его завлекла». Подобные вещи могут легко закончиться катастрофой, и что тогда ты станешь говорить своему мужу в первую брачную ночь?! Если не сбережешь себя для мужа, то брак с самого начала сложится неудачно и вся твоя жизнь окажется испорченной. Потому что мужчина всегда сможет разобраться в истинном положении дел, что бы ты ему там ни говорила.

Можно было только удивляться тому, что у девочек не вызывали недоумения двойные стандарты в вопросах пола. Они принимали как нечто само собой разумеющееся, что мальчик может от страсти потерять над собой контроль; но им никогда не приходило в голову, что и девочка тоже способна испытывать подобную силу чувств, и это вполне объяснимо. Они считали естественным, что ответственность за пределы, до которых можно доходить в отношениях между полами, несет девочка, а не мальчик: она обязана контролировать меру его страсти. Поэтому девочки приучались подавлять собственные сексуальные побуждения. Эта привычка постепенно переходила в устойчивый тип поведения, и по прошествии ряда лет многим девочкам уже трудно было превысить те пределы, заходить за которые запрещалось, или даже просто испытать возбуждение. Степень их сексуальности была уже запрограммирована, а сама сексуальность извращена.

Максина убеждала подруг, что итальянки берегут себя для своих мужей, но в то же время позволяют мужчинам практически все, только другими способами.

— Противная, все-то ты придумываешь! — возражала Пэйган. — И как это мужчина может разобраться, девственница ты или нет?

— Если он не может вставить свою штуку, значит, ты девственница, — объясняла Максина, — если ты, конечно, не занимаешься слишком много спортом: верховой ездой, велосипедом или гимнастикой.

Свои жесткие правила сексуального этикета существовали и на тот случай, когда у девочки был кавалер, имевший, по ее мнению, шансы со временем превратиться в возлюбленного. По счастью, Максина знала все эти правила и делилась своими познаниями после того, как в школе выключали свет.

— Во время первого свидания, — авторитетно утверждала она, — нельзя ничего, только один многозначительный взгляд при прощании. — После этих слов наступала тишина, и в кромешной темноте девочки упражнялись в умении бросать многозначительные взгляды. — После второй встречи можете позволить ему поцеловать себя в щеку. А на следующий раз разрешить ему на прощание настоящий поцелуй.

— Французский, с языком? — спросила Кейт.

— Нет, это только на четвертый раз. Максине пришлось признать, что сама она этого еще никогда не делала, и поэтому она поспешно перешла к пятому свиданию, во время которого, если мальчик действительно имеет серьезные намерения, то можно допустить его к тому, что находится выше талии. Здесь возможны два варианта: через одежду или под нее. Что касается самой Максины, то она лично никогда в жизни не допустила бы ни того, ни другого: она была твердо намерена сохранять благоразумность до замужества.

Некоторые девочки, однако, позволяли мужчинам опускаться ниже талии, что опять-таки предполагало два варианта — через ее нижнее белье и под него — но при условии, что у него брюки остаются застегнутыми… Ну, вы сами понимаете.

— А если под белье, то что тогда?

— Тогда он гладит то место, где у тебя растут волосы. — И в комнате повисла тишина: девочки в темноте лихорадочно гладили себя по этому месту, но ровным счетом ничего не испытывали.

Седьмая стадия этого издевательства заключалась в том, что мальчику можно было позволить уже абсолютно все. Абсолютно все — это, конечно, чудесно, но и жутко опасно.

Учитывая, что любая ученица в «Иронделли» впадала в ужас при одной лишь мысли о возможной беременности, можно было только удивляться той поистине религиозной их убежденности, что, если дойдет до дела, они-то забеременеть не могут, особенно в первый раз. Господь этого не допустит; а кроме того, и статистика подтверждает, что в самый первый раз этого не бывает. Если, конечно, не трогаешь… ну, это самое. Сперма пугала всех девочек. Достаточно только одного этого маленького яичка, одного-единственного из многих миллионов, и можно забеременеть. А эти проклятые штучки живут по четыре дня и незаметно ползут вверх по твоим ногам даже под трусиками. Поэтому лучше не рисковать вообще, и мальчик должен обязательно принимать меры предосторожности. Но если он пользуется этой резиновой штукой, то это так противно!

— Она называется «французский салат», — авторитетно заявила Пэйган.

— Ничего подобного. Его название — capot anglais[21], — холодно поправила ее Максина.

Но как бы ни называлась эта штуковина, она вызывала еще одну проблему, связанную с правилами хорошего тона. Должна ли девочка отворачиваться, когда мальчик надевает эту штуку? Или она должна делать вид, будто ничего не замечает? Или он должен надеть эту штуку заранее, когда еще только собирается на свидание? Но в последнем случае это только доказывало бы, что он вовсе не потерял голову от вашей красоты, но с самого начала все так и планировал. И кроме того, как вообще она надевается?

— Мне кажется, — сказала Пэйган, — что, когда у них торчит, они сверху разглаживают эту штуку. Вроде перчатки, только с одним пальцем.

Не очень романтично, подумали про себя девочки. Но они должны были признать, что все-таки лучше, чем забеременеть. Забеременеть — нет, это просто немыслимо! Если какой-либо девочке настолько не повезло и судьба ткнула в нее пальцем, ей, бедняжке, приходилось долго сидеть в обжигающей горячей ванне и выпивать целую бутылку чистого, неразбавленного джина. В таком случае настоящая подруга должна была сидеть с ней рядом в этом пару, подбадривать ее, не давать ей упасть в обморок и утонуть и не разрешать ей спьяну шуметь — иначе могла услышать сестра-хозяйка. Или же надо было найти довольно крупную сумму и отправиться на одну из этих темных улочек, к старухе, которая разложит тебя, как ощипанную курицу, на грязном кухонном столе, разведет твои ноги широко в стороны, а потом, даже не вымыв рук, воткнет в тебя вязальную спицу. Конечно, если ты богата, то можно обратиться в частную клинику, и тогда тебе все сделают под анестезией, вязальная спица будет из нержавейки и стерилизованная, а все станут делать вид, будто тебе просто-напросто удаляют аппендицит.