6

Плотное кольцо, которым одноклассники обступили Каркушину парту, не дрогнуло, даже когда в класс шаркающей походкой вошел Андрей Егорович, за особо пронзительный и какой-то просверливающий насквозь взгляд прозванный Юркой Ермолаевым Буравчиком.

– Что там случилось? – проскрипел физик, подойдя к учительскому столу.

– Да тут Андреева фотомоделью заделалась! – выкрикнул Володя Надыкто и громко заржал над своей шуткой.

– Быстро расселись по местам! – повысил голос Буравчик, после чего ребята неохотно потянулись к своим партам.

С некоторых пор место рядом с Каркушей пустовало. Случилось это после ее очередной ссоры с Галей Снегиревой.

– А можно я тут упаду? – услышала Катя прямо у себя над головой.

– Падай на здоровье. – Она небрежно повела плечом, даже не взглянув на парня.

– Дай посмотреть, – попросил Вадим, опускаясь на стул.

– Фишкин! Ты почему уселся на чужое место? – недовольно спросил Буравчик.

– Теперь это будет мое место, – чуть привстав, ответил Вадим и, покосившись на Каркушу, добавил: – Конечно, если Андреева не возражает.

Со всех сторон послышался удивленный гул, а Юрка Ермолаев выкрикнул:

– Первая жертва рекламы!

Затем он приставил к груди шариковую ручку и, сымитировав голосом пистолетный выстрел, со стоном рухнул на парту.

– Ермолаев! Прекрати балаган! – срывающимся голосом потребовал физик. – Что вообще здесь происходит?

– Рождение новой звезды, – слабым голосом отозвался Юрка, чуть приподняв голову. Он по-прежнему изображал смертельно раненного человека, и увещевания Буравчика на него не подействовали. – У нас не класс, а какое-то созвездие, – пояснил Ермолаев. – Сначала Черепахина, теперь Андреева. Интересно, кто будет следующим?

– Ермолаев, ты срываешь урок! Еще одно слово, и ты покинешь класс, – пригрозил учитель, и Юрка понял, что, наверное, перегнул палку.

– Извините, Андрей Егорович, – сказал он, состроив крайне серьезную мину.

– Ермолаев, с дневником на класс! – почти взвизгнул Буравчик. Эта была его коронная фраза, означающая обычный вызов ученика к доске.

«Допрыгался!» – обреченно подумал Ермолаев, вылезая из-за парты.

Впрочем, к уроку Юрка подготовился, и опасаться ему было нечего.

Каркуша украдкой оглянулась на заднюю парту. Там сидели Люся Черепахина и Луиза Геранмае – девушка, в которую Фишкин был влюблен чуть ли не с первого класса. Как раз в этот момент Лу придвинулась к Черепашке и, стреляя глазами в сторону Кати, что-то шептала подруге на ухо.

«Меня обсуждают! – с какой-то тайной радостью подумала Каркуша. – Лу так и побледнела от зависти, когда увидела журнал, а тут еще Фишка ко мне переметнулся. Надо же как резко! Все они одинаковые… Что же он раньше смотрел на меня как на пустое место? Впрочем, сейчас мне это очень даже на руку!» – решила она, вспомнив совет Незнакомки обратиться за помощью к Фишкину. Катя бросила на своего нового соседа быстрый взгляд. Тот по-прежнему разглядывал обложку журнала.

– Дай сюда! – шепнула она, резко выдернув из рук Вадима журнал. – Смотри лучше на доску!

– Чего я там не видел? – криво ухмыльнулся Фишка. – Слушай, Кать… А ты сегодня вечером очень занята?

– А как же твоя ненаглядная Луизочка? – съехидничала Каркуша.

– При чем тут она? – недовольно дернул плечом Фишкин.

И хотя ребята переговаривались шепотом, в следующую секунду они услышали раздраженный окрик учителя:

– Андреева, Фишкин! Встали и вышли вон!

Буравчик был выведен из себя, и ученики, успевшие за несколько лет досконально изучить все повадки физика, знали, что в такие минуты с ним лучше не спорить. Парень и девушка покорно встали и молча покинули класс. Им вслед раздалось несколько ехидных смешков.


– А как они тебя нашли? – Вадим заискивающе заглядывал Каркуше в глаза.

– Кто «они»? – прикинулась дурочкой Катя.

Ей нравилось ощущать новизну своего положения. Ведь она совсем не была избалована вниманием парней. А ей, как и любой девчонке, так хотелось почувствовать себя единственной, неповторимой, а главное, всеми любимой. И теперь Каркуша посмотрела на Фишкина с интересом, так, будто увидела его впервые. Высокий, стройный, широкоплечий… Темные, прямые и блестящие, аккуратно зачесанные назад волосы. Лоб широкий, брови изогнутые, тоже темные. Глаза… Вот они-то, пожалуй, и портили всю картину! Нет, сами глаза у Фишки были вполне обычными. Серые, не очень большие, но и не маленькие. Но эти глаза постоянно находились в движении и дольше секунды ни на чем и ни на ком не задерживались. Его суетливо бегающий взгляд никогда не бывал спокойным и прямым, и от этого у собеседника Фишки очень скоро появлялось необъяснимое чувство дискомфорта. Казалось, Фишка постоянно чем-то озабочен или у него что-то болит… На самом же деле Вадим ничем таким озабочен не был и чувствовал он себя вполне нормально, а этот бегающий из стороны в сторону взгляд просто достался ему по наследству от отца. Впрочем, Фишка, как справедливо заметила Незнакомка, был человеком деятельным, энергичным, напористым и целеустремленным. И если уж он чего-нибудь решал, то можно было быть уверенным – парень своего добьется во что бы то ни стало! Вот только с красавицей Лу не повезло бедняге.

Они сидели на широком подоконнике – Каркуша и Фишка. И хотя это было строго запрещено, сейчас ребята могли быть спокойны – никто им замечания не сделает. Ведь все учителя – на уроках.

– Я спрашиваю, как этот фотограф на тебя вышел? – повторил Фишка свой вопрос.

– А, – небрежно махнула рукой Каркуша, – это мой друг.

Но через секунду она спохватилась и поспешила внести ясность:

– Только не думай, что меня по блату на обложке напечатали. Там знаешь какой конкурс был!

– Круто, – без иронии протянул Фишка. – Слушай, а тебе не кажется, что мы с тобой очень подходим друг другу? – неожиданно выдал парень.

– В каком это смысле, интересно? – кокетливо сощурилась Катя.

– Да во всех, – уверенно заявил Вадим. – И по росту, и по характеру, – простодушно пояснил он и продолжил свои рассуждения: – Ты симпатичная, я тоже не урод, мы оба заводные, веселые…

Не в силах более сдерживать себя, Каркуша прыснула от смеха. Отсмеявшись, она спросила:

– Где же ты раньше был, заводной ты мой апельсин?

– Какой еще апельсин? – обиделся Фишка.

– Не обижайся, роман есть такой Энтони Берджесса. «Заводной апельсин» называется. По нему еще фильм сняли. Не видел?

– Нет, – буркнул в ответ Фишка.

Глядя на его по-детски надутые губы, Каркуша готова была снова расхохотаться. Но Вадим поправил упавшие на глаза волосы и серьезным тоном заявил:

– А зря ты смеешься. Я вообще-то и сам удивляюсь, как это я раньше не замечал, что ты такая…

– Какая? – весело перебила Каркуша.

Невзирая на то что их выгнали с урока, а значит, двойки в дневниках и журнале были обеспечены, настроение ее поднималось с каждой минутой. Да, похоже, она не обманулась в своих ожиданиях: эта «Крутая девчонка» непременно изменит ее скучную и однообразную жизнь! Уже, можно сказать, начала менять!

– Живая, – выдавил из себя наконец Вадим и угрюмо уставился на тупые носки своих коричневых ботинок. И даже его всегда бегающие глаза в эту минуту казались остановившимися. Впрочем, поскольку парень смотрел вниз, нельзя было определить, так это или нет.

– А раньше ты, значит, думал, что я мертвая? – в прежнем надменно-насмешливом тоне продолжала дознаваться Каркуша.

– Да при чем тут… – не выдержал Вадим. – Не строй из себя глупую! Ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Нет, не понимаю! – склонила голову набок Катя и спрыгнула с подоконника.

– Ты издеваешься надо мной, потому что тебя смущает, что если б не этот журнал, то я бы так и продолжал страдать по Лу? Так ведь? – спросил Фишка и тоже спрыгнул на пол.

– А я разве говорила, что меня что-то смущает? – невинно захлопала ресницами девушка.

– Все правильно, – кивнул головой Вадим. Видимо, он решил гнуть свою линию до конца, оставляя все Катины подколки без внимания. – Так и должно быть. Только ты должна понять главное! – Он поднял вверх указательный палец. – Я тебе не вру и не пудрю мозги. Я честно признаюсь, что, увидев эту обложку, посмотрел на тебя другими глазами. Ну и что тут такого? В чем криминал? – Понемногу к Фишке возвращалось его обычное красноречие и уверенность. – А другие будут врать, вот увидишь! Будут говорить, что уже сто лет по тебе сохнут! – запальчиво проговорил он, махнув головой в сторону закрытой двери их класса.

– Какие еще «другие»? – вскинула брови Катя.

– Да все, – по-детски махнул рукой он. – Думаешь, я не видел их глаза? И Надыкто, и Кузьмин, и даже Ермолаев, – перечислял фамилии одноклассников Вадим. – Вот увидишь, он тоже через неделю начнет к тебе клеиться и забудет свою Черепашку!

– Он хоть через неделю, а ты в тот же день забыл про Лу. – Каркуше ужасно нравилось чувствовать себя надменной красавицей.

Эти ощущения были для девушки новыми, неожиданными, захватывающими. Неужели Вадим прав и теперь в нее будут влюбляться все подряд? А Фишка, скорее всего, сам не верил до конца в то, что говорил сейчас. Просто он поставил перед собой очередную цель и теперь распинался на все лады, как всегда, решив, что для ее достижения все средства хороши. А опыт подсказывал ему, что в общении с людьми лесть является одним из самых мощных орудий и имеет поистине убойную силу.

– У меня с Лу никогда ничего не было, ты же знаешь, – горячо заговорил после паузы Вадим. – Да, она мне нравится, вернее, нравилась, – поспешно поправился он. – Ну и что с того? Я-то ей никогда не нравился. А тебе я предлагаю стать моей девушкой.