Дождалась, пока мама отведёт ребёнка на достаточное расстояние, и тогда уже сделала шаг, и Павел её обнял. Уткнулся лицом ей в грудь, руками обхватил, а Алёна наклонилась к нему. Прижалась губами к его макушке.

— Паша, я так переживала.

Он её погладил.

— Но я же здесь.

— Всё хорошо?

Он с ответом помедлил, после чего кивнул.

— Всё нормально.

Алёна положила ладони на его щёки, и в этот момент ей было всё равно, что он скажет, вспомнив о своих шрамах. Она наклонилась к нему и приняла долгожданный поцелуй. Опустилась на его здоровое колено и за шею обняла.

— Ты быстро нас нашёл?

— Поплутал немного по лесам и полям. Но нас с тобой этим разве напугаешь?

Она улыбнулась.

— Без охраны?

— Вряд ли твой батя обрадовался бы команде с оружием.

— Это точно.

— Вадим нас в райцентре ждёт.

— Когда?

— Сколько надо, столько и будет ждать. Лучше скажи мне: как дела?

Алёна задумалась, после чего кивнула.

— Наверное, хорошо. Мы даже с отцом поговорили. По крайней мере, попытались. Мне кажется, прогресс есть.

— Это замечательная новость.

Роско снова сунулся к ним, зажмурился, чувствуя руку хозяина. А Павел его по боку похлопал.

— Чем ты их кормила? Ты посмотри, какие бока.

— Всё тем же, Паша. Парное молоко, парное мясо. Мой младший брат просто голову потерял от Роско. Я его ругала, а он всё кусочки послаще ему таскал.

Павел головой качнул, а псу сказал:

— Тебя ждёт диета, приятель.

— Он и так первые дни отказывался есть, так что, не ругай его. Он молодец, от Вани не отходил. Только вымыть его не мешает. С шампунем от блох.

Роско как раз усадил себя и почесал лапой за ухом.

А Алёна снова к Павлу прижалась, но тут же поднялась.

— Пойдём, я тебя покормлю. Ты голодный?

В доме Павел осматривался с неподдельным удивлением. Было заметно, что дом перестраивали, достраивали, ремонтировали. Ни о какой красоте при этом не задумываясь. Главным было выгадать побольше места. Даже общей комнаты — зала или гостиной, можно назвать, как угодно, — в доме не оказалось. Местом общего сбора была кухня. И телевизора, правда, в доме не обнаружилось. Только старенькое радио у печки. Треть кухни занимала русская печь, такое сейчас редко встретишь, даже в деревнях, а вот у родителей Алёны печь была. Правда, в другом углу обычная электрическая плита. У неё Павел и увидел девушку, русоволосую, правда, черты лица у них с Алёной были схожи. Но в глазах откровенное смущение, девушка негромко поздоровалась, а когда Павел протянул ей руку, жутко покраснела. Алёна же дёрнула его за рукав, пояснила:

— Это Аня, моя сестра. — А к ней обратилась: — Посмотришь, где Ваня? Я пока дорогого гостя накормлю.

Аня, кажется, этому обрадовалась, тут же из кухни убежала. А Павел в задумчивости хмыкнул, потом осмотрел кухню, к печке подошёл, приложил к ней ладони, ощутив тепло, и только потом присел за длинный стол. В кухню заглянули две девочки с косичками, его увидели, смущённо хихикнули и убежали.

— Сколько ты, говоришь, детей?

Алёна поставила перед ним тарелку с супом, поспешила хлеб нарезать. А в ответ негромко проговорила:

— Младших четверо. Пете, самому младшему, седьмой год. Они с Ваней подружились.

— Он выглядит довольным. И щёки во, — Костров даже щёки надул. Алёна улыбнулась, по волосам его погладила, наблюдая, как он ест.

— Я тебе про парное молоко ещё в усадьбе говорила, а ты мимо ушей пропустил. Вкусно, Паш?

Он кивнул, хлеба ещё взял.

— Оголодал?

— Ну, кормили не фонтан, малыш. Но терпимо.

— Всё закончилось? — тихо спросила она.

— Самое главное, чтобы на меня перестали всех собак вешать. А с остальным разберёмся.

— А Ирина?

Павел съел ещё пару ложек, прежде чем ответить.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе это здесь, на кухне твоих родителей?

Алёна решительно кивнула.

— Да. Я просто хочу знать.

— Я куплю ей квартиру в Майами. Или в Лос-Анджелесе. Где она захочет. Но не потому, что я такой добрый, просто я уверен, что оттуда она не вернётся.

— Думаешь, этого хватит?

— Я думаю, — проговорил он каменным голосом, — что больше ей никто не предложит. Если откажется, значит, полная дура. Пусть попробует со мной повоевать.

Алёна ещё немного придвинулась к нему, положила голову ему на плечо.

— Главное, что ты вернулся.

— Это на самом деле главное. — Павел голову повернул, посмотрел на неё. — Я больше за вас переживал, чем за себя. Пока Регина не сказала, что ты Ваньку увезти успела. Ну, думаю, если Алёнка его увезла, то его теперь ни одна собака не найдёт. Особенно, из твоих бывших дружков.

— Не говори так. Они не все плохие. Вот Серёжка хороший. И даже Рыбников.

— Куда уж нам без Рыбникова.

На кухню вбежал Ваня, а за ним другие дети. Ваня влез на стул рядом с отцом, показал чистые ладошки.

— Папа, я умылся.

— Хорошо. — Павел улыбнулся сыну, потом остальным детям, а старшему из них, Артёму, даже по-мужски протянул руку. Тот на рукопожатие ответил, и тут же заважничал.

— Папа, ты суп ешь? А мы будем молоко с булочками.

— Время полдника, — пояснила Алёна, поднялась, чтобы помочь вернувшейся Ане. Расставила перед детьми чашки и разлила молоко. А Павел за сыном наблюдал, как тот подсел к детям, и они что-то принялись шёпотом обсуждать, прихлёбывая молоко и откусывая от румяных булочек. И его ребёнок, изнеженный заботой Регины, привыкший к швейцарскому сахарному печенью из железных банок, одетый и подстриженный по последней моде, сейчас с аппетитом ел и пил молоко из кружки со щербиной, и подпирал ладошкой румяную щёку. А ещё он дёргает морковь на огороде и кормит цыплят. Павел голову поднял, на Алёну посмотрел. Она стояла совсем рядом, в простеньком сарафане, с волосами, заплетёнными в косу, на него не смотрела, разговаривала с сестрой, а он руку протянул и обнял её за талию. Алёна его руку тут же скинула, глянула с намёком, а дети за столом захихикали. Да и Аню он, кажется, смутил окончательно.

— Здесь это не принято, — шикнула на него Алёна, когда они с кухни вышли.

— Я понял, дети.

— И это тоже.

Они зашли в тераску, Алёна закрыла дверь, и тогда уже позволила обнять себя. Сильные руки её смяли, прижали к мужскому телу, а горячие губы накрыли её губы.

— Я так ждала тебя, — шепнула она между поцелуями.

— А я о тебе думал. И скучал.

— Это я чувствую, — рассмеялась она, а когда Павел сделал попытку прижать её к двери, они вместе едва не вывалились наружу. Алёна рассмеялась и оттолкнула его. А Костров поинтересовался:

— Она что, не запирается?

— А зачем? — невинно переспросила Алёна.

Павлу пришлось выдохнуть. А Алёна повернулась к нему, провела ладонями по его плечам, разглаживая незаметные складки на рубашке-поло, и одновременно негромко проговорила:

— Веди себя прилично. А то папа выставит нас вон.

— Я веду себя прилично, — пробубнил Павел, разглядывая её. — Но тут даже двери не запираются.

— Здесь кругом дети.

Она улыбнулась ему и ускользнула. Павлу пришлось её отпустить.

Остаток дня Костров вёл себя, как Алёна и просила, прилично, и больше присматривался к происходящему. Вместе с отцом Алёны в доме появились её братья, снова пришлось знакомиться, жать парням руки, приглядываться к ним с тем же любопытством, которое и они к нему проявляли, но, правда, ни одного вопроса в лоб не прозвучало. Никто не спросил, кем он приходится их сестре, не спросили, где он был последние две недели. А если всё-таки были наслышаны о его проблемах, не поинтересовались, в какой стадии их решения он находится. Кажется, это никого не беспокоило.

В доме из-за детей было шумно, но при этом никто не мотался без дела. Все были чем-то заняты, кроме него. Женщины готовили ужин, дети дёргали траву в палисаднике, хотя больше дурачились, а мужчины что-то обсуждали, разглядывая просторный сарай. Кажется, его собирались перестраивать. К ним Павел присоединился, но только слушал и сарай разглядывал.

Коля, младший брат, был парнем задорным и фонтанирующим идеями, которые, по большей части, никуда не годились, но сдерживать он себя не умел. Эта черта у них с Алёной была схожа, значит, досталась от кого-то из родителей, и Павел поневоле стал присматриваться к старшим, пытаясь понять, от кого именно. Дмитрий Сергеевич казался человеком серьёзным, не склонным к авантюрам и лёгкому времяпрепровождению. А Нина Фёдоровна с Павлом задушевные беседы вести не спешила, и поэтому выводы сделать было сложно. Но в целом обстановка в доме была спокойная, и всё было нацелено на детей. Ими занимались постоянно, воспитывали неустанно, но те не выглядели затюканными или испуганными, носились по дому и двору, кричали, играли, и только при родителях мгновенно затихали и притворялись истинными паиньками. И его сын, кстати, полностью копировал их поведение. Как только видел кого-то из взрослых, замирал на месте и смотрел на всех абсолютно невинным взглядом. Это веселило.

— Это ваша машина? — спросил его Коля, когда ему надоело обсуждать сарай. Отошёл от отца и старшего брата, на Кострова уставился, всё же ему было любопытно. И Павел видел, какие взгляды он на него кидает. Николай, явно, не так представлял человека, который смог завоевать сердце его строптивой сестры. А судя по осторожности в голосе, Коля для себя решил, что предполагаемый зять весьма похож на его отца, да и по возрасту близок, и поэтому с ним лучше не шутить.

Павел оглянулся на «гелендваген», после чего кивнул.

— Я такую в журнале видел, — признался парень. — А вот так близко — никогда.

— Думаю, здесь такие машины появляются редко, — согласился с ним Павел.