— Сегодня идём собирать землянику, — сообщила она Ване после завтрака. — Она точно поспела на той полянке, что мы видели вчера. Ты футболку так и не переодел?

— Алёна, у меня больше нет «Человека-паука»! А я хочу ходить сегодня с ним.

Алёна вздохнула. Остановилась на крыльце, на мальчика посмотрела.

— Хорошо, — сказала она в итоге. — Поход в лес твоя футболка как раз переживёт. Но к обеду переоденешься, хорошо?

— Нужно всегда быть чистым?

— Да. И умытым. И причёсанным. И вежливым. И ещё…

Ваня взял её за руку.

— Я сразу столько не запомню.

Алёна глаза к нему опустила, улыбнулась.

— Иногда ты становишься очень похожим на папу. Такой же хитрый.

— Папа умный.

— Одно другому не мешает.

— Как это?

Алёна посмотрела на небо. Потом пообещала:

— Я тебе вечером объясню, хорошо?

Собирать ягоды Ваня не слишком любил, ему на это терпения не хватало. Сначала он вместо банки клал ягоды в рот, а когда наедался, принимался искать себе более интересное занятие. Алёна ему не мешала, крупные ягоды собирались быстро, а мальчик был занят, заинтересован, а это самое главное. А ещё окончательно перепачкался, и уже становилось сомнительно, что футболку с «человеком-пауком» можно будет спасти. Ваня ещё и руки об неё несколько раз вытер, и на ткани чётко проступили ягодные разводы.

— Ты так много насобирала? — удивился он, когда увидел целую банку земляники.

— Так я не ела, — поддразнила его Алёна.

— А что мы теперь с ней делать будем?

— Принесём домой и папу угостим. А то он из кабинета своего почти не выходит.

Ванька весело заскакал по дорожке, остановился только когда увидел впереди стройку и рабочих. Те на них оглянулись, кивнули в знак приветствия, но достаточно сдержанно, только один из них, мужчина в возрасте, вполне добродушно заметил:

— Хороший день для ягод.

— Да, спасибо, — улыбнулась Алёна в ответ. — Здесь, кроме нас, собирать некому.

Павел ругал её за то, что она общается с рабочими, говорил, что это лишнее, и доказать ему, что доброжелательность должна быть присуща любому человеку, было невозможно. Он говорил о необходимости держать дистанцию с чужими людьми, а она считала это грубостью. Ей ничего не стоит перекинуться парой фраз с любым человеком, пусть и с рабочим, которого она, возможно, больше никогда не увидит. И Ване, кстати, совсем не помешает это понять. Мальчик чужих людей сторонился, и не из-за своего характера, Ваня был открытым ребёнком, скорее это был недостаток общения в его жизни в целом. У него был ограниченный круг знакомых, в основном родственников, а что делать при появлении чужих людей, Ваня не знал. Особенно, если это первые встречные, он даже здороваться зачастую забывал, только молча на людей смотрел. Наверняка, Павел считает это правильным, думая о безопасности сына, а вот о последствиях вряд ли задумывается.

Хотя, кто она такая, чтобы влезать в воспитание чужого сына? Поэтому и молчала, никого жить не учила.

Землянику решено было есть с молоком. Решено это было Алёной, потому что Ване этот вкус был незнаком. И она отправилась на кухню, за молоком и белым хлебом, и, видимо, этим тоже вызвала некоторое неудовольствие со стороны Альбины Петровны. Все эти дни Алёна на кухню не заходила, теперь это была чужая территория, да впрочем, и необходимости не было, домоправительница угадывала все пожелания хозяев и гостей дома, а тут Алёна вошла на кухню, и все разговоры тут же смолкли.

— Вы что-то хотели? — спросили у неё с явным намёком на подозрение.

Алёна окинула быстрым взглядом кухню и людей, что здесь находились. Поваром оказалась женщина средних лет при пышных формах, за столом пили кофе две девушки, что занимались уборкой в доме, и садовник, мужчина в годах, которого все звали Максимыч. Алёна остановилась в дверях, посмотрела по привычке на Альбину Петровну.

— Да, мне нужно молоко, немного белого хлеба и сахар. Хочу Ваню земляникой с молоком накормить.

Альбина Петровна стояла и молча смотрела на неё, кажется, раздумывала, а вот повариха поспешила к холодильнику. Улыбнулась.

— Конечно, конечно. Мальчику наверняка понравится.

— Надеюсь.

— Много собрали? — спросил садовник.

— Банку набрала, пока Ваня бегал, — улыбнулась Алёна.

Из холодильника достали бутылку молока, в плетёнку положили хлеб и поставили глубокую тарелку. Алёна за этими приготовлениями наблюдала, а потом, видимо, чёрт дёрнул её за язык.

— А молоко в магазине берёте?

— Конечно, — ответила ей Альбина Петровна. — Вы предпочитаете другое?

— Нет, просто… Здесь вокруг деревни, думаю, стоит брать молоко там, настоящее. Пока есть возможность. Ване будет полезно, магазинное он и в Москве попьёт. Да и творог, наверняка, здесь можно купить.

Пока она говорила, повар согласно кивала головой, а вот Альбина Петровна сверлила Алёну придирчивым взглядом. Алёна снова влезла не в своё дело.

В гостиную она вернулась с подносом. Ваня валялся на диване, раскинув руки, и время от времени дёргал Роско за ухо. Тот не злился, только огромной головой мотал, даже не вздыхал. Но когда Алёна вошла, Ваня вскочил и оставил пса в покое.

— Что мы будем делать?

— Сейчас тебе вкуснятину сделаю, — пообещала Алёна. И попросила: — Иди, папу позови, его тоже накормим. Он в кабинете.

Ванька убежал, а Алёна принялась насыпать ягоды в тарелки.

— Что вы опять затеяли? — спросил Павел, появляясь в столовой через пару минут. Сына за руки от пола приподнял, тот засмеялся и замотал ногами в воздухе.

— Мы набрали земляники, — похвастала Алёна, — сейчас будем её есть.

Костров хмыкнул. Усадил сына за стол, сам сел и поднял голову, чтобы Алёне в лицо заглянуть.

— И ради этого я прервал разговор с Испанией?

— Именно. Чувствуете, какой запах?

Ванька полез пальцами в банку за ягодами, а Павел, пока сын не видел, погладил Алёну по спине. Та плечами повела, кинула на Кострова укоризненный взгляд, но он ему не внял. Пока Алёна сама за стол не села, его рука так и гуляла по её спине и ниже. А она села и поторопила:

— Ешьте, ешьте.

Павел улыбнулся её энтузиазму, на сына посмотрел. Спросил того:

— Вкусно?

Ванька съел первую ложку и быстро закивал. А Алёна довольно улыбнулась.

— Я в детстве больше всего любила землянику с молоком. Ничего вкуснее в жизни не ела.

Ваня посмотрел на неё.

— А конфеты?

— А конфет не было, — ответила она. Её улыбка была чересчур воодушевлённой, но это лучше, чем пускаться в объяснения. Павел и без того кинул на неё задумчивый взгляд, правда, ничего не сказал. А она, чтобы перевести разговор на другую тему, сказала:

— Я снова перешла Альбине Петровне дорогу.

Павел доел свою порцию ягод, в конце даже ложку облизал, а на Алёну взглянул весело.

— Что на этот раз?

Алёна указала на свою тарелку.

— Молоко. Кстати, хочешь ещё?

Павел головой качнул.

— Нет. Но было очень вкусно, ты права. А что с молоком?

— Паш, надо молоко в деревне покупать, и творог тоже. Пока возможность есть. Ванька круглый год пьёт магазинное молоко. Скажи ей, меня она не послушает. — Он молчал, губы насмешливо кривились, и Алёне пришлось потрясти его за руку. — Я серьёзно! Раз есть такая возможность, пусть ребёнок ест всё натуральное. Это куда полезнее, чем возить из супермаркета.

— Ладно, ладно, — сдался он. — Я скажу, пусть Альбина узнает. Ванька, ты будешь пить парное молоко?

Ваня ложкой вылавливал последние ягоды со дна тарелки, поднял на отца непонимающий взгляд, а Алёна с недовольством констатировала:

— Твой ребёнок не знает, что такое парное молоко. Теперь дошло, папа?

Павел зубами на неё клацнул, что заставило Ваньку рассмеяться, и из столовой ушёл.

После обеда пошёл дождь. Небо стало мрачным, его заволокло свинцовыми тучами, и дождь пошёл сильный и беспросветный. Роско было сунулся на улицу, но уже через несколько минут вернулся, недовольный и мокрый, а Алёна кулаком ему погрозила, когда поняла, что он замыслил отряхиваться прямо посреди гостиной.

— Уходи в коридор! Иди!

Пёс, недовольный, вышел за дверь и не вернулся. А Алёна поднялась на второй этаж, и некоторое время стояла у окна, наблюдая, как разъезжаются рабочие. В такую погоду оставаться смысла не было. А она стояла у окна, смотрела на мрачное небо, на мгновенно потемневшие и нахохлившиеся сосны неподалёку, на красный защитный тент, натянутый над недостроенным зданием, и думала о том, насколько ей всё кажется нереальным. Даже она сама в этом доме, в усадьбе, словно ей сон снится. Долгий, наполненный событиями, но сон. И проснуться было страшно, боялась, что сон исчезнет и не вернётся, останутся только воспоминания. Со снами ведь так обычно бывает?

— Алёна, пойдём мультик смотреть! Мне одному скучно.

Она вздохнула, секунду ещё смотрела вдаль, никак не могла взгляд отвести, потом всё же повернулась к мальчику.

— Иду, Вань.

— А конфету можно? Мы же уже пообедали?

Алёна улыбнулась в ответ на его умоляющий взгляд.

— Можно. Сбегай в столовую. И мне возьми, — добавила она.

Телефон снова звонил. Негромко, но настойчиво. И напоминал сигнал будильника. Вот подойдёт она к нему, ответит на вызов, всё равно чей, и тут же проснётся, сон развеется в одно мгновение, и всё тут же станет сложно, даже неосуществимо. А телефон звонил, с утра звонил уже трижды. Рыбников, Тарас, даже Серёга Бурдовский попытку предпринял. Но ни с кем из них Алёна говорить не хотела.

— Не хочешь отвечать, выключи его совсем, — немного ворчливо проговорил Павел, появляясь в детской вслед за сыном.

Ванька уселся на кровать, к Алёне под бок, протянул ей конфету. Алёна негромко его поблагодарила, взгляд перевела на телевизор, на Кострова не смотрела. Но понимала, что он ждёт ответа, и что он недоволен. Вряд ли тем, что она к телефону не подходит, скорее самим фактом, что ей кто-то звонит. Что ей звонит Тарас, Рыбников и какой-то неведомый Серёга. Что им всем от неё надо?