Алёна всё-таки поднялась и присаживаться больше не собиралась, не смотря на то, что Павел продолжал её удерживать. Правда, он и сам вслед за ней поднялся.

— Думаю, на сегодня с меня общения с прессой хватит, во рту горечь. Так что, с вашего позволения, откланяюсь. А ты, — он на Артюхова посмотрел, — не появляйся больше в Марьяново, я тебя по-хорошему прошу.

— Угрожаешь?

Костров огорчёно качнул головой.

— Сказал же: по-хорошему. Понадобишься, я сам позвоню. — К Алёне повернулся: — Пойдём?

— Перестань меня обнимать, — шикнула она на него, как только они отошли на несколько шагов. Рука Кострова довольно крепко обхватывала её талию, но после её претензии разжалась, правда, только для того, чтобы подняться на плечо Алёны. Это уже ни в какие рамки не лезло, и она Павла оттолкнула. К тому моменту они уже завернули за угол, и видеть этого никто не мог, что даже немного расстроило. Алёна ускорила шаг, проверяя, сможет ли Костров идти с ней вровень. Он смог.

— Ты пытаешься от меня сбежать?

— Очень бы хотела, — призналась она негромко. Они дошли до кабинета, Алёна остановилась и повернулась к нему. Неожиданно, потому что Павел едва не налетел на неё, и они на какое-то мгновение оказались нос к носу. Алёна невольно отшатнулась, но глазами они встретились. — Я верну тебе… вам телефон. И хочу ещё раз извиниться. Я не должна была его брать, но… у меня не было выбора. И если бы я знала, то я бы никогда…

— Если бы ты знала — что? — перебил он.

Алёна моргнула в растерянности.

— Что он ваш.

— А, в этом смысле. Правильно, зачем сторожу телефон, да?

— Я не это имела в виду.

— Я понял, что ты имела в виду. Телефон где? — вопрос прозвучал жёстко, даже грубо, и Алёна снова глянула по сторонам. Кто-то шёл по коридору, и Павлу пришлось отодвинуться, чтобы угрожающе над ней не нависать.

— В сумке.

— Здесь?

— В кабинете.

— Отлично. Неси сумку.

Она будто под гипнозом толкнула дверь в кабинет, несколько затравленно посмотрела на Серёгу и Оксану, обошла свой стол, чтобы сумку взять. Голову повернула и увидела, что Костров стоит в дверях и смотрит на неё с улыбкой. Это как-то не вязалось с его тоном минуту назад, но сейчас она об этом думать не могла.

— Значит, здесь ты работаешь? Не слишком шикарно, солнце.

Она глянула на коллег, пожала плечами, не зная, что сказать. Вышла из-за стола, с сумкой в руках, направилась к Павлу. Он встретил её едва ли не открытыми объятиями, рука снова оказалась на плече Алёны, а Сергею и Оксане досталось вполне добродушное прощание:

— Пока, ребята. Хороших вам материалов.

— Спасибо, — на автомате отозвалась Перевайко, а в следующее мгновение Костров захлопнул дверь. Улыбка тут же стёрлась с его лица.

— Телефон в сумке, — пробормотала Алёна, принялась судорожно дёргать молнию, но Павел взял её за локоть.

— Не здесь. Давай прокатимся.

— Куда прокатимся? — не поняла она. — Зачем?

— Пообедаем, например. Странно разговаривать в коридоре, я к этому не привык.

— Я не хочу обедать, я не могу уйти.

— Можешь. Я тебя отпустил. Думаю, твой Рыбников возражать не будет.

— Он не мой…

— Вот и отлично. — Он вёл её по коридору за руку, а она почему-то шла. Даже на помощь позвать не пыталась. — А что с Тарасом?

— Что? — Алёна почему-то перепугалась этого вопроса.

Он хмыкнул, не глядя на неё.

— Вот и проверим — что.

За рядом турникетов в холле, как изваяния, стояли охранники Кострова. В чёрных костюмах, все внушительной комплекции и мрачные, как памятники. Алёна нервно сглотнула, глядя на них, даже руку попыталась освободить, но Павел её из здания вывел, и они в окружении телохранителей прошествовали к машинам. Два чёрных «гелендвагена», как близнецы, стояли и ждали их, а подоспевший первым охранник распахнул заднюю дверь одного из них.

— Садись.

— Я не хочу обедать, — сказала Алёна, как только Павел оказался рядом с ней на заднем сидении. Он полы пиджака одёрнул, на неё не смотрел, но согласно кивнул.

— Вот и отлично. Толя, в усадьбу поехали.

— Хорошо, Павел Андреевич.

Алёна в первый момент растерялась, потом завертелась на сидении, но автомобиль уже тронулся с места и тут же набрал скорость, сзади не отставал брат-близнец.

— В усадьбу? Мы так не договаривались, что ты делаешь?

— Я же тебя приглашал, только несколько часов назад. С официальным визитом. — Павел вздохнул, на сидении откинулся, а на Алёну кинул усталый взгляд. — Вот, этот визит начинается прямо сейчас.

— Это похищение. Ты в курсе?

— Да ладно. Я тебе экскурсию устрою. По Марьяново. Неужели тебе не интересно?

— Нет.

Костров улыбнулся, по-особенному, такой улыбки Алёна у него ещё не видела, после неё все мысли из головы вдруг улетучились.

— Как женщины бывают ветрены.

Сердце отчего-то подскочило и на мгновение замерло, а Алёна поспешила от Павла отвернуться. Сложила руки на груди и стала смотреть в окно. Было понятно, что она своими воплями и гневными требованиями вряд ли чего-то добьётся. Машины неслись вперёд, будто торопясь покинуть пределы города, и по её просьбе никто бы и не подумал остановиться. И поэтому, вместо того, чтобы тратить силы без всякого толка, Алёна решила воспользоваться, возможно, последним шансом, и всё обдумать. Павел к ней больше не лез, охранник передал ему планшет, и Костров уткнулся в него взглядом, время от времени только тёр щёку, покрытую мелкими рубцами. Алёна вроде и не смотрела на него, но почему-то всё замечала, и только дышала осторожно.

Полтора часа пути прошли в молчании. Они с Костровым молчали, водитель молчал, охранник молчал. Даже радио никто не подумал включить. Павел Андреевич, кажется, работал, и ему никто не смел мешать. И только когда впереди показались крыши домов Марьяново, он голову поднял, посмотрел в окно, и сказал:

— Есть хочу.

Охранник на переднем сидении шевельнулся, Алёна не удивилась бы, узнав, что он до этого спал, слишком неподвижно сидел всё это время. Но голос его прозвучал вполне бодро:

— Мы как раз к обеду возвращаемся.

Павел планшет выключил, положил на сидение между собой и Алёной, посмотрел на ту.

— Ты ещё злишься?

Она сложила руки на коленях, как школьница.

— Мысленно составляю заявление в полицию.

Он усмехнулся.

— Такой длинный список моих проступков? Я начинаю беспокоиться. Ты голодная?

Алёна посмотрела на него и тут же гордо отвернулась. А он вдруг руку протянул и пристроил ладонь на её колене. Алёна едва не подскочила, а Костров похлопал её, будто Роско по голове, и сказал:

— Мне прислали кухарку. Теперь живём.

Алёна головой качнула и пожаловалась негромко:

— Бред какой-то.

Со стороны охранника послышался звук, похожий на смешок. Алёна подозрительно глянула, затем на его шефа посмотрела, но Павел ответил ей абсолютно серьёзным взглядом.

Проезжая по улице Марьяново, Алёна невольно посмотрела на второй от дороги дом, даже оглянулась, не удержалась. Павел это заметил, но ничего не сказал. А уже через пару минут они свернули на дорогу к усадьбе. Надо же, прошло всего три дня, как она выбралась из этого леса среди ночи, а такое чувство, будто полжизни. Она возвращается сюда с Костровым, и лес совсем не выглядит тёмным и страшным. Сквозь высокие кроны пробиваются солнечные лучи, от них зелень кажется ещё более яркой и сочной, а среди неё белые, жёлтые и фиолетовые искорки цветов. Даже захотелось выйти и прогуляться. Только кто её отпустит? Она под колпаком.

Автомобили притормозили перед воротами, через которые Алёна и сбегала, вот только тогда охраны на въезде не было, а сейчас полный боекомплект. Алёна смотрела на бравых молодцев в камуфляже, похожем на военный, они пропустили машины на территорию, и ворота тут же закрылись. Наглухо. Алёна не удержалась и прикрыла глаза.

— Смотри, какая красота вокруг, — будто издеваясь, сказал Павел. Глаза она открыла, посмотрела. А Костров придвинулся к ней, склонил голову к её уху. — Обожаю эту усадьбу.

— Рада за тебя.

Он усмехнулся.

Машины подъехали к самому крыльцу. Алёна не стала ждать, когда охранник обойдёт автомобиль и откроет для неё дверь, сама вышла и принялась оглядываться, не в силах сдержать любопытство. Усадьба казалась живой. Не одинокий, пустой дом, как ей показалось несколько дней назад. Под дождём, загрустивший, с единственным обитателем, особняк казался огромным, незаселённым, казалось, что стоит сказать слово, и эхо прокатится по всей усадьбе, отразившись от стен дома, как от скалы. А сейчас он сиял, а его полукруглое широкое крыльцо напоминало улыбку. О нём вспомнили, в его стенах снова кипит жизнь. На окнах больше нет белых тканевых занавесей, парадные двери призывно распахнуты, неподалёку слышится звук ремонтных работ, а в стороне левого крыла, где располагалась кухня, и вовсе кипит жизнь. В доме полным ходом шла уборка, в маленький грузовичок загружали тюки белья, скорее всего те самые чехлы, которыми была укрыта мебель в доме, и занавески. Загружали молоденькие парнишки в рабочих комбинезонах, вокруг них сновали девушки, а все вместе они выполняли распоряжения суровой на вид женщины в годах, которая то и дело разводила руками, как дирижёр, показывая, кому куда идти и чем в эту же минуту заняться.

— Ира, не стой, иди, проверь продукты по списку. А вы забирайте, забирайте бельё! Вам ещё на втором этаже всё снимать. Девочки, пошустрее.

Потом она заметила «гелендвагены» и поспешила к крыльцу. На ходу поправила очки в широкой оправе и расправила плечи, хотя и без того выглядела натянутой, как струна.

— Павел Андреевич! Вы вернулись.

Костров сделал глубокий вдох, глянул по сторонам с явным удовольствием, женщине кивнул.