Алёна времена работы Кострова в их городе не помнила, приехала позже, но за последние две недели собрала достаточно много информации. Даже не надеялась, что ей дадут разрешение писать о Кострове, с её любовью к изысканиям вряд ли доверят некролог написать, но не проявить интерес казалось неправильным. Если она не собирается до пенсии писать про автостраховку и выставки кошек, нужно быть всегда начеку и наготове. Чтобы в любой момент подхватить знамя. В данный момент в их издании, да и во всём их немаленьком городе, знамя рупора гласности и справедливости нёс Тарас Артюхов. Он был вхож в приёмные администрации города, он писал на самые острые темы, брал интервью у отцов города и области и присутствовал на всех значимых мероприятиях, получал личные приглашения. Всем остальным доставалось по остаточному принципу. И спорить было бесполезно, и пытаться пролезть вперёд тоже. До пенсии Артюхову было далеко, недавно отметил сорокалетие, да и ждать Алёна не хотела. Она просто хотела получить один-единственный шанс. Чтобы ей доверили серьёзный материал. Не про депутата Беленького, который расхаживает по периметру стройки торгового центра с плакатом: «Врёшь — не возьмёшь!», а что-то актуальное. Например, про смерть Кострова. Как его работа, его деятельность в своё время отразилась на развитии области. Кстати, Алёне уже было, что сказать по этому поводу. Но кто её станет слушать? На планёрке неделю назад Алёна осторожно заикнулась об этой теме, так Рыбников так на неё глянул, с откровенным ужасом, и, кажется, тут же побледнел.

— Только попробуй, Золотарёва, — шикнул он на неё, а люди вокруг, не скрываясь, усмехнулись.

Конечно, не дать разрешение работать по этой теме, официально, Алёне могли, но запретить смотреть новости и продолжать анализировать происходящее, нет. И поэтому она с таким интересом слушала новости, да и Бурдовский от неё не отставал, ему тоже было интересно. А вот Оксане нет. Та вернулась к своей статье, пальцы бодро выбивали дробь по клавиатуре, а игрушечный серо-зелёный инопланетянин с непропорционально большой головой, прикреплённый к верху монитора, неожиданно активно этой самой головой затряс. Это Оксана начала мотать ногой под столом, видимо, вдохновение её не на шутку накрыло. А вот Алёна внимательно слушала диктора.

— Следственный Комитет инициировал срочную проверку деятельности Андрея Кострова, а также всех его личных активов и доходов. Следствие пытается установить факт хищения денежных средств со счетов госфонда, которым заведовал Костров-старший. Как уже удалось установить, большая часть имущества Костровых записана на сына покойного чиновника. Павел Костров был вызван в качестве свидетеля в Следственный Комитет, но как стало известно нашему каналу, на дачу показаний так и не явился. В данный момент его местонахождение неизвестно. Судя по всему, Павел Андреевич не горит желанием разговаривать со следователями. После похорон отца он всячески избегал общения, как с представителями власти, так и с журналистами. Как заявило следствие, он покинул Москву, но так как до выяснения всех обстоятельств каких-либо обвинений ему предъявлено не было, Павел Костров не заявлен в общероссийский розыск. Мы будем держать вас в курсе.

Диктор перешла к другим новостям, а Серёга звук убавил, развернулся в кресле в сторону Алёны, и они с минуту в молчании друг на друга смотрели. После чего она хмыкнула, весьма заинтересованно.

— Серёж, а что ты знаешь про Кострова-младшего?

Он подумал, после чего плечами пожал.

— Знаю, что он есть. Про него никто ничего не знает. Тёмная лошадка.

— Личность он тёмная, а не лошадка, — сказала Оксана, выдув пузырь из жвачки.

Алёна на неё посмотрела.

— С чего ты взяла?

— Знаю. У меня тётка раньше работала в Белом доме, в буфете. Ну, и рассказывала.

— Про Кострова-младшего?

— Про всех. Но про него я точно помню. Он к отцу на работу редко захаживал, но если уж приходил, это превращалось в неделю сплетен.

Алёна усмехнулась.

— Он дурачок?

— Если бы. С компанией плохой связался, и вёл себя соответственно. Отец жутко его стеснялся. А потом он пропал, Павел, то есть. И говорили, что его посадили. А отец даже пальцем не пошевелил, чтобы сыночку помочь.

— Точно знаешь?

— Что?

— Что посадили?

Оксана потёрла нос, призадумалась. Затем головой мотнула.

— Нет. Кто мне доложит? Слухи это, Алён. Слухи. К тому же, Костров-старший вскоре в Москву уехал, и что уж там с его сыночком было… — Она руками развела. — Но раз тот в Москве с ним оказался, значит, они помирились. Или как там бывает у богатых?

Как бывает у богатых, Алёна не знала. Но повод обдумать новую информацию появился. Она на спинку кресла откинулась, сложила руки на груди и пустым взглядом уставилась на тёмный экран своего компьютера. Прошло минуты две, а Серёга громко и весомо хмыкнул.

— Золотко, ты о чём призадумалась, красавица?

Перебор с комплиментами ничуть не смутил, потому что тон Бурдовского был пропитан желчью. Алёна даже головы в его сторону не повернула, лишь в задумчивости проговорила:

— Может, мне в Москву податься? Там такие интересные вещи происходят. А у нас Беленький с плакатом…

Серёга почесал заросший подбородок.

— Что-то мне подсказывает, Алёна, что ты и там будешь писать про кредиты и сумасшедших митингующих. Это судьба.

— Врёшь ты всё. Не может такого быть.

— А ты проверь.

Оксана перестала печатать, на Алёну взглянула с подозрением.

— Ты хочешь уехать в Москву? Ты мне не говорила.

— А сейчас говорю. — Алёна поднялась, одёрнула лёгкий пиджачок. — Меня здесь не ценят.

— Меня тоже, — вздохнул Бурдовский. — Судя, по зарплате.

В коридоре едва не столкнулась с Артюховым. Точнее, Алёна вовремя отскочила в сторону, а Тарас даже взглядом её не удостоил. Прошествовал мимо, разговаривая по телефону, и вид при этом имел занятой-занятой. Не боясь быть замеченной, остановилась и посмотрела своему сопернику вслед. Тарас был мужчиной привлекательным, к чему отнекиваться? Рыбников был лишь лет на пять его старше, но Пётр Алексеевич, при всей своей фактуре, на свой возраст как раз и выглядел, а вот Тарас поневоле привлекал к себе женские взгляды. Высокий, подтянутый, смуглый брюнет с серыми глазами, многие женщины в редакции ему вслед откровенно вздыхали. Но Алёна не слышала, чтобы он хоть раз завёл роман с кем-то из сотрудниц. А счастье пытали многие, даже те, которые считались красавицами (кстати, на одной такой красавице, у которой обломалось с Артюховым, пару лет назад женился Рыбников, это было поводом для разговоров, даже для собратьев-журналистов). Но Тарас был скалой, неприступной и сокрушительной. Признаться, Алёна в своё время, как только устроилась на работу, тоже подпала под его необъяснимое обаяние. Он мимо проходил, даже не замечая, а у девушек сердце замирало, и ноги ватными становились. Алёна это пережила, её лёгкая влюблённость прошла ровно в тот момент, в который она поняла, что начинает воспринимать Артюхова, как соперника, а не как объект своих мечтаний. Перед ним даже Рыбников порой пасовал. Потому что Рыбников не согласовывал материалы Артюхова, это делал кто-то более влиятельный. Петру Алексеевичу по большому счёту оставалось только соглашаться и улыбаться. А вот её работу главный редактор безжалостно критиковал, Алёна считала, что несправедливо, и поэтому обижалась. Правда, никогда этого в открытую не показывала. Но каждая её статья, что появлялась в урезанном виде, воспринималась пинком или подзатыльником. А всё, что писал Тарас Артюхов выходило на первой полосе. Даже если он писал про дурацкую автостраховку.

В буфете обсуждали Кострова. Алёна пила чай, ела булку с изюмом и вполуха прислушивалась к разговору за соседним столом. Ничего нового или неожиданного не слышала, но всё равно прислушивалась. Журналисты вообще любят поговорить, некоторые после этого ещё и пишут. Но далеко не всегда про то, что их на самом деле интересует. Вот и эти двое сейчас за тарелкой борща поговорят про власть имущих, про их жизнь и достаток, после чего разойдутся по своим кабинетам, чтобы написать про тарифы ЖКХ и ремонт дороги у ближайшего супермаркета. Как-то всё это было грустно, и даже в их городе-миллионнике всё больше смахивало на болото.

— Тебе надо развлечься, — авторитетно заявил Серёга в конце рабочего дня. Сам он развлекаться любил, парнем был лёгким на подъём и ничем не связанным, в том смысле, что неженатым. А в данный момент и девушки не имел, насколько Алёне было известно. Именно из-за этого факта, предложение Бурдовского вызвало лёгкую настороженность. Алёна на него взглянула, а Сергей нахально ей улыбнулся. Улыбка у него была ничего, но сам по себе парнем он был необязательным, а этого в мужчинах Алёна никак не приветствовала. Настолько, что если вдуматься и хорошенько проанализировать все отношения и романы, что случались в её жизни, это было основной причиной расставания. Молодые люди ей попадались все, как на грех, несерьёзные, и это неминуемо вело к расставанию. А Серёга Бурдовский ей всё-таки нравился, с ним было приятно дружить и работать, и портить всё не хотелось. Поэтому Алёна решила проигнорировать его тон и зазывный взгляд, и лишь неопределённо пожала плечами.

— Может быть.

— Давай в клуб сходим? В «Небо» сегодня ди-джей из Москвы приезжает.

— А кто ещё пойдёт?

Бурдовский намёк уловил, немного сник, посмотрел на Оксану, которая раскачивалась на своём кресле в такт музыке, что звучала у неё в наушниках.

— Пригласи кого-нибудь.

Если честно, то отвлекаться в большой компании не слишком хотелось. Поэтому Алёна позвала присоединиться к ним Оксану, и ещё пару человек, что им встреч в коридоре попались. Да и её желания и приглашения вскоре забылись, Бурдовский переключился на приятелей, и Алёна с облегчением отошла в тень. Шла по улице, улыбалась шуткам, старалась не отставать и всеми силами демонстрировала намерение повеселиться. А сама раздумывала о своём. Сначала о Кострове и о том, как всё снова несправедливо, наверняка, весь материал и лавры захапает Артюхов, а потом её мысли незаметно переключились на кое-что более актуальное, на собственную жизнь. Подумалось о том, что быть взрослой и самостоятельной всё-таки здорово, и жить одной здорово, самой за себя отвечать, правда, иногда немного тоскливо. До недавнего времени Алёна жила с тёткой, родной сестрой отца, тётка терпеть не могла, когда Алёна даже случайно и вскользь называла её именно так — «тётя». И Алёна прекрасно понимала почему, потому что сама Дуся никакой тёткой не была. Она была молодой, красивой женщиной сорока трёх лет, безумно живой и деятельной. Владела парой цветочных магазинов, и сама была похожа на яркий пион или тюльпан (это зависело от её настроения и цвета волос, перекрашивалась она тоже под настроение и состояние души, то есть активную фазу влюблённости). И ничего удивительного, что год назад Дуся вышла замуж, решив, что нашла, наконец, свой идеал, с чем Алёна была склонна согласиться, и переехала в соседний областной центр, оставив племянницу одну в трёхкомнатной квартире, вести самостоятельную взрослую жизнь. До этого Алёна никогда не жила одна, и перспектива её вначале вдохновила, но после немного напугала. Вспомнилось детство, как она в шестнадцать лет перебралась от родителей, из их дома в деревне в город к тёте, и довольно долго привыкала к новому образу жизни. После маленькой деревни, город казался огромным, непонятным и невероятно суетливым. Дуся её опекала, водила в школу едва ли не за руку, потом они, можно сказать, что обе поступали в институт, зубрили вместе, у Алёны именно такое впечатление складывалось, она лишь на экзамены одна являлась, и, трясясь, вместе ждали результатов. Тётку Алёна обожала, и поэтому искренне радовалась за неё, когда Дуся замуж собралась. Отпускать её в соседний город было грустно, но показывать этого было нельзя. И Алёна бодро улыбалась, и заверяла, что с ней точно всё будет в порядке. Она взрослая, она смелая, самостоятельности у Дуси нахваталась с лихвой, поэтому ничего с ней не случится. И да, она клянётся, что будет бдительна и с дураками связываться не станет. Будет искать копию её Олежки, доброго и ответственного.