– Ну, власти я беру на себя. Литтлджон предостерегающе поднял ладонь:

– Но отбиваться-то придется мне, вот я и хочу проявить осторожность.

– Да, отбиваться придется тебе, но ты с этого поимеешь – и имеешь уже – неплохие деньги, мягко говоря. Все остальное тоже идет по плану?

Литтлджон кивнул:

– Деньги регулярно вкладываются в наши фиктивные компании, которые должны одна за другой обанкротиться в течение ближайших шести месяцев.

– Отлично!

– Но предупреждаю тебя, Адам: мне придется оставить кое-что – процентов пятнадцать или чуть больше – в компании Дав, иначе я не сумею оправдать своих действий.

– Не понимаю, что мешает тебе полностью очистить счет.

– С неудачными вложениями все будет выглядеть нормально, – принялся объяснять Пол Литтлджон. – Никто не может предвидеть будущего, так что здесь успех или неудача – дело случая. Но если мы ничего не оставим в кассе, то кто-нибудь обязательно заподозрит, что дело нечисто, и, подмазывай не подмазывай, но просто так мне не отделаться.

Адам некоторое время обдумывал сказанное.

– Если у них останется пятнадцать процентов, – сказал он наконец, – тогда я сейчас же перестаю транжирить деньги треста на капризы этих дур – собственно, я уже начал понемногу закручивать гайки. И как можно скорее продам эту чертову хоромину – Сарасан.

– Не жадничай, – предостерег его Литтлджон. – Мы должны постараться, чтобы официальное расследование началось не раньше, чем через год, иначе мы погорим. Это единственное, что меня беспокоит. В течение этого времени мы не можем подвергать наши операции ни малейшему риску. Так что пригляди за сестричками. Как – это уже твое дело.

– Их я тоже беру на себя, – доверительно сказал Адам. – Уж я-то позабочусь, чтобы им было не до нас. А ты перекачивай деньги на швейцарские счета, и чем скорей, тем лучше!

Пол Литтлджон кивнул. Хотя Адам и не говорил ему этого, он отлично знал, что, как только деньги попадут в Швейцарию, они будут переведены на пять разных банковских счетов, номера которых известны только Адаму.


Четверг, 23 мая 1968 года


Адам сидел за ленчем в „Савой-Грилл" за своим столиком, что стоял напротив входа в зал, но несколько в стороне; это позволяло Адаму видеть всех входящих, не бросаясь им в глаза и не обнаруживая своего интереса к ним. Он ел перепелиные яйца и, хмурясь, перечитывал письмо от „Ллойдс", предупреждавшее его о том, что в скором времени ему надлежало уплатить довольно крупную сумму.

Когда возле столика выросла высокая худощавая фигура его гостя, Адам поднял глаза, сунул письмо в карман и встал:

– Рад видеть тебя, Скотт.

Скотт Свенсон явился в джинсах, куртке из той же ткани и темно-синей футболке, поверх которой на голой шее болтался широкий полосатый розово-коричневый галстук – зрелище поистине впечатляющее. Галстук одолжил Скотту метрдотель, поскольку мужчин без этой детали туалета в „Савой-Грилл" не допускали.

Скотт уселся за столик.

– Привет, Адам!

Ему бросилось в глаза, что облик Адама ничуть не изменился за то довольно долгое время, что они не виделись. Вокруг них сидели мужчины с волосами до плеч, с золотыми цепочками на шее, в розовых сорочках, отделанных оборками, узких в бедрах и расклешенных брюках и цветных ботинках на платформе, но прическа, одежда и обувь Адама были выдержаны в строгом соответствии с традициями. Скотт готов был поклясться, что Адам ни разу не надел пальто из змеиной кожи, которое подарила ему Аннабел на прошлое Рождество.

Скотт отодвинул в сторону предложенное меню:

– Я буду есть то же, что и ты, Адам, и еще выпью стакан молока. У меня впереди тяжелый день, а завтра мне нужно быть в Париже – я готов даже спрыгнуть туда с парашютом, если не найдется никакого другого способа доставить меня на место. Я должен освещать начавшиеся волнения.

– Приятно слышать, что твоя жизнь протекает гораздо более бурно, чем моя.

– На самом деле все это не так-то легко. – Работа Скотта в большом телевидении потребовала гораздо больше времени и сил, чем он предполагал.

– А что вообще легко в этой жизни?

– Вообще-то я хотел встретиться с тобой по просьбе Аннабел, – проговорил Скотт, уклоняясь от философствований.

– Что-нибудь случилось? Мы с ней виделись – правда, недолго – всего пару недель назад, когда она ехала навестить Шушу.

Как раз накануне того дня, когда Шушу должны были выписать из больницы, стальная спица, на которой теперь держалась ее бедренная кость, ослабела, и врачам пришлось делать все заново.

Зеленые, в золотистых искорках глаза Скотта испытующе взглянули на Адама.

– Аннабел не понимает, что происходит, – проговорил он. – Раньше Правление выделяло ей весьма значительные суммы, а теперь отказывает в куда меньших.

Адам отпил из своего бокала.

– Вначале имевшиеся деньги распределялись между Аннабел и Мирандой. Обе они запрашивали довольно много, так что в конце концов казна здорово истощилась, и теперь, насколько я понимаю, Правление решило не разбазаривать сразу новые поступления, а подождать, пока не поднакопится нечто посолиднее. – В этот момент подошел официант, принесший пирог с мясом и почками. Когда он удалился, Адам продолжал: – Кроме того, лечение Элинор обходится компании в кругленькую сумму. – Наклонившись к блюду с горошком, он втянул носом запах: – Со свежей мятой! Вот вкуснота!.. Ты ведь знаешь, Скотт, я никоим образом не контролирую деятельность компании Дав, но если Аннабел понадобились лишние средства, я с удовольствием внесу предложение о выделении их.

– Аннабел предпочла бы иметь пусть скромный, но регулярный доход, а не получать крупные суммы от случая и случаю, – сказал Скотт. – И если не ты контролируешь деятельность компании, то пора бы уже нам узнать, кто этим занимается. Мы хотим знать все о компании Дав и об управлении ею. Мы хотим понять ее структуру, цели и обязанности. Мы хотим точно знать, какими фондами она распоряжается, где эти фонды находятся и на какой регулярный доход от капитала мы можем рассчитывать.

Адам подложил себе на тарелку еще горошка.

– Я думал, что Аннабел уже располагает всей этой информацией – хотя, разумеется, по закону это вовсе не обязательно. Компания функционирует и управляется так же, как любое другое подобное учреждение; ежегодно составляются отчеты о ее деятельности – этим занимаются квалифицированные специалисты, – хотя и это по закону не обязательно. Насколько мне известно, отчет за 1967 год был подписан на прошлой неделе. Я прослежу, чтобы копию его переслали Аннабел.

– Эти отчеты составляются только один раз в год?

– Да, так обычно поступают везде. – Адам решил потянуть время. Он не хотел, чтобы этот телевизионщик совал нос в дела компании. – Если хочешь, Скотт, я сделаю тан, чтобы отчеты составлялись ежеквартально, хотя это обойдется недешево.

– Именно об этом я и собирался тебя просить.

– Хорошо, я сделаю это, – пообещал Адам, хотя на самом деле вовсе не думал представлять никаких квартальных отчетов этому настырному журналисту. Он решил, что нужно будет выделять Аннабел ежемесячно приличную сумму вплоть до мая следующего года – это успокоит ее. Правда, черт побери, придется выплачивать столько же и Миранде, поскольку она, уж конечно же, не замедлит выяснить это, но тут уж приходится пожертвовать пескарем, чтобы поймать щуку, тем более что в данном случае речь идет не о щуке, а о целом ките. Плохо то, что этот Скотт наверняка станет мутить воду, не дожидаясь мая 1969 года. Надо будет что-нибудь предпринять относительно него.


Вечером того же дня, объяснив Миранде, что персики вкуснее всего есть лежа в ванне, Адам уложил ее в теплую воду и держал у ее губ крупный сочный персик, пока она медленно, с удовольствием кусала его.

Зеркальные стены и потолок ванной комнаты, десятки раз множа собственное отражение, казалось, уходили в бесконечность, и так же, цепочками мерцающих огоньков, убегали в их темную глубь бесчисленные отражения пламени свечи в старинном серебряном подсвечнике. Сложная система электрического освещения ванной допускала всевозможные варианты, а свеча создавала совсем особое настроение.

В квадратной мраморной, похожей на бассейн, ванне, лежа рядом с Мирандой, Адам начал намыливать ее – так бережно и осторожно, словно купал ребенка королевской крови, а Миранда чуть не засыпала, расслабившись в теплой душистой воде и отдаваясь нежным прикосновениям его рун. Из динамиков новой стереоустановки лились тихие мелодии „Битлз", и таинственная магия „Земляничных полян" вдруг заставила ее вспомнить о бабушке, такой одинокой, отрезанной от всего мира и недосягаемой в плену собственного больного мозга. Стряхнув блаженное оцепенение, Миранда усилием воли отогнала это воспоминание – иначе снова нахлынуло бы отчаяние от попыток найти выход из ситуации, который найти было невозможно.

– Куда водил тебя обедать Скотт? – спросил Адам.

– В этот новый итальянский ресторан на Кингз-роуд, – снова погружаясь в полудрему, прошептала Миранда. – Интересно, почему владельцами всех лучших ресторанов оказываются голубые?

– Просто эти чудики вылезли из своих щелей после принятия прошлогоднего закона, – ответил Адам. Годом раньше в Великобритании был отменен запрет на половые акты между совершеннолетними мужчинами. – Ну, и как тебе понравился этот ресторан?

– Обычный итальянский стиль: сводчатые потолки, все белое, посередине каждого столика цветочная ваза с подсветкой и отличная лапша „Примавера".

– Скотт говорил что-нибудь интересное?

– Он был чуточку серьезнее, чем следует быть за дружеским обедом. – Миранда с улыбкой плеснула душистой водой на Адама. – Вообще-то вначале он постоянно говорил о том, что я слишком доверяю тебе. Он хочет, чтобы я наведалась в „Суизин, Тимминс и Грант" и разузнала побольше о компании.

– Компания больше не имеет никакого отношения к „Суизин, Тимминс и Грант", – заметил Адам и, чтобы скрыть неудовольствие, вызванное подобным оборотом дела, принялся намыливать правую руку и подмышку Миранды. – И потом, ты же видела отчеты за прошлый год, помнишь? – Затем, занявшись намыливанием более нежных частей ее тела, он добавил, как бы между прочим: – Пожалуй, тебе следовало бы позвонить Аннабел и успокоить ее – сказать, что ты бдительно наблюдаешь за делами компании. Объясни ей, что члены Правления крайне осторожны в обращении с деньгами, которые им не принадлежат… Кстати, пока не забыл: я говорил тебе, что они завернули запрос Аннабел?