– Теперь необходимо, чтобы ты спас всех: меня, Жанну… и самого короля, честь которого может быть забрызгана грязью в результате скандала, – заключил он, обращаясь к брату. – Ты поедешь со мной в Париж и женишься на Жанне.

– На девке без роду без племени?! – воскликнула мать. – Гийом никогда не женится на женщине такого сорта!

– Любовницу короля нельзя назвать девкой! – резко ответил Жан-Батист. – А насчет «без роду без племени»… Мне кажется, матушка, вы слишком привередливы. Да, конечно, происхождения она низкого, но зато – какое богатство! На нас же попросту прольется золотой дождь! Разве я не сказал вам, что король влюблен в нее без памяти?

Пожилая дама закусила губу. Глаза двух засидевшихся в девицах сестер засверкали. Жан ведь только что сказал, что и они тоже поедут в Париж, чтобы составить компанию новоявленной графине. Заодно и проследят за нею. Вот только Гийом почему-то молчит… Скрестив руки на груди, предается размышлениям…

– Все это вроде бы прекрасно, – неуверенно произнес он наконец. – Но у меня нет ни малейшего желания прожить всю жизнь рядом с женщиной, которую я никогда не видел. Она, вполне может быть, мне совершенно не понравится.

– Да тебе и не придется видеться с ней. Только во время церемонии. Вы вступите в брак, потому что по-настоящему жениться вовсе не требуется! Жанна возьмет на себя заботу обо всей нашей семье, но жить она станет в Версале, а ты – где захочешь, только не с ней. Видишь, я же не прошу у тебя многого: дай только свою фамилию!

– А это все, что у меня есть, – мрачно отозвался брат.

– Возможно. Но тебе за нее щедро заплатят!

Жан выиграл партию. Блестящие перспективы, которые он посулил своей изголодавшейся семье, заставили умолкнуть все угрызения совести. Было решено: завтра же они отправятся в Тулузу, где графиня Дюбарри у своего нотариуса, метра Санса, выдаст сыну официальное разрешение «на брак с любой особой, какую он для себя выберет, при соблюдении единственного условия: лично графиня ничего не даст своему сыну по случаю вышеупомянутой женитьбы».

Когда дело было сделано, Жан, памятуя о том, что «долгие проводы – лишние слезы», быстро попрощался с матерью, которая в одиночестве возвращалась в Левиньяк, и вместе с остальными членами семьи отправился в Париж. Шон и Киска были крайне возбуждены всем происходящим, но главный герой – Гийом вел себя чрезвычайно сдержанно и выглядел довольно хмурым.


Но ведь наружность обманчива. Скорее всего, за внешней сдержанностью Гийома скрывалась мечтательность… Вопреки собственной воле тридцатишестилетний холостяк оказался весьма заинтригованным этой женщиной, чью руку в самом скором времени должны будут вложить в его собственную. Жан сказал, что она необыкновенно хороша собой… «Это сама Венера…» По мере того, как почтовая карета приближалась к Парижу, он все сильнее мучился. Ему одновременно и хотелось увидеть свою «невесту», и страшно было ее увидеть, но любопытство все-таки побеждало…

И вот 23 июля в доме на улице Нев-де-Пти-Шан, где проживал Жан-Батист, Гийом впервые встретился с женщиной, которой в ближайшем будущем предстояло носить его фамилию. От вида этой женщины он пришел в крайнее замешательство. До сих пор он и предположить не мог, что под солнцем существует столь обворожительное создание. Двадцатипятилетняя Жанна и на самом деле находилась тогда в полном расцвете своей редкостной красоты. Она была высокой и стройной, кожа отливала перламутром. Перед таким телом не устоял бы ни один святой в раю. Больше всего она гордилась своими роскошными пепельными волосами. От природы белокурая, Жанна предпочитала не пудрить прическу, хотя в те времена это и было очень модно. Тонкое лицо, огромные темно-голубые глаза, прелестная улыбка, открывавшая жемчужные зубки, изысканная грация – таков далеко не полный перечень достоинств, отличавших ту, которая должна была стать графиней Дюбарри. Жан-Бастист, полуприкрыв глаза, с насмешливой улыбкой наблюдал за тем, какое впечатление произведет его подопечная на младшего брата.

– Ну? – произнес он наконец. – Как она тебе?

– Мадемуазель очень хороша собой, – выдавил из себя Гийом с таким чопорным видом, что Жанна не удержалась от хохота.

Этот верзила, который в надетом по такому случаю вполне приличном наряде был весьма недурен, все-таки на вид словно палку проглотил. Но хитрая бестия, отлично разбиравшаяся в мужчинах, легко догадалась, какое волнение скрывается за внешней суровостью его поведения.

– Как я счастлива, что понравилась вам, – все еще смеясь, сказала она. – Разве женщина не должна нравиться в первую очередь собственному мужу?

– Разумеется, но при условии, что он на самом деле им является! – внезапно разгневавшись, бросил ей Гийом.

Ему пришли на ум дурацкие формулировки брачного контракта, который Жан заставил его подписать. Гийома охватило настоящее бешенство. Подумать только, от него требуется всего лишь дать свою фамилию этому изумительному созданию, этой чудесной девушке! Ничего, кроме фамилии!.. Никогда он не будет иметь права даже пальцем коснуться ее!.. Она принадлежит королю!.. Запретный плод!..

В простодушном Гийоме проснулся дикий гнев, пробудилась безумная ревность. В конце концов, на каком основании ему откажут в том, чего он по закону имеет полное право требовать? Гийом сделал шаг по направлению к молодой женщине.

– Значит, вы хотели мне понравиться, сударыня? Какое похвальное желание. Нет ничего проще, чем доказать это! Какой мужчина откажется полюбить вас?

Жан-Батист прямо-таки позеленел. Все оборачивалось весьма неожиданным образом. Если Гийом сунется со своей любовью к Жанне, он сильно осложнит дело. Надо немедленно внести ясность и положить этому конец.

– Эй, погоди! – поторопился он ответить за девушку. – Не так быстро! Речь ведь не идет об обыкновенной женитьбе. Жанна не собирается задерживаться в Париже. Она живет в Версале и будет там жить и дальше.

– Но я не думаю, – оборвала его Жанна, – что этот господин видит тут какое-то неудобство. Не волнуйтесь, мой дорогой Жан! Разве вы не понимаете, что мы просто немного полюбезничали! Ничего больше!

Слова «ничего больше», произнесенные презрительным и высокомерным тоном, вмиг отрезвили Гийома. Он сразу же понял, что для этой элегантной парижанки, привыкшей к обществу самых знатных из знатных сеньоров, он навсегда останется дикарем, мужланом, пригодным лишь выполнить ту услугу, какая от него требуется. Ему даже показалось, – и с большой долей уверенности! – что Жанна считает: эта она оказывает ему величайшую милость! Настроение его сразу же переменилось. Только что он готов был, бросившись на колени, обожать эту необыкновенную красавицу, теперь он ее страстно ненавидел…

Он посмотрел в сторону двери. Ему хотелось одного: бежать из этого дома, поскорее вернуться в родной Левиньяк, к крестьянкам, которые, по крайней мере, к нему относятся как к знатному господину. Он уже открыл было рот, чтобы сообщить брату, пусть тот поищет для этой потаскушки другого мужа, который охотно закроет глаза на ее похождения, но дверь открылась и вошел высокий мужчина с толстым сафьяновым портфелем, с ног до головы одетый в черное.

– А вот и нотариус! – вздохнул с облегчением Жан.

Гийом тоже вздохнул. Он попался в ловушку. Бежать слишком поздно. Даже не понимая, что означают сыплющиеся горохом слова, он выслушал текст брачного контракта, в соответствии с которым Жанна полностью брала на себя содержание семьи… Слово «семья» вызвало у него горькую улыбку. Затем, когда все присутствовавшие расписались под бумагой, Жанна присела перед ним в глубоком реверансе, как положено при дворе.

– Всегда к вашим услугам, сударь!

– Ваш покорный слуга, сударыня! – эхом откликнулся Гийом, все такой же одеревенелый на вид, но буквально раздираемый на части желанием отвесить пару хороших пощечин этой очаровательной нахалке, которая так явно насмехалась над ним.

Но желание это так и осталось неосуществленным. Жанна мчалась в карете, запряженной великолепными белыми лошадьми, по дороге в Версаль, где ее ждал король. Гийом, которому брат выдал солидную сумму, якшался со всяким сбродом в одном из парижских притонов, где ему удалось напиться до чертиков.

Ему снова пришлось встретиться с Жанной во время венчания, утром 1 сентября. Все время между заключением брачного контракта и религиозной церемонией Гийом безумствовал, пил как сапожник и вообще вел себя как человек, которому во что бы то ни стало нужно забыться, но никак не удается. Когда он в пять часов утра вошел в церковь Сен-Лоран и увидел прямо перед собой молодую женщину, ненависть и отчаяние снова захлестнули его. Никогда, что бы там ни было, он не сможет забыть ее! Гийом проклял свою дурацкую судьбу, которая вынудила его к этой смехотворной женитьбе. В течение одного мгновения он вновь испытал жгучее желание сказать «нет» и убежать со всех ног, но взгляд старшего брата давил на него. Он знал, что в руках Пройдохи его жизнь не стоит и ломаного гроша. Жан, в отличие от него самого, всегда прав и шутить не любит!

Несколько минут спустя Жанна Бекю, окончательно и навсегда ставшая как для своих современников, так и для истории графиней Дюбарри, церемонно поклонилась мужу, затем повернулась к нему спиной, будто к какой-то совершенно ничего не значащей вещи, села в карету и унеслась вдаль. Ее занимали дела куда более важные, чем какая-то там свадьба… Ну, например, долгожданное представление ко двору, от которого прямо зависит ее будущее. Следует подтвердить в глазах всего света, насколько сильна ее власть над Людовиком XV.

Гийом все с той же горькой улыбкой, чуть раздвигавшей углы губ, смотрел ей вслед. Он еще смотрел, когда от кареты не осталось и воспоминания, он, казалось, погрузился в мечты, но Жан резко вырвал брата из этого состояния.

– Заснул ты, что ли? Слава богу, все наконец позади! Теперь ты богат, да и я тоже – и все благодаря этой свадьбе! Когда ты уезжаешь в Левиньяк? Мне кажется, ближайшая почтовая карета отойдет в…