Он и сам, сильно смущенный ее явной холодностью, не предпринимал никаких попыток завязать разговор. Бурная жизнь, которую он вел до сих пор как в Париже, так и на поле брани, приучила его к легкой удаче и к быстрым любовным победам. К тому же он довольно плохо знал ту, с которой только что сочетался законным браком. Ее странная замкнутость попросту парализовала его.

Сидя рядом с ним в карете, смиренно сложив руки на коленях и опустив глаза, госпожа д'Артаньян не бросила ни одного взгляда ни направо, ни налево. Она упорно молчала, хотя губы ее постоянно шевелились, видимо, она повторяла молитвы. Конечно, весьма почтенное занятие. Но разве оно способно вдохновить мужчину! Тем не менее, когда карета переехала через Красный мост, мушкетер сделал робкую попытку взять жену за руку. Увы, она сразу же испуганно отдернула ее и, отпрянув в свой угол, непонимающе уставилась на мужа. Д'Артаньян почувствовал обиду и глухое раздражение. Подобное поведение было бы понятно, если б речь шла о совсем юной девушке, только что вышедшей из стен монастыря, но вдова, сочетающаяся вторым браком!..

Шарлотта согласилась протянуть мужу руку, только когда тот предложил ей помочь выйти из кареты у подъезда особняка.

– Вот вы и дома, мадам, – вздохнул д'Артаньян. – Надеюсь, вам здесь понравится…

– О, да!.. Хотя… раз мы будем жить вместе…

Она не закончила фразы, но у любящего супруга возродились кое-какие надежды. Ничего! Прелестная толстушка всего лишь слегка взволнована… Все, конечно, уладится наилучшим образом, пусть чуть-чуть позже…

Итак, они принялись вместе обходить комнату за комнатой своего большого дома, окна которого выходили на Сену, Лувр и Тюильри. Новобрачная соизволила признать, что новое жилище пришлось ей по вкусу. Но, видимо, спальня мужа показалась ей не слишком приятным местом. Она не смогла сдержать возгласа, в котором послышались изумление и крайнее неодобрение.

– Как, сударь?!.. В вашей спальне?!.. В вашей спальне – портрет женщины?!

Действительно, в самом центре самой большой стены, освещенный как нельзя лучше, висел портрет очень красивой блондинки с ослепительной кожей, белизну которой подчеркивал роскошный туалет. Блондинка в позолоченной раме приветливо улыбалась.

– Но… – начал д'Артаньян, ошеломленный суровостью тона, – дорогая, это же не женщина! Вы же отлично видите: это – королева!

– Королева она или нет, все равно она – женщина, и ей не место в спальне мужчины!

Удивлению д'Артаньяна не было границ. Он растерянно смотрел на жену и просто не знал, что сказать. Много странных речей слышал он за свою долгую жизнь, но только что сказанное превосходило все возможное и невозможное! Ему бы никогда и в голову не пришло, что жена способна приревновать мужа… к королеве-матери! Он всегда испытывал по отношению к Анне Австрийской глубокую преданность. Он так гордился этим портретом, считая его самым драгоценным из завоеванных им трофеев. Резкие слова уже вертелись у него на языке, но, поскольку сегодня все-таки был день свадьбы, он сдержался.

– Дорогая моя Шарлотта, слово «женщина» применительно к королеве кажется мне куда более неприличным, чем наличие портрета Ее Величества в спальне ее верного слуги. Вы сразу же это поймете, как только узнаете, что сама Ее Величество одарила меня этим драгоценным портретом в благодарность за оказанную услугу. Следовательно, я не могу расстаться с картиной!

– А кто говорит, что вам надо расстаться с ней? Ее место – в моих апартаментах, на моей половине! Тогда все будет выглядеть прилично. Именно такое почтение следует нам проявлять к Ее Величеству…

Д'Артаньян постепенно начинал терять самообладание. Впрочем, терпение никогда не было главной его добродетелью.

– Сожалею, что должен огорчить вас отказом выполнить вашу просьбу в первый же день нашей совместной жизни. Портрет останется там, где он сейчас находится! Он принадлежит мне, и я сохраню его у себя! Может быть, вы еще потребуете, чтобы я убрал и эту статуэтку Богоматери? В конце концов, она ведь тоже «женщина», если судить по-вашему!

На этот раз он не смог сдержать гнева. Шарлотта залилась слезами и прорыдала:

– Зачем вы на мне женились? Вы меня не любите! Вы никогда меня не любили… Вы вот так выходите из себя из-за такого пустяка.

– Прошу прощения, мадам, – сказал он, внезапно успокоившись. – Я не хотел огорчать вас, и вы отлично знаете, я очень вас люблю. Но подумайте, как я дорожу этим портретом! Если мне придется перевесить его в другую комнату, мне его будет страшно не хватать. Необходимо, чтобы вы это поняли! А теперь осушите ваши слезы и позвольте мне проводить вас на вашу половину. Мы немножко устали, осматривая дом, и настало время подумать о самих себе… о нашем счастье! Ведь до сих пор мы никогда еще не оказывались наедине? Вы всегда относились ко мне чересчур сурово, Шарлотта!

– Так было нужно, друг мой! Для вдовы не может быть никаких «чересчур», если речь заходит о ее репутации! Даже если это касается ее будущего супруга!

Она успокоилась. Д'Артаньян воспользовался этим, чтобы потихоньку обнять ее за плечи и нежно увлечь за собой в ее спальню. Разнеженная недавними слезами новобрачная побрела за мужем, слегка краснея, но явно соглашаясь на все. И когда дверь была крепко заперта, когда мало-помалу Шарлотта, позабыв о своих суровых принципах, разделила страсть мушкетера, д'Артаньян подумал, что, вполне возможно, у супружеской жизни есть и свои привлекательные стороны. В конце концов, его Шарлотта, оказывается, умеет быть совершенно очаровательной…

Часом позже, когда, испытывая приятную усталость, д'Артаньян уже собирался вздремнуть, он вдруг увидел, как его жена, вскочив с кровати, босиком бежит в маленькую молельню, устроенную в уголке просторной комнаты, и начинает горячо молиться, демонстрируя при этом все признаки глубокого раскаяния. Шарлотта с завидной энергией несколько раз принималась бить себя кулаками в грудь.

Совершенно проснувшись при виде столь необычного зрелища, д'Артаньян воскликнул:

– Что такое? Шарлотта, что вы делаете?

Она повернула к нему побледневшее и осунувшееся лицо. Глаза, обведенные синими кругами, сверкали лихорадочным огнем из-под густых растрепанных черных волос.

– Я прошу у господа нашего прощения за безумства, которые мы с вами только что совершили. Это не что иное, как тяжкий грех! – прошептала она так тоскливо, что д'Артаньян, против собственной воли, расхохотался.

– Да мы ведь женаты, моя дорогая! Женаты самым что ни на есть надлежащим образом! Нас благословил священник, и, если позволите, я уверен, что у господа хватает грешников, кроме нас с вами! Не понимаю, почему он должен быть к нам в претензии из-за того, что мы вкушаем вполне законное… и абсолютно всеми разрешенное счастье.

– Нет! Вы забываете, что мне уже известно, что такое супружество: всего лишь неприятная обязанность! А то, что мы пережили, совершенно на это не похоже! И такое глубокое наслаждение может быть только греховным!

– Господи! – простонал мушкетер. – Я же не виноват в том, что ваш первый муж был старой перечницей без всякого… воображения! Ради бога, выкиньте из головы эти глупые мысли… и идите поскорее ко мне!

Он протянул к ней руки, но она отпрянула, словно перед внезапно возникшей опасностью, и покачала головой.

– Нет, не трогайте меня! Мне нужно помолиться! И… может быть, вы будете настолько любезны, что оставите меня одну?

– Клянусь всем святым, вы просто потеряли голову! Вы меня прогоняете?

– Вовсе нет. Я прошу вас только оставить меня наедине с господом! Мне надо помолиться…

Д'Артаньян медленно вылез из постели, взял с кресла свой халат и накинул его на плечи. Он понимал, насколько бесполезны даже попытки добиться от этой перепуганной богомолки сколько-нибудь разумных слов. Его терзало разочарование, в нем уже начинал клокотать гнев.

– Отлично, мадам! – сказал он сухо и, церемонно поклонившись, добавил: – Значит, вам угодно спать одной!

– Я не собираюсь спать, друг мой, я хочу помолиться…

– Ну, молитесь сколько угодно, если вам это нравится!..

Окончательно взбесившись от ее мирного тона, он пулей вылетел из комнаты и захлопнул за собой дверь. У него сегодня не топили, между перинами не положили грелку. В постели было сыро и холодно. Не переставая ворчать, он проскользнул между простынями, которые показались ему заледеневшими.

– Нарочно не придумаешь! Молиться в первую брачную ночь!

Затем его взгляд упал на портрет королевы, и ему показалось, что та смотрит на него иронически.

– Во всяком случае, я хорошо знаю, кто останется здесь со мной! – буркнул он, зарываясь в перину и натягивая одеяла до ушей в надежде хоть немного согреться.

Другой на его месте впал бы в отчаяние, но д'Артаньян привык к суровой походной жизни, чтобы страдать от подобных перепадов температуры. Несколько минут спустя он храпел так громко, что стены дома содрогались. А Шарлотта все это время, заливаясь горючими слезами, умоляла господа простить ей то, что она считала греховным наслаждением.

С той поры в прекрасном особняке на набережной Гренуйер началось весьма странное существование. Днем жена капитана мушкетеров в высшей степени достойно играла свою роль примерной супруги одного из самых высоких военачальников королевства. Она заботливо вела хозяйство, наблюдала за тем, чтобы все было в порядке с экипировкой мужа, принимала гостей, навещала бедняков, часто бывала в приходской церкви и бдительным оком следила за слугами.

По ночам порывы страсти как бы случайно заносили ее в объятия мужа. Тогда, пережив минуты восторга и наслаждения, Шарлотта с поражающей воображение быстротой брала себя в руки и мгновенно переходила к умерщвлению плоти, надеясь таким образом искупить страшный грех, который она только что совершила, забывшись в пагубном удовольствии. Слезы лились рекой, начинались бесконечные молитвы. Шарлотта мучилась угрызениями совести, что чрезвычайно смущало несчастного д'Артаньяна. Он постепенно приходил к выводу, что жена его не совсем нормальна. Он и сам порою чувствовал себя немного сумасшедшим, потому что, несмотря ни на что, Шарлотта очень ему нравилась. Он никак не мог понять, почему нужно так уж каяться и выпрашивать у бога прощения за счастье, которое казалось ему совершенно естественным. Если бы не эта неприятная склонность жены, им с Шарлоттой могло бы быть так хорошо вместе! Не утихала и тайная война, которая началась между ними из-за портрета королевы…