– Пожилой господин – это голландский посланник барон Геккерн, ужасный старый сплетник. Злой как черт.

– А другой? Другой?.. – в восторге повторяла Катрин.

– Другого я не знаю…

Но прошло совсем немного времени, и сестры узнали, кто этот незнакомец. Красота Натали, как и следовало ожидать, произвела свое обычное воздействие. Мужчины приблизились к прекрасным всадницам. Барон отвесил низкий поклон.

– Разрешите представить вам молодого человека, который сгорает от желания выразить вам свое почтение. Перед вами барон Жорж Дантес… Французский дворянин… пока что!

– Что значит это ваше «пока»? – заинтересовалась Натали, протягивая молодому человеку руку.

– Жорж отправился в изгнание, чтобы не служить узурпатору Луи-Филиппу. Я намерен его усыновить самым законным образом и сделать своим наследником.

– То есть сделать голландцем? – необдуманно воскликнула Катрин. – Как жаль! Это ведь так прекрасно – быть французом!

– При условии, мадемуазель, что Франция остается Францией! – улыбаясь, ответил Дантес. – Разрешите немного побыть с вами? Ничто не могло бы доставить нам большего удовольствия!

Улыбке юного красавца трудно было сопротивляться. Натали и Катрин согласились. Знакомство завязалось…


Барон Геккерн обладал широкими связями, и он сделал все возможное для того, чтобы обеспечить своему подопечному в Петербурге блестящее существование. Не прошло и месяца после приезда француза в Россию, как его уже приняли в знаменитый и аристократический полк кавалергардов, основанный самой Екатериной Великой. Благодаря этому он получил восхитительный белый мундир, еще больше подчеркивавший его красоту и отличную выправку. Все петербургские дамы сходили по нему с ума…

Но, пожалуй, сильнее других это безумие охватило сестру Натали Катрин. Но Дантес танцевал целыми вечерами с Натали.

– Аполлон и Венера! – шептались вокруг, едва завидев их. – Вот это пара так пара!

И Натали с беззаботностью, впрочем, всегда составлявшей основу ее характера, позволяла мало-помалу завести себя на опасную тропу. Катрин, безумно влюбленная в Дантеса, только пыталась сдержать вздохи при виде танцующей с французом сестры. Только Александрина сурово осудила жену Пушкина:

– Чего еще ждать от этой дуры! Позволить себе увлечься красивым манекеном, когда твой муж – такой изумительный человек!

А изумительный человек в это время ничего не слышал и ничего не видел. Он работал без устали, охваченный лихорадкой вдохновения, которая заставляла его забыть обо всем, забыть о целом мире, забыть даже о Натали… И все-таки однажды утром ему пришлось рухнуть с небес на землю: в его почте оказалось гнусное письмо.


Письмо было анонимным, датировано оно было 3 октября 1836 года. А сказано в нем было следующее:

«Кавалеры первой степени, командоры и рыцари Светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшись в Великий Капитул, под председательством Его Преподобия Великого Магистра Ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали господина Александра Пушкина заместителем великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена…»

Распаленный бешенством Пушкин швырнул мерзкую бумажонку в угол комнаты. Потом, убежденный, что этот пасквиль – дело рук барона Геккерна, решил отомстить ему. Барон слишком стар для того, чтобы драться? Отлично, он вызовет его драгоценного приемного сына. Этот француз – причина всех зол!

Скорее всего поэт не ошибся в своих предположениях. Голландский посланник действительно ненавидел Пушкина, – правда, причины этой ненависти оставались неясными. Но тем не менее Геккерн вредил Пушкину всякий раз, как это ему удавалось. Он делал все возможное, чтобы Натали стала любовницей Дантеса. Но вызов Пушкина его встревожил. Дуэль? Сейчас? Она может пагубно отразиться как на его собственной карьере, так и на карьере Жоржа. Царь покровительствует Пушкину, пусть даже, вполне возможно, из-за красоты его жены. Нет-нет, надо все уладить мирно, и чем скорее – тем лучше.

– Дозволь действовать мне, – сказал Геккерн приемному сыну. – Я все улажу наилучшим образом.

– Что же вы предпримете?

– Говорю тебе, не думай об этом. Тебе не будет нужды жаловаться. Более того, ты получишь возможность видеть Натали так часто, как только пожелаешь. А муж не сможет сказать ни слова.

– Вы хотите подарить мне рай! Каким же образом?

– Самым что ни на есть простым: надо жениться!

– Жениться? На Натали? Она ведь замужем!

– Мне, как ты понимаешь, это прекрасно известно. Ты женишься на ее сестре – довольно красивой глупышке, влюбленной в тебя без памяти. Ну? Можешь ли ты найти лучшее решение проблемы? И желать лучшего?

Жорж был искренне и страстно влюблен в Натали. Поэтому ему вовсе не нравилась идея о женитьбе на Катрин. Но как можно поступить по-другому? Убить мужа? Это значило бы лишить себя возможности даже словечком когда-нибудь перекинуться с прекрасной возлюбленной! В то время как предложенное приемным отцом решение…

– Хорошо, – согласился он. – Делайте, как вам будет угодно.

Довольный барон взял шляпу, надел шубу, приказал подать карету и тут же отправился прямо к Пушкиным.

– Дорогой мой, – сказал он поэту, ошеломленному неожиданным визитом врага, – кажется, между вашей семьей и моей возникло маленькое недоразумение. Вы послали вызов на дуэль моему приемному сыну, барону Жоржу Дантесу, мотивируя это тем, что его настойчивые ухаживания мешают вашему семейному счастью.

– Я думаю, что его визиты в наш дом предосудительны. Его поведение стало предметом сплетен…

– Ба… Не горячитесь, ради бога! Вы были бы правы, эта настойчивость на самом деле была бы неуместной, если бы объектом притязаний Жоржа была мадам Пушкина. Но она тут вовсе ни при чем!

– Ни при чем? А кто же при чем?

– Ваша прелестная свояченица, Екатерина Николаевна Гончарова. Мой сын только и мечтает, что жениться на ней. И я имею честь просить у вас ее руки.

Остолбеневший от неожиданной просьбы Пушкин не знал, что ответить гостю. Он ожидал от этого визита чего угодно, кроме подобного предложения. Но будучи сам чистосердечным и прямодушным, он полагал, что и другие ведут себя так же. И все-таки позволил себе на минуту усомниться.

– Значит, – сказал поэт, – он приходил из-за Катрин? Значит, он влюблен именно в Катрин? Но к чему тогда эти уединенные беседы, эти бесконечные танцы с моей женой?

– Но ему же надо чем-то утешиться! Мадемуазель Катрин очень мила, может быть, она слишком застенчива, но она держится несколько холодно и отстраненно… Жорж едва осмеливается обращаться к ней…

Когда речь заходила о любви, Пушкин способен был поверить, что всякий человек может дойти до такой же глупости, какая свойственна ему самому, стоит ему влюбиться… А кроме того, он чувствовал такую радость, такое облегчение! Уж слишком он страдал при мысли о том, что этот чересчур красивый юноша покушается на его семейное счастье, и без того шаткое и непрочное. Барон Геккерн своим неожиданным визитом и еще более неожиданным предложением словно снял с его плеч тяжелый груз!

– Что ж, – сказал он наконец, – если Катрин согласится выйти замуж за вашего сына, я первым соединю их руки. И сделаю все, чтобы их семейный союз получился счастливым.


Известие о том, что Жорж Дантес просит руки Катрин, ударило Натали в самое сердце. Ей показалось, что ее обманывают, какое-то время она верила, что заблуждается, но вид опьяненной радостью сестры, поверившей в то, что она наконец любима и желанна, не оставлял места для сомнений… Жорж умел наилучшим образом выпутываться и из более сложных ситуаций. Он был так нежен, так любезен с невестой, что и она сама, и даже Пушкин поверили в его страстную любовь. В то же самое время он нашел слова, чтобы успокоить опечаленную Натали.

– Разве я мог драться с ним? Ведь могло же случиться так, что я убил бы его на дуэли и тогда навеки потерял бы вас! Подумайте, какой риск! И поймите, Натали, ради того, чтобы жить подле вас, я согласился бы жениться хоть на черте!

– Но все говорят, что вы обожаете Катрин!..

– Я не любил, не люблю и никогда не полюблю никого, кроме вас! Но надо жениться… ради спокойствия… и ради того, чтобы беспрепятственно видеться с вами в любое время…

Свадьбу Екатерины Гончаровой и Жоржа Дантеса сыграли довольно скоро: еще не успел закончиться и ноябрь месяц. Вскоре Жорж почувствовал, что неспособен долее притворяться. Он совершенно перестал интересоваться молодой женой, которая, не скрывая отчаяния, являлась плакаться к зятю. И открыла ему глаза на происходящее.

– Он не любит меня! – захлебывалась в рыданиях новобрачная. – Он никогда меня не любил! Он любит только Натали, а женился на мне только лишь из-за того, чтобы получить возможность продолжать с ней встречаться!

Бледный от боли, подобной которой ему еще не доводилось испытывать, Пушкин слушал жалобы молодой женщины, не глядя на нее. Стоя у окна в своем кабинете и сжав кулаки, он смотрел в окно на широкую ленту заледеневшей Невы. Казалось, он не обращает никакого внимания на ту, что плачет рядом с ним.

– А она? – вдруг спросил он. – Она? Тоже его любит? Она уже стала его любовницей?

Катрин, услышав вопрос, чуть ли не закричала.

– Любовницей?! О, нет! Готова поклясться! Она сопротивляется ему… Иначе он бы не был бы так несчастен, я бы не ловила эти исполненные боли взгляды, когда он смотрит на нее… Но она влюблена в него, я в этом уверена! И она страдает, тоже страдает…

– Может быть, она сумеет устоять перед этим искушением? – прошептал поэт.

Катрин покачала головой.

– Вряд ли… Я думаю, нет! Она больше не в силах… Она слишком его любит! Вчера, когда я вошла в комнату, он стоял перед ней на коленях и покрывал ее руки поцелуями!.. А она плакала… И потом, есть же еще и старый барон! Это мерзкий человек, развратник! Он сам подталкивает своего сына к ухаживаниям за Натали, потому что ненавидит вас. Он говорит, что Натали создана для Жоржа, что она не может любить вас, потому что… потому…