— Спасибо вам! — совсем несвойственным ему торжественным тоном произнес Володя И почему-то добавил едва ли не в традициях «фени». — Век не забуду!..

Я рассмеялась, он тоже. После чего Володя очень радостно вскочил со стула и засобирался:

— Не буду вас больше отрывать, в коридоре подожду, мы договорились…

— Иди жди свою Белоснежку, где договорились, а мне и в самом деле нужно сделать парочку срочных звонков: совсем забыла, что сегодня пятница, чего доброго, и впрямь все расползутся по своим уик-эндам…

Осчастливленный мной Володя моментально вымелся из кабинета. А я, переполненная впечатлениями сегодняшнего утра и уже, в сущности, дня, некоторое время сидела, ничего не делая. Ни о чем не думая. Пока не поймала себя на довольно бессмысленной улыбке, с которой уставилась в пространство.

Мне стоило немалых усилий вновь сосредоточиться на своей текучке, радостно возвращенной Николашей Крыловым в том же виде, в каком я ее оставила. Обвинять коллегу относительно последнего я не могла, с него наверняка хватило и того, что именно ему поручил Грифель закрывать вместо меня ту самую проклятую «заказуху»…

Быстренько рассортировав стопку папок, вновь украсивших мой стол, я раскрыла самую тоненькую и мне пока что незнакомую — и правильно сделала. Поскольку она, как выяснилось, содержала едва начатое мной перед вынужденным отпуском дело о подростковом рэкете… Убедившись, что ребяткам из нашего УВД удалось-таки выйти на типа, руководившего школярами, я почувствовала, как кривая моего настроения окончательно поползла вверх. Подонок оказался нашим старым знакомцем, мелким рэкетиром, типичной «шестеркой» на побегушках не у кого-нибудь, а тоже, теперь уже у моего личного, знакомца — еще со времен службы в отделении милиции… Данный персонаж по прозвищу Кулак, выбившийся за эти годы в средней величины шишку среди районного криминала, был мне кое-чем обязан… К сожалению, один из способов обрести в этой среде хорошего информатора сводится к тому, что изредка приходится закрывать глаза на более-менее мелкие проступки избранного с данной целью типа…

В свое время, когда Кулак не просто засветился в одном крайне неприятном дельце, но еще и оказался подставленным своими же сотоварищами, напуганными быстрым ростом его «карьеры», именно так я и поступила — прикрыла глаза… Друг друга мы тогда поняли прекрасно, и хотя его услугами я пользовалась крайне редко, вряд ли ему удалось забыть как ту ситуацию, так и меня лично! И, усмехнувшись этому соображению, я раскрыла записную книжку с номером кулаковского мобильника.

Как и ожидалось, Кулак оказался памятливым на события своей прошлой жизни. И минут через пять я положила трубку на место, ни секунды не сомневаясь в том, что в данном конкретном случае мне удалось помочь сыну симпатичной женщины Елены Игоревны, а заодно и всей этой далеко не лучшей в районе школе… Ну хотя бы частично! Поскольку вряд ли привыкшие к дармовым рублям школьные рэкетиры уймутся сразу и насовсем… Кулак, правда, обещал отследить этот момент особо… Но разве все это, вместе взятое, решало действительно ужасную проблему?.. О том, сколько еще таких насмерть перепуганных мальчишек и девчонок, как сын Галкиной, имеются во всех московских школах и колледжах, думать и то было страшно…

И, перелистав свой ежедневник, я выписала из него на листок с пометкой «Срочно!» еще несколько телефонов — в том числе контактный телефон телекомпании «Облик», готовившей передачи «Слушается дело», и телефон только-только созданной организации «Дети улиц», связь с которой мне еще предстояло наладить. Но я знала, что люди, способные помочь с этой кошмарной проблемой, есть именно там, и они действительно работают, причем совсем не по принципу «новой метлы». А потому, что так же, как любой порядочный человек, считают, что «чужих» детей на свете не бывает… Лишь после этого я занялась, наконец, остальной своей текучкой, имевшейся, как обычно, в огромном количестве и напоминавшей собой поток столь же длинный, непреодолимый и вечный, как река под названием Лета…

Катя

Давно заметила: если сама нервничаешь и все время дергаешься, никакие дела вокруг тебя не складываются. Отпускать Володю к тете Светлане одного мне страшно не хотелось — мало ли что она ему наговорит, воспользовавшись отсутствием свидетелей?.. Ну я и нервничала, а дела, как водится, не складывались. Причем самым обидным образом: архивная тетка из Тимирязевского ЗАГСа, единственная, кто имел доступ к нужным мне бумагам, благополучно свалила восвояси ровно за десять минут до моего появления. Иными словами, задание, полученное в прокуратуре, мы не выполнили даже наполовину и тормознулись на целых два дня — до понедельника. Ничего не поделаешь, второй раз подряд приходится возвращаться с пустыми сетями, не поймав даже завалящей кильки…

Понятно, что в коридоре прокуратуры я появилась в самом препаршивом настроении и жутко удивилась, увидев возле окна Володю с какой-то прямо-таки глупой улыбкой… Я имею в виду — глупой от радости, оснований для которой просто не могло быть… Или могло?

— Катюх, — он кинулся мне навстречу, едва не подпрыгнув от нетерпения, — Светлана Петровна на нас больше не сердится… Ты не поверишь, но она без всякой иронии заявила, что… Ну, словом, смысл в том, что каждый из нас должен сам хозяйничать в собственной судьбе… Или жизни — не помню! Главное — все о’кей!

Слушая его, я, во-первых, усомнилась в том, что он правильно тетю Светлану понял, во-вторых, в его возрасте. В жизни не думала, что мужчина в 28 лет может на самом деле оказаться таким… таким мальчишкой! Но именно мальчишкой он и выглядел, и я, не выдержав, тоже улыбнулась. Хотя у меня-то для этого точно не было оснований: второй день подряд толку воду в ступе. Похоже, мое везение в этом деле кончилось…

Я не успела Володе ничего сказать, потому что как раз тут Светлана Петровна вышла из кабинета с целой кипой бумаг в руках и кислым выражением лица. Увидев нас, она как ни в чем не бывало кивнула и на минутку приостановилась:

— Успела в ЗАГС?

— Нет, я…

— Ладно, не огорчайся! — Тетя Светлана неожиданно как-то очень по-домашнему улыбнулась. — Я вот тоже не успела кое-что важное сделать, приходится идти к любимому начальнику — каяться…

— Ой! — сказала я сочувственно, потому что знала, какой Грифель требовательный, ворчливый и занудный — особенно если настроение у него плохое. А плохое оно у него почти всегда.

— Вы сейчас куда навострились? — поинтересовалась между тем тетя Светлана, делая еще один шаг в сторону кабинета Карандашова. — Я в том смысле, чтобы узнать, когда ты, Кать, дома будешь…

Вместо меня ответил Володя:

— Мы, Светлана Петровна, сегодня не обедали, а тут неподалеку классная пиццерия есть…

— Все ясно, раньше полуночи не жди…

— Ну уж нет! — вмешалась я. — И так вчера бабуле не звонила, я буду дома не позже девяти!

Теперь сник Володя, но тут же опять воспрял духом:

— Так тут у нас еще и почта рядом, — сообщил он, — с междугородными автоматами… Прямо сейчас и позвоним!

Тетя Светлана посмотрела на нас как-то странно, усмехнулась, махнула рукой и направилась к Грифелеву кабинету. Неужели она и вправду больше не сердится на Володю?..

Пиццерия действительно оказалась классная: приятное освещение, народу, несмотря на пятницу, почти нет, а главное — откуда-то со стороны бара звучала тихая ненавязчивая музычка… Меня больше всего в таких местах всегда выбивает из колеи музыкальный грохот, который так нравится нынешним подросткам. Вообще — то, что почти повсюду, куда ни загляни, царит тинейджерский вкус… Тетя Светлана как-то говорила мне, что будто бы ученые-медики считают, что нынешние пятнадцати-семнадцатилетние ребятки в известном смысле чуть ли не мутанты. Нормальный человек с нормальным мозгом на грохочущий, да еще тяжелый рок, реагирует однозначно — головной болью, а они от него — балдеют… Неужели правда?

Этой мыслью я поделилась с Володей, пока мы ждали свой заказ, который он сделал. Я охотно предоставила ему возможность решать за двоих, потому что с детства терпеть не могу что-нибудь выбирать, особенно когда выбор большой… Из-за этого я даже в игрушечные магазины с мамой и то ходить не любила.

Мысль о мамочке немедленно привела меня к мысли о бабуле, тем более что мы ей только что звонили, и меня очень насторожил ее голос. Что-то он у нее слишком веселый… А вдруг случилась в мое отсутствие какая-нибудь неприятность, которую они с тетей Люсей скрывают?..

— Ты чего погрустнела? — немедленно отреагировал Володя.

— Да так… — попробовала я ускользнуть от ответа. Но не тут-то было, с Вовкой такие номера, как я заметила уже, не проходят. Хорошо это или плохо? Не знаю…

— Вот только мозги мне пудрить точно не надо! — Он слегка нахмурился. — Тем более догадаться, что тебя мучает, совсем несложно.

— И что?

— Твоя бабуля, — ответил он тоном, не допускающим возражений.

— Ну да… — сдалась я.

— Вот что, Белоснежка. — Володя посмотрел мне прямо в глаза. — Давай договоримся сразу: все проблемы решаем совместными усилиями, чтобы впредь не делить их на «твои» — «мои», потому что они — наши. В том числе и с твоей бабушкой… Кстати, в Белозуево, когда твоя командировка кончится, едем тоже вместе, не сомневайся! Я уже договорился с начальником!

— И он тебя так вот сразу, легко, отпустил? — не поверила я.

— А что ему оставалось делать с учетом того, что я скоро два года без отпуска, а отгулов у меня в связи с производственной необходимостью еще на один отпуск набралось?.. Короче, не в этом дело.

— А в чем?

— Будем уговаривать твою бабушку вдвоем на переезд к нам, в Москву!

Я посмотрела на Володю, видимо, с такой безнадежностью во взгляде, что он мгновенно всполошился.

— Ну что ты на меня так глядишь? Ведь любит же она тебя, верно? Так неужели согласится вот так, из чистого упрямства, заесть твою молодую жизнь, засев в этом вашем Белозуеве?! Кроме того, я ей тогда сразу, с первого взгляда, понравился…