Конни знала, что Нэнси слов на ветер не бросает, об этом ей рассказывал дедушка.

– А мистер Бим? – испугалась она при одной мысли о встрече с хозяином.

– Он не будет больше приставать к тебе. – Нэнси решительно встала и на прощание крепко пожала Конни руку.

– Спасибо, я отдам вам свой голос, когда вас будут выбирать в мэры, – сказала она, не зная, как еще выразить свою признательность.

Нэнси внимательно посмотрела на девушку, удивляясь тому, как быстро распространяются слухи. Партия только собиралась выдвинуть ее кандидатуру в мэры. Сторонники хотели этого и считали такой проект вполне реальным, реальным, но не более, а между тем об этом говорили как о решенном факте.

Когда Конни ушла, Нэнси написала несколько строк на листе, сложила его и опустила в карман костюма, забрала сумку и папку с документами и вышла.

– Предупреди Гвидо, чтобы держал машину наготове, – распорядилась она на ходу и помахала Мэри рукой.

Она бесшумно прошла по коридору, где толстый шерстяной палас поглощал звук шагов, и прикрыла за собой дверь, ведущую в просторный, строго обставленный кабинет, где на стенах висели умело подсвеченные подлинники картин Пикассо, относящихся к его голубому периоду.

– Сэл, я мчусь, не проводишь ли до лифта? – обратилась она к мужчине, который сидел за широким столом, заваленным документами. Он поднял на нее большие темные глаза, улыбнулся, встал и пошел навстречу.

– Какой удачный случай! Ни за что его не упущу! – пошутил он.

Сэлу – брату Нэнси – было сорок три года. Смуглый, с густыми черными усами и копной темных, слегка поредевших на висках волос, он смотрел доброжелательно, и только резко очерченные губы и тяжеловатый нос придавали его лицу некоторую агрессивность. Непринужденный и элегантный, как положено менеджеру, он был по-провинциальному приветлив. Нэнси была чуть выше его ростом. Брат и сестра совершенно не были похожи друг на друга, разве что в улыбке проскальзывало что-то общее.

Нэнси взяла Сэла под руку. Поговорить вне кабинета – единственная возможность избавиться от чужих ушей.

У Нэнси было много врагов, готовых на все, лишь бы выведать ее тайны, вполне вероятно, что они установили в ее офисе подслушивающие устройства. Чтобы исключить такие осложнения, Нэнси регулярно проводила «дезинфекцию» на работе и дома. Может быть, это была излишняя предосторожность, но она усвоила с детства, что лучше предупредить беду, чем выпутываться из нее. Тема, которую она хотела обсудить с Сэлом, требовала особой предосторожности.

Они вышли из офиса в вестибюль сорокового этажа здания, где размещалась их адвокатская контора. Нэнси вынула из кармана свой листок и передала брату.

– Помнишь Антонио Коралло? – спросила она негромко, пока их обтекал поток людей, поднимавшихся и спускавшихся на четырех лифтах.

– Он умер несколько лет назад, я говорил тебе. Я ведь был на его похоронах, – отозвался Сэл.

Нэнси кивнула.

– Над его внучкой Конни надругался Артур Бим. Знаешь этого красавчика из ролика «Пошлем письмо и купим у фирмы «Бим и Купер»? – Она провела указательным пальцем под фамилией и домашним адресом Артура Бима. – Он жестоко изнасиловал ее. Конни – славная девушка из честной семьи, ты сам знаешь.

Она пересказала ему вкратце историю Конни. Сэл внимательно слушал сестру.

– Я уверена, что девушка говорит правду, но мы все равно должны проверить, – закончила она.

– Хочешь предъявить Биму обвинение? – нахмурился Сэл. Он уже представил себе, какую шумиху поднимут газеты вокруг этого процесса.

– Хочу, как хотел бы ее дедушка, справедливости для Конни Коралло, – сказала она с горячностью. – Хочу, чтобы Артур Бим больше не мог издеваться над девушками.

Сэл отлично ее понял. Он нажал кнопку и, как только раздался сигнал о приближении лифта, расцеловал Нэнси в обе щеки. Эта сугубо итальянская привычка выражать родственные чувства сохранилась у них с детства.

– Обними за меня Хосе Висенте, – сказал он, намекая на предстоящее свидание Нэнси. – Обними покрепче, – добавил он и подмигнул.

Нэнси послала ему воздушный поцелуй, двери захлопнулись. Лифт с сорокового этажа спустился на первый. Нэнси вышла на улицу из небоскреба, возвышавшегося неподалеку от Либерти-Плейс, в деловом квартале.

Гвидо, ее шофер, открыл дверцу «Мерседеса-500 SEL» с затемненными стеклами. Нэнси скрылась в лимузине, и он с легким шелестом двинулся по Вест-стрит в направлении Челси.

Проблема Конни Коралло решена, подумала Нэнси, а вот ее собственная мука – безысходна. С детских лет она носила и будет носить ее в себе, словно проклятие.

Нэнси закрыла глаза и подумала о предстоящей встрече с Хосе Висенте. Они не виделись по крайней мере лет десять, но и тогда и сейчас встречались тайком. Для госпожи Нэнси Карр было просто немыслимым появиться в обществе рядом с Хосе Висенте Доминичи.

Глава 2

– Как всегда – великая женщина! – воскликнул Хосе Висенте. Он шел ей навстречу, плащ его развевался, словно крылья большой птицы. У него была забавная неуклюжая походка: он широко расставлял ноги, а корпус наклонял вперед. Казалось, он того и гляди упадет. Очень крупный, он заполнил собой всю комнату. Нэнси утонула в его объятиях. Он отстранил ее, чтобы восхищенно разглядеть.

– Ты блистательна, – с обожанием пробормотал он и помрачнел. – А я? Сильно постарел?

– Ты все тот же, – солгала она, хотя заметила и глубокие морщины, избороздившие его лоб, и мешки под глазами, и поседевшие волосы.

– Славная врунишка, – шутливо упрекнул он и нежно взял ее лицо в свои большие руки.

– Если бы не морщины и незначительная седина, ты бы выглядел на тридцать. – Она провела рукой по его лбу и взъерошила волосы.

– Мне уже шестьдесят пять, – напомнил он грустно. – Ты забыла, принцесса? – Он сжал ее руки в своих, глядя на нее смеющимися глазами. Ее присутствие волновало – у него сильно билось сердце.

– Я все помню, – ответила Нэнси. Она в самом деле помнила все об этом добром великане, который оберегал ее, как заботливый отец, и любил ее когда-то нежно и преданно.

– Тогда вспомни, что в последний раз, когда мы виделись, волосы у меня еще были черными.

– У меня тоже. Этот замечательный темный с медным отливом цвет – дело рук моего парикмахера, – призналась Нэнси.

– А у меня не было всех этих морщин, – продолжал он.

– С морщинами ты неотразим, – возразила Нэнси.

– Слишком много ты болтаешь, принцесса, – упрекнул Хосе. Они сели рядом на диван в комнате ожидания, предоставленной им авиакомпанией. Самолет Нью-Йорк – Лос-Анджелес – Рим вылетал через два часа. Редко у них выдавалось столько времени, чтобы побыть наедине.

– Без дураков, – упорствовала Нэнси, – ты в отличной форме.

– Будет врать! Расскажи лучше о себе.

За этим бесстрастным лицом африканского идола скрывались нежность и мягкость. Нэнси погладила пальцем его приплюснутый нос.

– Я тоже старею, Хосе, – призналась она. – Но не жалуюсь. – Разговор о том, как они выглядели, был спасительной уловкой, чтобы скрыть горечь неизбежной разлуки. Была бы возможность, Нэнси предложила бы ему себя, чтобы еще раз почувствовать его нежную мужскую силу. Хосе, если бы осмелился, взял бы ее еще раз, так велико было его желание, не угасшее с годами.

Стюардесса вкатила тележку-поднос, уставленную чашками с серебряной кофейницей, подсоленными тостами, пирожными и фруктами. Она улыбнулась, подвинула сервировочный столик к дивану и ушла, пожелав приятного аппетита.

– Что тебе хочется? – Он показал на все это изобилие.

– Крепкого обжигающего кофе. Придерживаюсь диеты. А тебе?

– Стакан воды, берегу сердце.

– Что с сердцем?

– Кажется, старый насос переработал, – он улыбнулся и постучал по левой стороне груди. – Ничего серьезного, – заверил он.

– Почему ты уезжаешь именно сейчас?

– Здесь я буду тебе мешать. У нас ведь земля и дом на Сицилии. Помнишь? И никто ими не занимается. Жизнь на природе полезна для сердца.

– У тебя есть ранчо в Калифорнии, – возразила она. – Почему же ты уезжаешь? Я хочу услышать всю правду.

– Клянусь говорить правду, только правду. Ничего, кроме правды, – торжественно произнес Хосе. – Ты же решилась на серьезный шаг. Противники будут придирчиво копаться в твоем прошлом. Печать и средства массовой информации разгуляются вовсю. Как пить дать начнут докучать и мне. Политические и журналистские сражения не для меня. Это твоя стихия. Для кандидата в мэры бывший муж с бурным подозрительным прошлым – нежелательный факт.

– Мы были женаты двадцать шесть лет назад. Это ни для кого не секрет. Они будут ломиться в открытую дверь и изобретать колесо.

– Не надо было тебе выходить за меня замуж, принцесса. У меня не хватило здравого смысла избежать этого, – сказал Хосе.

Нэнси отпила горячего кофе из чашки.

– А я, напротив, повторила бы это и сейчас, – убежденно сказала она.

– Твой муж не согласился бы, – в его голосе звучала ирония.

– Он знает, что ты был замечательным отцом моему сыну и неоценимым другом мне. Дорогой мой, обожаемый, нескладный и нежный Хосе, – голос ее задрожал от волнения, она прижалась к нему.

– Ты воистину великая женщина, – прозвучал его густой баритон. – Думаю, что не найти никого достойнее тебя на должность мэра Нью-Йорка.

– Мне понадобится столько голосов, – озабоченно сказала она.

– И у тебя они будут. У нас есть надежная опора. Друзей много, они тебя поддержат.

– Меня ждет жестокая борьба. – Нэнси прижалась к нему, как ребенок. – Она еще и не началась, а уже грохочет канонада. Я очень боюсь, Хосе.

– Все будет хорошо, не бойся, – успокоил он. Ему были знакомы выдержка и решительность Нэнси. – Не забывай только моего совета – всегда говори правду.

– Не забуду. – Она уткнулась лбом в его плечо.