— Ты прекрасная мама, — заверила я, подумав о Маргерит. — И чем все кончилось?

— Мама не сдавалась. Три ночи мы провели как в аду, зато Каспар привык засыпать в своей кроватке, в отдельной комнате. Хныкал иногда, не без этого, но быстро научился успокаиваться. А я подумала и поняла, что я сама не давала ему заснуть. Стоило ему вякнуть — я давай успокаивать его, укачивать, проверять, не заболел ли. Я валилась с ног от усталости, Нику все осточертело. Но бедняжка Каспар устал сильнее всех — ведь он был совсем кроха. Если бы он умел говорить, то наверняка сказал бы: «Да когда вы наконец отвянете и оставите меня в покое?» Как сейчас говорит.

— Не может быть.

— Еще как может. Один из переломных моментов в жизни — когда твой кроха возвышается над тобой и матерится как матрос. Жаль, про это не пишут в книгах для родителей.

— А я думала, все наладилось.

— И да и нет. Вместо того чтобы уходить без спросу и где-то пропадать целыми вечерами, он сиднем сидит у себя в комнате, слушает жуткую музыку и жжет курительные палочки. Твое влияние, между прочим.

Я промолчала.

— Ага, вот и кофейня. Настоящая, — добавила Фран.

— Он что, правда говорит тебе «отвянь»?

— Знаешь, — сказала Фран, открывая дверь, — мне совсем не хочется вспоминать об этом.

Это меня устраивало.


Чай для меня подали в чашке, а кофе Франческе — в высоком стакане с металлической ручкой и длинной ложкой. Я не отрываясь смотрела, как Фран бросает в стакан полные ложки коричневого сахара, жадно схлебывает молочную пену и втягивает с ее поверхности спираль из корицы и изюма.

Вернувшись в Англию, я быстренько набрала вес, который сбросила в Индии. Безработица вредит талии — слишком много возможностей перекусить. А заодно и выпить. Десять дней у родителей тоже не способствовали похудению. Плюс обеды с друзьями, званые чаи с крестниками, вечерние выходы в свет… Раньше я приползала с работы, разогревала себе суп, мылась и валилась в постель. А теперь искала, с кем бы пропустить по стаканчику. И целыми вечерами уплетала калории за обе щеки. Еще недавно я обещала себе исправиться, но это было до того, как Фран упомянула курительные палочки.

— Как тебе удается есть все подряд и не толстеть? — Подсознательно я пыталась польстить Франческе.

— Просто я каждый день на ногах с семи утра до девяти вечера.

— Даже когда дети в школе?

Франческа погрозила мне вилкой:

— Не смей, Тесса Кинг!

— Что не сметь?

— Не заставляй меня оправдываться. Хватит с меня и Ника.

— Честное слово, я не хотела. Просто я думала, что ты успеваешь передохнуть, пока дети в школе, вот и все.

— Ага, отдыхаю на полную катушку: меняю лампочки, разношу по туалетам бумагу, собираю мокрые полотенца, стираю, отправляю в ремонт наш драндулет, разгружаю посудомойку, загружаю посудомойку, снова разгружаю, готовлю еду, бегаю по магазинам, прибегаю домой вовремя, снова встаю к плите… продолжать?

— Не надо.

— Скука смертная, да?

— Да.

— Погоди минутку, сахар впитается — смогу рассуждать разумно.

Я пригубила чай с перечной мятой, обожгла язык и отставила чашку, постеснявшись жаловаться. Франческа уже доедала пирожок.

— Одна пьянка — и я слетела с нарезки, — пробубнила она.

— Никогда не видела тебя такой, даже после вечеринок, — согласилась я.

— Потому что работала! — сурово пригвоздила Франческа.

— Только не по выходным, — парировала я. Еще посмотрим, кто кого…

— Вечеринки по выходным — это забавно, хотя бы мелочами не заморачиваешься.

Я растерялась.

— Ты о чем?

— Ни о чем, Тесса.

Мне будто нанесли удар под дых. Франческа отвернулась и заказала еще кофе с молоком. Я плюнула на чай и попросила два.

— Ну, что еще расскажешь про Хэлен? — спросила Франческа. — Слушай, она такая тощая — хоть что-нибудь ест?

— Она всегда была худой.

— Не настолько. Правда, многие женщины резко худеют, когда перестают кормить грудью.

— Она все еще кормит. Говорит — это лучший способ не растолстеть.

— Хреново. Когда кормишь, аппетит зверский, и ничем не перебьешь. Вот тогда-то и откладывается толстенный слой жира. Живот, зад, ляжки превращаются в жировое желе. Прелесть.

— Франческа! Ты никогда так не язвила. Что стряслось?

— Говорю же, пьянки за полночь — не для меня.

— Тебе и сорока нет.

— Правда?! А я уж и не помню, с каких пор чувствую себя взрослой. Как думаешь, не пора ли прикупить айпод, запереться в комнате, курить траву и балдеть под Кэрол Кинг?

— Траву? — тревожно переспросила я.

Франческа уставилась на меня в упор.

— Ах, извини, забыла, как она теперь называется. Дурь, сканк, а в последнее время — курительные палочки. Небось даже ты еще не в курсе, дорогая?

Я отвела глаза. Лицо Франчески стало враждебным, а что я могла ответить?

— Ты должна была сказать мне, что Каспар курит марихуану.

— Он обещал бросить.

— И ты поверила шестнадцатилетнему сопляку?

— Да, я поверила Каспару. — Понимая, что кругом не права, я насупилась. — Точнее, мне хотелось ему поверить. Я думала, это временный сбой в системе.

— Как же, временный. Между прочим, он освобожден от уроков по причине острого конъюнктивита.

— У него конъюнктивит?!

— Нет! — Франческа повысила голос. Я видела, что она силится держать себя в руках. — Он прогуливал школу. Сплошное вранье. Чертову справку сам состряпал. Понятия не имею, откуда у него медицинский бланк с печатью.

Кто, как не Каспар, приводил в чувство мой компьютер, когда тот выкидывал фортеля? Крестник у меня — компьютерный гений.

— Ясно откуда — из Интернета. Здорово твой сын рубит в компьютерах, правда?

— Риторический вопрос.

— Ох, прости.

— Ты должна была сразу же сообщить мне.

— Я боялась, что он перестанет мне доверять.

— Тесса, он мой сын.

И возразить нечего.


Франческа заставила меня подробно рассказать, что произошло на следующий день после шестнадцатилетия Каспара. Узнав, что Каспар не ограничивается марихуаной, она была потрясена. Затем потребовала объяснить, что я на самом деле искала у него в комнате и если нашла, то что именно. Я поклялась, что сообщила бы ей о подозрительных находках, но, так как меня уже уличили во лжи, аргумент веса не имел.

— Когда ты узнала, что Каспар прогуливает школу? — перевела разговор я.

— В пятницу.

— Так вот почему в субботу вечером ты злилась на меня.

— Нет. Я понятия не имела, что ты все знаешь. Мне просто хотелось забыться. Что я и сделала.

— Я заметила.

— Ничего смешного, Тесса.

— Прости.

— Вчера мы с Каспаром страшно поскандалили. Он ссылался на тебя, твердил, что ты сказала, что марихуана — это нормально.

— Врет! Не говорила я такого.

— Он до сих пор обижен, что ты шарила у него в комнате. Я сразу-то не поверила ему, а теперь знаю — хоть в этом не соврал.

— Извини, Фран. Тогда я не могла сказать тебе, что искала. Но ты же сама говорила, что он исправился, вот я и решила дать ему шанс…

— А сама устроила обыск у него в комнате.

— Фран, я свою вину признаю, но не одна я виновата!

— Надо было рассказать про тот чертов день рождения, объяснить, что ни черта Зак ему не подливал. Каспар пробовал наркоту, ты знала об этом и молчала!

— Я велела ему все тебе рассказать. Думала, будет лучше, если ты узнаешь от него.

— А он соврал. И ты промолчала.

Терпеть не могу, когда меня загоняют в угол; во мне просыпается инстинкт бойца.

— Франческа, я совершенно случайно увидела его тем вечером и сунула визитку с номером мобильника.

— И столько денег, чтоб ему на дурь хватило.

— Нет, только чтобы добраться до дома. А если бы не дала, ничего бы не изменилось. Ник сам говорил, что Каспар как с цепи сорвался: доводил тебя, скандалил, хлопал дверями. Это явные признаки разлада. Правда, я не придала им особого значения, но ведь и ты ничего не заподозрила, а вы живете под одной крышей!

Франческа сникла. Злиться на других гораздо проще, чем на себя.

— Как думаешь, давно это у него? — пробормотала она.

— Не знаю.

— Где же он берет деньги?

Я догадывалась, но говорить не хотела.

— У тебя случайно деньги не пропадают? Может, недосчитывалась пятерки-другой?

— Боже, Тесса, ты на что намекаешь? — Она запустила пальцы в волосы. — Мой сын не вор, нет. В воспитании детей я не ас, но по крайней мере основы морали я им привила.

— А как же украденное пиво?

Она уронила голову на ладони и снова чертыхнулась. Да разве я могла сказать ей, что ее воспитанный мальчик, ее Каспар стащил пятьдесят фунтов из моего бумажника, стоило мне только отвернуться?

— Но… тогда он вроде ради других старался — для вечеринки… — простонала Фран.

— Может, вещи продает?

Она покачала головой.

— Постой-ка, он продал велосипед другу — мол, уже вырос. Собирался купить другой, но… — Франческа помолчала. — Как я могла забыть? Не заметить, что велосипед он так и не купил?

— Каспар считает, что ты занимаешься только девчонками.

— Прекрасно! Значит, это я во всем виновата?

— Этого я не говорила. Так считает Каспар — с позиций подростка.

— Да, с девчонками забот хватает. Во-первых, их двое, а во-вторых, они гораздо младше.

— Ты не виновата. Все дело в Каспаре. Ты всегда была образцовой матерью. Вы с Ником — идеальные родители.

Франческа подняла на меня грустный взгляд.

— А Ник что говорит? — осторожно спросила я.