— Ты хотел бы, чтобы твои родители друг друга ненавидели?

— Нет. Но все равно противно.

— Тебе противно потому, что они любят друг друга?

Он скривился.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло. Думаешь, счастливые браки так уж часто встречаются? А ты прикинь: родители Фран развелись, родители Бена никогда не были женаты, Билли в разводе, я одинока…

— Ты и не была замужем. Не считается.

— Могла бы выйти, если бы не рассталась.

— Сначала хоть парня заведи, Тесса.

Устами младенца…

— Хватит дерзить, разговор с тобой еще не кончен. Если твои мама с папой обмениваются шутками, которых ты не понимаешь, или сидят в обнимку на диване, или держатся за руки, как в молодости, — благодари свою счастливую звезду. Именно поэтому у тебя есть все. В том числе дом и семья.

Каспар взял печенье.

— Мне одиноко.

— Думаешь, это дает тебе право изводить родителей?

— Не знаю.

— Ты делаешь хуже только самому себе.

Каспар не мог объяснить причины своего поведения и чувства потому, что не понимал их сам. Мальчишка, что с него возьмешь. Реакция как у ребенка — его обидели, и он выбрасывает игрушки из коляски. Но в свои шестнадцать лет он имеет доступ к взрослым игрушкам.

Каспар провел ладонями по лицу, а когда снова взглянул на меня, в его глазах стояли слезы.

— Ты права. Я уже всех друзей растерял. Зак — гад. Не знаю, почему я его слушаю, расстраиваю маму с папой…

Я обошла вокруг стойки и обняла его. Каспар придвинулся ко мне, как делал в детстве. От любви к нему мое сердце отяжелело, от облегчения я чуть сама не разрыдалась.

— Тесса… — тихо произнес он спустя несколько минут.

— Что?

— Я вытащил у тебя из бумажника пятьдесят фунтов.

Оказывается, я ошибалась: я вполне могла любить его еще сильнее, чем прежде. Я поцеловала его в лоб.

— Я знала.

— И молчала?

— Ждала, когда ты расскажешь сам.

— Извини, Тесса. И еще за тот день, когда ты вернулась…

— Тсс! Довольно извинений. Мне хватило. — Я обнимала его, испытывая на себе всю силу любви, которая не ставит условий.

— Теперь у меня есть привод, да?

— Нет. Но едва не появился. Можешь мне поверить: такие пятна смыть нелегко.

Я знала, о чем говорю, не только с юридической, но и с личной точки зрения. После третьей неудачной попытки ЭКО Клаудиа и Эл пробовали усыновить ребенка. Что они пережили, невозможно описать. Элу припомнили давний привод: при возвращении из Вьетнама у него нашли пол-унции гашиша. Конечно, он попался случайно. Думал, что давно потерял гашиш, а оказалось, тот завалился в дыру в подкладке рюкзака. В опекунской комиссии видели только черное и белое, не различая оттенков; объяснения Эла никто не слушал. Парадокс, но Клаудии сказали, что шансов усыновить ребенка у нее было бы гораздо больше, не будь она замужем за Элом. Несмотря на это от фиктивного развода Клаудиа отказалась наотрез. А мы когда-то считали, что этот ничтожный привод не имеет значения во взрослой жизни. Мы ошибались.

— Спасибо, что отмазала меня.

— Я ни при чем: констебль решила дать тебе шанс.

— Надо бы и ее поблагодарить.

— Это можно. Я знаю, где она дежурит.

— Лучше я напишу ей… — Он тяжело вздохнул. — Все, конец, — пробормотал он, уткнувшись в мое плечо. — Я сволочь.

Мой любимый мальчик исчез: его место со временем должен был занять достойный и порядочный мужчина. Вот и пригодился мой материнский инстинкт.

6. Супер-пупер-шоу

Почему всегда, когда наутро мне надо быть выспавшейся и при параде, я вваливаюсь домой в четыре часа ночи — только потому, что девятью часами раньше решила пропустить стаканчик? Все начиналось безобидно. Целую неделю я старательно уклонялась от срочных дел и тратила время на необязательные. Несмотря на долгие разговоры с родителями о том, каким должен быть мой следующий шаг, о важных звонках я забывала напрочь и вспоминала только в разгар занятий йогой, либо в кино, либо в три часа утра. Я подолгу лежала в постели без сна, подробно репетируя свою речь в очередном кадровом агентстве, а утром варила яйцо и кофе и битых четыре часа с наслаждением слушала музыку и разбирала гардероб. Откладывание дел на потом — искусство, совершенства в котором я уже достигла.

В пятницу вечером я получила СМСку от бывшей коллеги, которая сообщала, что сейчас находится в моем районе. Мы договорились встретиться в пабе по соседству с моим домом и немного поболтать. Я предпочла бы уклониться от встречи: с этой девушкой я дружила, но она была в курсе моей недавней профессиональной драмы. Однако она сразу сказала, что ужинает с друзьями, значит, нам будет некогда заводить долгие споры о моем бывшем боссе, и, кроме того, она тоже сменила место работы. Опасаться вроде было нечего: выпьем по стаканчику и разойдемся, и я еще успею подумать, как буду отрекаться от сатаны на крестинах близнецов завтра утром. На всякий случай я заказала шанди. Какой вред может принести смесь обычного пива с имбирным? Это ж почти лимонад. А я — слабая женщина, остро жаждущая избежать ответственности, хотя это лишь половина правды. Потому что втайне я мечтаю об ответственности. Давно хочу сказать кому-нибудь: «Извини, не смогла договориться с няней. Увидимся через семнадцать лет».

Напрасно я вообще выбралась из квартиры: после нескольких пинт и продолжительных сплетен нам загорелось позвонить моим бывшим коллегам и позвать их составить нам компанию. А хрустящий картофель показался достойной заменой ужина. И понеслось: кто-то предложил заглянуть в душный диско-клуб на углу, а я и не знала, что он там есть. Потом, конечно, тяпнули текилы…


Самые цивилизованные крестины — те, которые назначают на три часа дня. Хорошо отдохнувший, выспавшийся ребенок становится наглядным доказательством мудрости его родителей и радостно гулит на протяжении всей службы. А крестные, которым приходится с ним нянчиться, являются в церковь отоспавшимися после бурной ночи. Но Хэлен и Нейл предпочли одиннадцатичасовую службу, после которой намечался домашний завтрак с шампанским, организованный банкетной фирмой. Наутро после затянувшегося похода в паб я с трудом продрала один глаз и уставилась на часы сквозь слипшиеся от туши ресницы. И снова придавила кнопку будильника, прекрасно понимая, что в кратчайшие сроки мне предстоит побить собственный рекорд по скоростному одеванию во время приступа паники. Я прикидывала, как оденусь. От волос несло табачищем, но мыть голову было уже некогда. Интересно, поможет ли освежитель воздуха? Пожалуй, лучше надеть шляпу и посильнее надушить ее. У меня в гардеробе имелась пикантная шляпа-трильби, отлично впитывающая запахи, но к ней требовался определенный наряд. Брючный костюм. Ботфорты. И прости-прощай, воздушный и неземной образ феи-крестной, и здравствуй, королева рэпа и хип-хопа. Будильник снова затрезвонил. Неужели прошло уже двадцать минут?

Ущерб, нанесенный прошлой ночью, я взялась устранять недиетической колой и тональным увлажняющим кремом с солнцезащитным фактором двадцать пять единиц. Колу выпила в душе, измученную алкоголем кожу взбодрила гелем с экстрактом грейпфрута, надела почти герметичную шапочку, от которой на лбу оставалась отчетливая вмятина — мои персональные стигматы. Ароматизированный крем для тела, щетка для волос, никакого макияжа… нет, все-таки макияж, духи, элегантные сапожки, сумка, шляпка — и я уже готова войти под сводчатый потолок церкви Святого Иоанна, пристроившейся на вершине холма, в конце Лэдброук-роуд. Вот из Клаудии крестная получается хоть куда. Зато при виде меня бабули закатывают глаза, а дедули вздыхают: мол, где их двадцать пять лет. Мы с Клаудией — как инь и янь. Кого выбрали в крестные отцы, я не знала, наверное, кого-нибудь из друзей Нейла, не стоящих внимания.

Мое такси остановилось у церкви почти одновременно с рыжим «рейнджровером» Нейла. Я расплатилась, вышла, обернулась и увидела, как из машины выбирается Хэлен — воплощение гламура. Она была в облегающем белоснежном костюме с юбкой-карандашом и туфельках телесного цвета на головокружительных каблуках. Смуглая кожа буквально светилась, собранные на макушке волосы длинным аккуратным локоном спускались на спину. Дерзкий макияж подчеркивал миндалевидную форму широко поставленных глаз. Единственными украшениями Хэлен были бриллиантовый крест и обручальное кольцо с бриллиантом. Изнуренная молодая мать исчезла без следа: сегодня Хэлен выглядела умопомрачительно. Эта метаморфоза ошеломляла. Пока Хэлен улыбалась мне, кто-то вложил ей в руки кружевной сверток — одного из сыновей. Второй сверток взял Нейл. Он буквально лопался от гордости, и я вдруг поняла: несмотря на всю мою предвзятость к нему, невозможно угадать, что творится в семье за закрытыми дверями. Это общество двоих. Не стоит судить о чужой семейной жизни по мимолетным наблюдениям, предположениям и догадкам непосвященных. Нейл и Хэлен с улыбками переглянулись, и я гордо заняла место у них в арьергарде, готовая еще раз стать крестной. Еще два раза. Четыре. И так далее и тому подобное.


Клаудиа уже ждала в церкви, беседуя с тучной особой, нагруженной стопкой сборников гимнов. Лысина Эла мелькала впереди: он возился с громоздкой старомодной видеокамерой, готовясь запечатлеть церемонию для потомков. Я помахала нескольким знакомым, спохватилась, обнаружив, что приветствую актеров, с которыми Нейл снимался в очередном сериале, и опустила руку. Отвернувшись, я улыбнулась церковной колонне. Все силы уходили на то, чтобы побороть неловкость и не чувствовать себя не в своей тарелке. Эх, напрасно я вырядилась под Майкла Джексона.

— Сногсшибательно выглядишь, — сообщила Клаудиа, подхватив меня под руку.

— Какое там, — вздохнула я. — Но спасибо за ложь.

— Честное слово, — настаивала она. — Неужели так трудно принять комплимент?