Ники сжала колени, вцепившись в жесткое кожаное седло.

Ноги не доставали до стремян — едва ли она удержится. Но когда кобылка перешла на ровный устойчивый галоп, Ники почувствовала, что к ней возвращается уверенность. Миновав болото, она пришпорила лошадь. Если удастся перескочить через каменную стену в конце поля, не упав при этом, она сможет уйти от преследователя.

Так по крайней мере она думала, когда проносилась над стеной, но коренастый проделал то же самое.

«Господи, что теперь?» Еще туже зажав поводья, еще ниже пригнувшись, она гнала кобылку во весь опор. В Ла-Ронд ее ждет помощь, кто-нибудь сумеет обуздать этих насильников.

К тому времени как Ники на полном скаку въехала на главную улицу небольшого провинциального городка с вереницей торговых лавок, ее кобылка была в мыле. Продолжая эту безумную скачку, Ники оглянулась через плечо, чтобы поглядеть, не отстал ли ее преследователь, но тут дорогу ей преградила повозка, груженная большими бочками. Кобыла учуяла опасность раньше наездницы и поднялась на дыбы в отчаянной попытке избежать столкновения.

Ники заскользила вниз по ее спине и зажмурила глаза, ожидая болезненного удара о землю. Но ударилась она обо что-то упругое и, открыв глаза, увидела, что покоится в объятиях мужчины. Все еще помня о человеке, который пытался ее догнать, она забилась в руках незнакомца, но ее успокоил низкий мужской голос, который тихо произнес по-французски:

— С вами все в порядке, дорогая. Я не уроню вас.

Она постаралась овладеть собой, но заговорить ей удалось не сразу. Наконец, собравшись с силами, она с трудом выдавила по-французски:

— За мной гонятся… Их двое… Они хотели меня… Они пытались меня… — Она взглянула на свою кружевную рубашку, кое-где порванную, всю в грязи, с прилипшими травинками. Волосы, из которых выпали заколки, рассыпались медной волной по ее плечам. Грудь над корсетом поднималась и опадала с каждым неровным вдохом и выдохом.

Француз перестал улыбаться, и в его голосе зазвучал металл:

— Тебе нечего бояться.

Ники ощутила мягкое прикосновение ткани его темно-синего сюртука к своей коже.

Сурово сжатые челюсти человека, ее спасшего, свидетельствовали, что на его слова можно положиться, и Ники ему поверила.

— Моя одежда… — шепнула она, надеясь, что он поймет, что она хочет сказать. Но в ее недоговоренной просьбе не было необходимости.

Ее спаситель обошел уже остановившуюся повозку, не глядя на озабоченно направлявшегося к ним кучера и собравшуюся толпу, и вынес ее в ближайший переулок с деревянным тротуаром.

Вдыхая пряный запах его одеколона, Ники, чтобы обезопасить себя от малейшей возможности падения, плотнее обвила руками его шею и прижалась к его могучей груди. Искоса поглядывая на своего спасителя, она заметила, что он по-мужски красив. Темно-каштановые волосы сияли янтарным блеском. Бронзовое от загара лицо было гладко выбрито. Она все еще помнила глубокие складки, собиравшиеся у его рта, когда он улыбался. Но в данный момент он выглядел обеспокоенно и хмуро.

Он быстро шел по деревянному тротуару, неся ее как перышко. Она заглянула в его карие глаза. Если сначала они смотрели тепло, то теперь от этого выражения ничего не осталось: они потемнели, глядели отчужденно и сурово. Полные чувственные губы сомкнулись в ниточку, на скулах играли желваки.

Он внес ее в лавку, где торговали всевозможными товарами.

— Мадам Годен, — обратился он к низенькой толстушке хозяйке, — мадемуазель нужна какая-нибудь одежда. — Эти слова прозвучали скорее как повеление, нежели просьба. Он отнес ее за занавес, отгораживающий заднюю часть лавки, поставил на ноги и ободряюще улыбнулся. — Здесь вам ничто не угрожает, а я скоро вернусь.

Несколько мгновений он смотрел на Ники оценивающим взглядом. Затем легко коснулся пальцем ее щеки, что сильно взволновало ее, и отвернулся.

Перестав улыбаться, он шепнул лавочнице несколько слов, еще раз взглянул в сторону Ники и вышел на улицу. Она вновь отметила, как широки его плечи, что было подчеркнуто и покроем темно-синего сюртука, который сильно сужался к бедрам. Даже серые панталоны не могли скрыть этих мускулистых бедер., После того как он вышел и занавеска опустилась за ним, к Ники вышла полнотелая хозяйка.

— Мне велено обслужить вас как можно лучше, мадемуазель. — Засунув под чепец выбившуюся прядь седеющих волос, мадам Годен улыбнулась.

Переведя взгляд с занавески, которая все еще колыхалась, на свою истерзанную грязную одежду, Ники сглотнула. Она была бледна, губы пересохли, пальцы озябли и онемели.

— Не беспокойтесь, мадемуазель, — участливо сказала женщина. — Я подберу вам подходящую одежду, и никто ничего не узнает.

— Весь город уже знает, — сказала Ники, обретя наконец дар речи. — Боже! Какой спектакль я устроила! — Девушка с отчаянием вздохнула. Ну почему она всегда попадает в какие-то истории?! Отец будет в бешенстве, да и мать, которая более к ней снисходительна, не преминет высказать свое недовольство: «Опять умудрилась!..»

— Но спектакль получился довольно-таки милый, — сказала хозяйка лавки, оглядев пышную грудь Ники и ее тонкую талию. Улыбнувшись, мадам Годен коснулась пальцами ее щеки в том же месте, что и француз, но ее рука была не такой теплой.

— Похоже, вы очень понравились месье дю Вильеру.

— Кому, вы сказали? — переспросила Ники, думая, что ослышалась.

— Александру дю Вильеру. Вы, конечно, его знаете? Его семья самая богатая в наших местах. У них большая сахарная плантация Бель-Шен.

— Так это был… Александр дю Вильер? — Ники побледнела. — Но я думала, что Вильеры отправились во Францию, в свои поместья?

— Уехал пока только сам герцог. Александр поедет сегодня.

А его брат Франсуа останется, чтобы управлять Бель-Шен.

— О нет! — сказала Ники, приходя еще больше в отчаяние. — Мой отец будет вне себя.

— Ваш отец дружит с дю Вильерами?

— Да. С самой войны.

— Я никогда вас прежде не видела. Вы не здешняя?

— Нет. Я Николь Сен-Клер. Из Медоувуда, что возле Байю-Лафурш. Мы сейчас гостим у Кристофов.

— Вы дочь Этьена Сен-Клера?

— Да.

В голосе толстухи зазвучали почтительные нотки:

— Вашего отца знают многие. Он показал себя настоящим героем в войне против англичан. Для меня большая честь познакомиться с его дочерью.

— Спасибо. Я тоже рада познакомиться с вами.

Мадам Годен улыбнулась, но глаза ее неотрывно смотрели на грязную и рваную одежду Ники: наверняка ей пришло в голову, что именно Александр дю Вильер виноват в том, что девушка полураздета.

«Господи упаси!» Ники поспешно рассказала мадам, как на нее напали двое, как она вскочила на лошадь и ускакала вплоть до того момента, когда Александр дю Вильер столь своевременно пришел ей на помощь. Выслушав ее, мадам Годен увела Ники за второй занавес, который отделял примерочную от всей лавки.

Она не только жена лавочника, но и швея, пояснила мадам, вернувшись с бледно-розовым платьем из муслина, расшитым темно-розовыми цветочками и с приспущенными рукавами.

— Возможно, оно вам не по росту, но я быстро его укорочу.

— Ничего, и так подойдет, — отказалась Ники. — Я должна вернуться домой до наступления темноты.

— Я уверена, что месье дю Вильер будет счастлив вас проводить, даже если ему придется отложить свой отъезд.

— О нет! — Ники закатила глаза. — Я вовсе не хочу этого.

— Вы правы, — прокудахтала мадам Годен. — Вы слишком молоды для этого необъезженного жеребца. Но кто знает… — Она пожала своими округлыми плечами, — может быть, через несколько лет, когда он вернется из Европы…

Ники усмехнулась, вдруг поняв, что это предположение отнюдь не огорчает ее. Говорила же она, что ей нужен мужчина, который буквально сшибет ее с ног.

— Скорее всего он забудет меня, — сказала она, будучи не совсем уверенной, что именно так тому и быть. — Женится на какой-нибудь заносчивой аристократке.

Глаза мадам Годен заискрились лукавством.

— Может быть, да… А может, и нет. Думаю, он не скоро забудет маленькую мадемуазель с глазами цвета Карибского моря, которая проскакала по улицам Ла-Ронд в одном корсете и нижней рубашке.

Застонав при воспоминании о том, что произошло, девушка быстро осмотрела платье, которое ей было предложено.

— Вы и так добры ко мне. Но могу ли я попросить вас не говорить ему, кто я такая? — В этом случае Ники смела надеяться, что отец ничего не узнает.

Толстушка плутовски улыбнулась.

— Конечно, он спросит меня… Но вы дочь Этьена Сен-Клера, и я постараюсь забыть, кто вы такая. По крайней мере на некоторое время.

— Спасибо, мадам. Я всегда буду перед вами в долгу. И если вы пришлете счет за платье в Медоувуд…

Ей было жаль денег. Времена настали для них тяжелые, и они с матерью берегли каждый цент.

— Месье дю Вильер уже позаботился об оплате.

— В самом деле? — переспросила Ники по-английски.

Хотя ее отец и был французом, на этом языке она говорила дома и в школе при Салемской академии. — Извините, мадам.

Поблагодарите месье дю Вильера от моего имени.

Этот ее поступок вряд ли понравился бы отцу, но, может быть, он все же ничего и не узнает? А дю Вильер вполне может позволить себе потратить не такую уж большую сумму.

«Должна же я хоть раз в жизни, — решила она, — усмирить свою проклятую гордыню и поступить, как подсказывает благоразумие!»

Только бы не встретиться с ним лицом к лицу!

Торопясь уйти до возвращения своего красавца спасителя, Ники быстро отряхнула нижнее белье и натянула через голову нарядное розовое платье.

— Где она?

— Маленькая мадемуазель? — уточнила мадам Годен, забавляясь явной заинтересованностью красавца француза.

— Кто же еще? — пробурчал он — Сколько тут полураздетых женщин, в вашей примерочной?

Мадам сложила губки бантиком и пожала плечами.

— Ушла, месье. Она боялась, как бы не забеспокоились родители. Ее отвез домой Анри в своей повозке.