— Ноэль… — Лицо Эшфорда, которое он приблизил к ней, выражало удивление и беспокойство. Его голос срывался, был хриплым и взволнованным.

Ее ресницы затрепетали, веки приподнялись. Томная улыбка коснулась ее губ. Она потянулась к нему, отбросив со лба влажные пряди волос.

— Что, любимый?

Он взял ее руку, медленно и нежно поднес хрупкую ладонь к губам.

— Я не причинил тебе боли, моя радость?

— Ты сделал меня самой счастливой женщиной в мире, — со вздохом ответила Ноэль, — если бы я знала, что это так невероятно прекрасно, я приняла бы твое предложение брака секундой раньше.

Эшфорд усмехнулся и повернулся на бок, потом протянул руку к своей скомканной одежде. Он закутал Ноэль в свой плащ и принялся нежно баюкать в объятиях.

— Если бы я знал, что мне будет так неправдоподобно хорошо с тобой, я женился бы на тебе в тот же день, когда встретил тебя в поезде. — В присутствии Грейс? — Она с сомнением покачала головой: — Нет, тогда бы ничего не вышло.

Заглянув ей в лицо, Эшфорд окончательно отрезвел.

— Первое, что я сделаю завтра утром, это поговорю с твоим отцом. Я хочу как можно скорее надеть тебе на палец обручальное кольцо. — Его глаза потемнели. — Что же касается зачатия, а это вполне возможно, я… — он поцеловал ее долгим и медленным поцелуем, — я хочу, чтобы в тебе рос мой ребенок. Я хочу этого почти так же сильно, как тебя.

— Значит, это большое счастье, когда двое становятся одним. — Ноэль снова обвила руками его шею. Ее голос дрогнул и пресекся: — Не могу поверить, что это наконец случилось.

— Уж поверь. Потому что до того как начнется этот сезон, а это произойдет через несколько недель, ты станешь миссис Эшфорд Торнтон.

— Через месяц? Сомневаюсь, что это возможно.

— О! Это возможно, — заверил он ее. — Я в этом ничуть не сомневаюсь.

И почему-то Ноэль передалась его уверенность. Но не торжественность его тона. В глазах ее засверкали бесовские искорки:

— Хотя, судя по словам того констебля, которого мы встретили, брак — довольно мрачное и скучное дело. По крайней мере с точки зрения джентльменов.

Уголок рта Эшфорда приподнялся в решительной улыбке.

— Я готов рискнуть… Кстати, благодарю тебя за находчивость. Если бы не она и не твой быстрый ум, я, вероятно, провел бы сегодняшнюю ночь в тюрьме.

— Мой долг — защищать тех, кого я люблю, — сказала она почти торжественно.

— Я это понимаю. — Лицо Эшфорда выразило решимость. — Принимая во внимание это, а также то, что я скоро собираюсь отвезти тебя домой, думаю, настало время тебе узнать, кто тот человек, которого ты любишь, и в чем он виноват.

Глава 15

— Я уже знаю, кто он. Только не вполне понимаю, чем он занимается, — ответила Ноэль. — Что же касается моего возвращения домой, то не стоит об этом беспокоиться. Мы с Хлоей разработали план моего возвращения таким образом, чтобы меня не обнаружили. Гораздо важнее сейчас поговорить. — Она провела рукой по его щеке. — Я хочу знать все. Но сначала позволь сказать кое-что и мне. Ничто из того, что ты собираешься мне открыть, не изменит моих чувств к тебе. Ничто!

Глаза Эшфорда снова потемнели, на этот раз скорее от удивления, чем от страсти.

— Твоя вера повергает меня в смятение, — пробормотал он, гладя ее волосы. — Я люблю тебя. Буря'

— И я тебя люблю.

Ноэль уютно устроилась, положив голову ему на грудь и чувствуя себя опьяненной счастьем, удовлетворенной их близостью и, увы, чрезвычайно заинтригованной. Ее любопытство было возбуждено до предела, хотя, к ее облегчению, беспокойство по поводу того, что он собирался ей рассказать, в значительной степени улеглось.

— Итак, почему ты украл эту картину? И кто ты на самом деле? Кому предназначаются эти деньги?

— А ты уверена, что я не собираюсь оставить их себе? — Он бросил на нее вопросительный взгляд.

— Совершенно уверена, — ответила Ноэль, опуская голову ему на плечо. — Ты никогда бы этого не сделал.

— Но я вор. И ты видела это сегодня ночью собственными глазами.

— Вор крадет для себя. А ты — нет. Я не поверю этому. Итак, ты не ответил на мой вопрос: почему ты украл эту картину? Это как-то связано с Бариччи? С твоим желанием перехитрить его? И какое это имеет отношение к твоему отцу?

Она прочла в его глазах изумление, но он не собирался отпираться ни от чего.

Эшфорд привлек ее к себе, обнял и прижался подбородком к ее голове:

— Итак, я готов доверить тебе не только свою тайну, но и свою жизнь. И не важно, открывал ли я ее кому-нибудь прежде. Но я был напуган до смерти твоим появлением. Я испугался, что ты можешь пострадать. Ты такая бесстрашная и бесшабашная маленькая глупышка. Ты хоть имеешь представление о том, что могло с тобой случиться там, в той части Лондона?

— Я старалась не привлекать к себе внимания, — запротестовала Ноэль, понимая правоту Эшфорда. Но такова уж была ее прямая и честная натура, что она не могла скрыть от Эшфорда ничего. — Я готова признать, что вела себя рискованно. Но разве тебе не понятно почему? Я не могла позволить тебе воздвигнуть между нами стену до того, как мы стали тем, чем стали. А ты не хотел со мной поделиться. У меня не оставалось выбора, мне пришлось последовать за тобой и увидеть своими глазами, в чем ты замешан.

— Знаю ли я тебя? — Он вздохнул: — Ничуть. Я должен был предвидеть, что ты никогда не примиришься с моим решением оградить, защитить тебя от моего прошлого. От опасности.

— Но ведь это не только твое прошлое. Это и настоящее.

— Нет. Нет, после сегодняшнего вечера так больше не будет. Сегодня, как я обещал тебе, я с этим порываю. — В его тоне прозвучала абсолютная убежденность.

— Я тебе верю, — отозвалась Ноэль. — Но я понимаю и другое: это твое занятие сыграло решающую роль в твоей жизни и оказало на нее огромное влияние. Это часть жизни того мужчины, которым ты стал. И поэтому это часть и моей жизни тоже.

— Согласен. — Эшфорд кивнул, — И потому я решил рассказать тебе обо всем, не опуская ничего. — Он откашлялся, прочищая горло: — Ты спросила меня, имеет ли моя деятельность отношение к Бариччи. И мой ответ — да, имеет. И к нему, и к другим таким же, как он, мерзавцам. Имеет ли она отношение к моему отцу? Имеет. И это тоже весьма существенно. — Эшфорд набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул' — Что тебе известно о бандите по прозвищу Оловянная Кружка?

Ноэль изумленно моргала, пытаясь понять, чем Вызван столь странный вопрос.

— То же, что известно всем. Он легенда. Более сорока лет он раздает деньги тем, кто в них нуждается. — Она умолкла, и глаза ее широко раскрылись: — Так ты работаешь с ним? С Оловянной Кружкой?

— Да, и весьма в тесном контакте. Я его сын. В воздухе повисло молчание.

— Господи! — Ноэль попыталась принять сидячее положение. Ум ее лихорадочно работал, складывая воедино все части головоломки. — Как же я могла быть такой дурой?

— Ты далеко не дура, любовь моя. — Едва заметная улыбка тронула губы Эшфорда. — Ты невероятно умна. Мой отец — отличный актер. Он почти полвека дурачил всю страну, всех, кроме моей матери. И все же с самого начала ты почувствовала, что с ним что-то не то. И со мной тоже.

Ноэль пыталась вспомнить все, что ей было известно об Оловянной Кружке, все, что она узнала и прочитала о нем раньше.

— Этот бандит, то есть твой отец, имел обыкновение отбирать драгоценности у недостойных богачей и отдавать полученные за них деньги бедным, оставляя их в оловянной кружке. , — Ну, примерно так… Потом он встретил мою мать.

— И покончил с грабежами?

— В некотором роде. Сначала его партнером и помощницей была моя мать, до тех пор пока не были зачаты я и Джульетта.

Брови Ноэль изумленно поднялись.

— Твоя мать — еще более замечательная женщина, чем я предполагала.

— Это еще очень слабо сказано. Но грядущее материнство и отцовство изменило планы моих родителей. Они расстались с опасными сторонами своего ремесла и всю свою энергию посвятили сбору средств, чтобы легальным путем наполнять оловянные кружки и оставлять их беднякам.

— И они делают это и по сей день, — подытожила Но-эль, наконец поняв все. — Поэтому, когда ты стал старше, когда ты возмужал, ты взял на себя активную часть их ремесла, а они, разумеется, остались твоими советчиками.

— Да, отчасти, — уточнил Эшфорд. — Только вместо драгоценностей я отбирал у недостойных богачей картины. Но никто не подозревал, что «бандит» изменил профиль своей деятельности.

— Но Бариччи то знает, как обстоят дела, и, должно быть, зеленеет от злости, понимая, что его кто-то обставляет в сфере его деятельности. Как я понимаю, прежде у тебя были и другие соперники на этом поприще.

Эшфорд не отвел взгляда. Он твердо решил рассказать Ноэль все, что обещал, ничего не утаивая.

— Я не ограничивался вымогателями и мошенниками. Я грабил и тех, кто не был преступником в буквальном смысле слова и чьи грехи заключаются не в нарушениях закона, а в алчности, жестокости, полном бессердечии.

— Могу себе представить, — заметила Ноэль, — какое торжество ты испытывал, вспоминая, как наказал негодяев, от которых в молодости страдал твой отец. Это многое объясняет — твой гнев, когда ты говоришь о таких мерзавцах, как Бариччи, а также то, что твой отец получает информацию раньше полиции. — Она снова помолчала. — А как же насчет твоих обязательств, о которых ты говорил? Ведь речь идет о верности твоему отцу и ради него ты обязан соблюдать тайну.

— Да, и вчера в Маркхеме я получил отпущение.

— Вовсе нет! — Ноэль облизнула губы кончиком языка. — Эшфорд, я понимаю тебя лучше, чем ты сам. Сейчас ты воображаешь, что с прошлым покончено раз и навсегда. Но я вовсе не уверена, что тебе это удастся. Да, ты свободен от обязательств, но как быть с беспокойством, которое будет постоянно снедать тебя? В таком образе жизни есть своя притягательность, азарт, и сегодня вечером я почувствовала это в тебе. Неужели ты и впрямь готов расстаться с этой волнующей жизнью, с этим ощущением торжества, которое ты испытываешь всякий раз, когда тебе удается перехитрить какого-нибудь отпетого негодяя?