Эшфорд откашлялся, прочищая горло:

— Я и не собирался здесь задерживаться. Мне стыдно в этом сознаться, но я заблудился, свернув не туда, куда следовало, и теперь не знаю дороги.

— Так вы здесь остановились в надежде на то, что вас выручат? — Вопрос констебля прозвучал скептически. — Куда более вероятно, что вас здесь ограбят и убьют. — У меня не было выбора, — ответил Эшфорд раздраженным тоном джентльмена, оскорбленного тем, что его подвергли допросу. — У моей лошади камень застрял в подкове. Я хочу вытащить его и продолжить свой путь.

— Тогда разрешите вам помочь. — Офицер направился к экипажу.

По-видимому, план Эшфорда не срабатывал. Мгновенно приняв решение, Ноэль сбросила попону и поднялась на ноги.

— О, слава Богу! — задыхаясь, обратилась она к упитанному пожилому констеблю с отвисшими щеками, глядя на него с преувеличенной радостью и благодарностью. — Полицейский офицер! — Она поспешила выбраться из своего укрытия и спрыгнула на землю.

Едва ее ноги коснулись земли, она сбросила плащ и обратила гневный взгляд на Эшфорда, воззрившегося на нее с таким ужасом, будто он увидел привидение.

— Почему ты не сказал мне, что это констебль? Я прячусь, как преступник, измяла свой новый плащ, моля Бога, чтобы это не был какой-нибудь бандит, способный перерезать мне глотку, а ты, зная, что к нам приближается офицер полиции, молчал. Она не стала дожидаться его ответа, а поспешила подойти к констеблю и взяла его за рукав.

— О сэр, вы не представляете, какое облегчение я испытала, когда увидела вас! Этот дурень, чьей женой я имею несчастье быть, неспособный даже найти дверь нашей гостиной, отказался позвать нашего кучера, чтобы тот провез нас по городу. Он, видите ли, пожелал править сам! Но и этого мало! Он решил испробовать новую дорогу, когда мы выехали из дома наших друзей на Гросвэнор-сквер. — Ноэль и капризно передернула плечами: — И где же мы оказались? В этой чудовищной дыре, приюте воров и убийц! Я трижды просила его узнать у кого-нибудь, куда ехать, но вы ведь знаете, как упрямы мужчины! Они скорее умрут, чем покажут свою слабость! Мы кружили и кружили, пока не заблудились окончательно. А теперь у нашей бедной лошади еще камень застрял в Подкове. — Ноэль снова бросила уничтожающий взгляд на Эшфорда. Теперь он пришел в себя и нагнулся, чтобы осмотреть копыто лошади.

— Ну, ты его вытащил, болван? — взвизгнула она.

— Да, моя дорогая, — смиренно ответил Эшфорд. — Да я это сделал. Теперь все в порядке. — Он выпрямился и выбросил воображаемый камень на обочину дороги.

— Давно пора, — презрительно фыркнула Ноэль. Она снова повернулась к констеблю, подозрительное выражение на лице которого теперь сменилось сочувственным, но сочувствие его относилось не к Ноэль, а к Эшфорду.

— Если вы будете так добры и укажете моему недотепе-супругу, куда ехать, я буду у вас в неоплатном долгу. Надеюсь, тогда мы наконец доберемся домой.

— Да, мэм. — Констебль смотрел на нее с очевидным отвращением. — Буду рад вам услужить,

— Благодарю вас. — Круто повернувшись, Ноэль направилась к фаэтону и остановилась, ожидая, когда Эшфорд подаст ей руку. По тому, как он сжал ее ладонь, она поняла, что настроен он далеко не миролюбиво. Она демонстративно уселась в углу, в отдалении от него. При этом ногой незаметно затолкала маску и плащ подальше. Потом, чопорно сложив руки на коленях, она устремила взгляд на дорогу.

— Я бы не осудил вас, сэр, — услышала она шепот констебля, — если бы вы бросили ее здесь.

— Рад, что вы меня поняли, — ответил Эшфорд.

— О, я вас прекрасно понимаю. У меня дома осталась такая же особа — проклятие женатого человека. — Со вздохом похлопав Эшфорда по плечу, он предложил ему: — А теперь разрешите показать вам кратчайший путь до Уэст-Энда…

В фаэтоне, когда они остались одни, воцарилось долгое молчание. Ноэль тайком бросала взгляды на Эшфорда в надежде прочесть на его лице хотя бы тень благодарности. Но увы, его челюсти были сжаты так плотно, что она опасалась, что они вот-вот хрустнут и сломаются.

— Думаю, что опасность миновала, — отважилась она сказать, когда они проехали Ист-Энд и оказались в нескольких минутах езды от дома.

— Вот как? — проронил Эшфорд. — Я бы за это не поручился. По правде говоря, на твоем месте я опасался бы меня больше, чем всех воров и убийц Лондона, потому что я теперь способен на все. — Куда ты меня везешь? — Голос Ноэль дрогнул. — А что? Боишься, что я могу убить тебя, как убил леди Мэннеринг? — Он бросил на нее свирепый взгляд. — Или твой блестящий ум еще не дозрел до такой идеи?

— Дозрел, — заверила она его. — Но я тотчас же отбросила ее как абсурдную.

— О, неужели? Почему же? Я прекрасный наездник, и у меня было вполне достаточно времени, чтобы покинуть Маркхем, пока мои родители и их гости спали, добраться до Лондона, совершить кражу, убить несчастную женщину и вернуться, пока меня не хватились.

От язвительных слов Эшфорда у Ноэль поползли мурашки по спине, но не от страха. Она ни на секунду не заподозрила его. Нет, все дело было в его тоне, язвительном, полном ярости, и от звука его голоса ей стало не по себе.

— Но дело не только в том, что я сочла это практически невозможным. Я не допускаю мысли, что ты можешь убить человека, Эшфорд. Ты слишком благороден, чтобы лишить жизни живое существо. Поэтому не стоит язвить и корить меня за вмешательство в твои дела.

— Ах, вот как? Разве я язвил? Какое дерзкое предположение, принимая во внимание все, чему ты была свидетельницей сегодня ночью! Но скажи мне, если я столь достойный человек, как ты объяснишь все произошедшее за последние несколько часов?

— Объяснить это можешь только ты. — Она склонила голову, глядя ему в глаза. — По правде говоря, я жду от тебя объяснений.

— В таком случае ждать тебе осталось недолго. Ноэль подняла на него глаза и заметила, что они подъезжают к Бонд-стрит, в тупике которой был расположен дом Эшфорда.

— Мы едем к тебе?

Он ответил энергичным кивком.

— Но не стоит обольщаться. В доме нет слуг, и тебя будет некому спасти. Сегодня я их всех отпустил по вполне очевидной причине.

— Значит, мы будем одни? — Несмотря на их размолвку, Ноэль затрепетала от предвкушения.

— Да. — Эшфорд остановил перед воротами экипаж, выпрыгнул, чтобы открыть проезд, и приказал Ноэль: — Въезжай.

Она молча повиновалась и подождала, пока он закроет ворота и вернется на место.

— Итак, мы будем одни, — повторил он, погоняя лошадь и направляя ее по подъездной аллее к крыльцу. — Пока твой отец не обнаружит твое исчезновение и не явится сюда застрелить меня. Конечно, к этому времени я мог бы уже покончить с тобой.

— Довольно, Эшфорд. — Ноэль мягко положила руку ему на плечо.

И от этого прикосновения плотину прорвало. Завернув за угол, Эшфорд резко остановил экипаж. Он схватил Ноэль за плечи и чуть не стащил ее с сиденья.

— Что ты, черт возьми, здесь делаешь? — Его голос пронзил ее как клинок. — Что тебе взбрело в голову? Ты хотя бы представляешь себе это?.. — Он замолчал и с трудом перевел дух: — Черт тебя возьми! Сумасшедшая девчонка!

Он выпустил ее, но только затем, чтобы выпрыгнуть из экипажа, потом, схватив ее одной рукой, прижал к себе как вещь, обошел фаэтон, нагнулся, чтобы взять в другую руку маску и мешок с деньгами, и направился к двери. Открыв ее одним движением, он втолкнул Ноэль в холл и захлопнул за собой дверь.

В холле было темно и пусто, как он и обещал. Эшфорд отшвырнул в дальний угол мешок и маску.

— А теперь, — начал он, поворачиваясь к Ноэль, так что его руки оказались по обе стороны ее головы, — теперь ты испугалась? Поняла, насколько я опасен? А я только сейчас понял, что способен на убийство.

Вероятно, Ноэль должна была бы испугаться — в его глазах вспыхнули оранжевые искры, способные прожечь ее насквозь. На висках его отчетливо выступили вены, а рот стал жестким, с незнакомыми суровыми складками у губ. Это был другой, незнакомый ей человек, черты которого проступали, когда он говорил о Бариччи или Андре. Казалось, он способен задушить ее. И это должно было напугать ее, но… не напугало. Потому что и в этом свирепом мужчине она узнавала своего Эшфорда. Ноэль любила его.

— Ты не опасен, — сказала она с улыбкой.

— Не опасен? — Прищуренные глаза Эшфорда метали молнии. — Ты уверена?

— Да. — Она не дрогнула и не отшатнулась под его взглядом. — Вполне уверена, ты не опасен. Ты сам боишься, но не за себя, а за меня. Ты не привык терять контроль над собой. И это-то и озадачило тебя больше всего. Я понимаю, Эшфорд. — Она подалась вперед и коснулась губами его щеки. — Я тоже испугалась… за тебя.

Из его груди вырвался стон, и его руки легли на ее плечи, потом ниже, на талию. Он привлек ее к себе, и их губы нашли друг друга.

— Боже, если бы с тобой что-нибудь случилось!.. Он жадно и яростно целовал ее, их языки встретились… Его ярость не улеглась, а приняла иную форму, и Ноэль тотчас же почувствовала эту перемену и поняла, что он страстно желает того же, чего желала она сама.

— Со мной все в порядке, — выдохнула она, обвивая руками его шею, прижимаясь к нему и отвечая на его поцелуи с такой же яростью и жадностью. — Я здесь. Я с тобой. Все кончилось.

— Нет. — Он расстегнул ее плащ и дал ему упасть на пол. Его губы жадно скользнули по ее подбородку, по шее, все его тело содрогалось от страсти — страсти, пожиравшей их обоих. — Нет, ничто не кончено. Пока не кончено.

Снова их губы слились в поцелуе, снова он нашел ее язык, снова пил ее дыхание и прижимал ее к себе все крепче и яростнее.

Сердце Ноэль бешено стучало. Голова кружилась. Она сознавала, что теряет крохи оставшегося здравого смысла, что Эшфорд готов окончательно закрепить права на нее. Как же она желала этого каждой клеточкой своего тела, всем своим существом!

Он был таким нужным ей человеком — порядочным, честным, но не безгрешным, отнюдь нет! И все же лучшим из людей! Да, он украл эту картину. Но вероятно, была серьезная причина тому. И она знала, что он откроет ей эту тайну — рано или поздно он скажет ей все. А теперь, теперь имело значение только то, что она была здесь, с ним, что они принадлежали друг другу и что их чувства должны увенчаться наградой до рассвета нового дня. И она должна была показать ему свое решение, свою готовность идти до конца. Ноэль бросилась в его объятия, как в омут. Ее руки взметнулись вверх, она исступленно ласкала и гладила его голову, шею. Ее язык проник в теплую, и влажную глубину его рта, безмолвно говоря ему о пылкости ее чувств. Он понял ее, ей стоном сжал в объятиях и перенес из холла в гостиную, опустил на кушетку и устроился рядом с ней, не прерывая поцелуя. Какое прекрасное, сказочное эротическое ощущение' Чувствуя бешеное биение своего сердца, отдающееся во всем теле, в каждой его клеточке, подчиняясь инстинкту, Ноэль подняла бедра и плотно прижалась к Эшфорду, ощутив твердость его мужского естества, о, если бы не эта мешающая им одежда, .