— Пока не понимаю вас, — пробормотала Бриджит, садясь в кресло. — О чем же пойдет разговор, лорд Тремлетт?

— О Ноэль.

Эрик, собиравшийся уже сесть .в кресло, на мгновение замер:

— Вы вызвали нас поговорить о Ноэль? Но почему?

— Потому что у меня есть основания предполагать, что она в опасности.

Эрик, по-видимому, никак не ожидал такого ответа. — В опасности? — повторил он, будто не веря своим ушам. — Не можете ли вы пояснить…

— Ее причины — кровные узы с Бариччи.

В комнате повисло тяжелое молчание.

Бриджит заговорила первая:

— Ноэль рассказала вам об этих узах?

— Нет. Я знаю о Франко Бариччи почти все. Знал и о его предосудительном поведении в отношении женщин, но это лишь малая толика его преступлений. Лицо Эрика приобрело пепельный оттенок.

— Пожалуйста, объясните нам все по порядку.

— Я и собираюсь это сделать. И Эшфорд рассказал им о своих расследованиях дел о пропавших картинах, о подозрениях относительно причастности Бариччи к кражам, о своем решении доказать, что Бариччи — преступник, и засадить его за решетку. — Я знаю, что негодяй виновен. Более того, он знает, что мне это известно. Дело за малым — неоспоримыми доказательствами его вины.

— Но при чем здесь Ноэль? — перебил его Эрик нетерпеливо. — Вы использовали мою дочь, обманули ее, заставили поверить в то, что вам приятно ее общество, а на самом деле хотели только вытащить из нее сведения о Бариччи? Но вы зря тратите время: Ноэль ничего не известно.

— Если бы дело обстояло так, я был бы не менее презренным негодяем, чем Бариччи. — возразил Эшфорд. — Я не использую женщин, лорд Фаррингтон. Нет, я не использую вашу дочь. Да, я познакомился с ней в надежде узнать что-то новое о Бариччи, но это произошло случайно, и об этом я уже рассказал Ноэль. — Он поднял руку, призывая выслушать его до конца: — Мыт поговорим позже о наших отношениях с Ноэль. Даю вам слово. Но позвольте прежде сказать о Бариччи все, что я собирался. В тот день, когда Ноэль посетила его галерею, он узнал о ее визите и послал за ней. Вам это известно?

— Да.

— Она рассказала вам, что я проводил ее и горничную в галерею?

— Да, Тремлетт, — снова язвительно заметил Эрик. — Вас может удивить это, но если не считать ее эскапады, а именно этого ее импульсивного путешествия в Лондон, Ноэль не имеет обыкновения что-либо скрывать от нас.

— Нет, это меня ничуть не удивляет. Ноэль на редкость открытая и честная девушка. К тому же она любит вас обоих всем сердцем. Возможно, именно эта любовь и заставила ее кое-что опустить в своем рассказе о поездке в Лондон.

— Что же именно?

— То, что Бариччи особенно заинтересовало, насколько хорошо мы знакомы с Ноэль и какую роль я играю в ее жизни. Он расспрашивал ее о наших отношениях весьма обстоятельно, а уж к какому заключению пришел — это на его совести.

— Ясно одно, — в волнении Бриджит приложила ладони к пылающим щекам, — Бариччи заподозрил, что Ноэль причастна к вашему расследованию.

— Совершенно верно, — согласился Эшфорд. — Да и Ноэль считает так же. Она поняла, почему я кружу вокруг Бариччи как ястреб, а он всеми фибрами души ненавидит меня и мечтает устранить со своего пути.

У Эрика вырвался стон:

— Как?

— О, он готов использовать любые средства, которые окажутся у него под рукой. — Эшфорд помолчал, затем сказал: — Таким средством может стать и Ноэль. Как вам хорошо известно, для Бариччи женщины не более чем пешки в его игре. Чтобы добиться своих целей, он совращает их.

— Да, мне это известно.

— Так вот, — Эшфорд старательно подбирал слова, — и всех других мужчин, в том числе и меня, он считает способными на подобную подлость.

Кровь отхлынула от щек Эрика, он стал белее мела.

— Не хотите ли вы сказать…

— Нет-нет, Бариччи для своей цели выбрал другого — обаятельного и молодого, задача которого выяснить, насколько Ноэль вовлечена в мою деятельность и что ей известно. — Это домыслы или факты? — Факты. По крайней мере то, что касается эмиссара Бариччи, засланного в Фаррингтон-Мэнор. Однако вопреки его ожиданиям Ноэль разгадала его план, едва встретившись с ним. И теперь намерена использовать его против Бариччи.

— Значит, речь об этом портретисте, — задумчиво произнес Эрик, и в тоне его прозвучала горечь.

— Верно, — кивнул Эшфорд. — Проницательная Ноэль сразу же поняла, откуда дует ветер, и предложила переиграть Сардо, войти к нему в доверие и попытаться выудить у него интересующие нас сведения. А возможно, даже ввести его в заблуждение, передав ему неверную информацию для Бариччи. Честно говоря, блестящая мысль и прекрасный способ призвать Бариччи к ответу.

— Блестящая мысль? Прекрасный способ? Но, Тремлетт, это же означает рисковать благополучием моей дочери!

— В этом-то и проблема. Я ведь тоже не хочу ставить под удар Ноэль.

— Да вы не должны даже думать о том, чтобы вовлечь ее в подобное. — Эрик вскочил на ноги. — Я ее отец, Тремлетт. И я заявляю вам официально: ваше общение с Ноэль отныне прервано. Что же касается Сардо, то ноги его больше не будет в моем доме. Когда я вспоминаю, как он пожирал ее глазами, как пел соловьем о ее красоте…

— Понимаю ваш гнев, лорд Фаррингтон, — перебил его Эшфорд, пытаясь обуздать собственные эмоции. — Вы отец Ноэль, — продолжал он, стараясь говорить спокойно, ровным голосом. — Ваше желание защитить ее благородно и естественно. Но поверьте мне: безопасность Ноэль для меня дело такой же важности, как и для вас. Уволить Сардо не означает оградить ее от опасности. Бариччи еще больше укрепится во мнении, что Ноэль есть что скрывать. И будет искать иные способы подобраться к ней. А после того, что случилось прошлой ночью… одна мысль об этом вызывает дрожь.

— Прошлой ночью? Что же случилось прошлой ночью? — спросила Бриджит дрогнувшим голосом.

— Была украдена картина — ценнейшее полотно Рембрандта. Мои источники сообщили мне, что к краже причастен Бариччи. Эта картина принадлежала лорду и леди Мэннеринг. Леди Мэннеринг в момент кражи находилась дома одна. И была убита.

— Убита? Боже милосердный! — воскликнул побледневший как простыня Эрик. — Вы хотите сказать, что Бариччи способен на убийство?

— Вполне возможно. И единственное, что может обеспечить полную безопасность Ноэль, — изоляция Бариччи в Ньюгейтской тюрьме. Пока он на свободе, она в опасности.

— И как вы полагаете, мне следует защитить мою дочь? — спросил Эрик.

— С этой задачей, лорд Фаррингтон, могу справиться только я, — сказал Эшфорд, подаваясь вперед. — Мы, кажется, оба согласились с тем, что, пока Бариччи на свободе, Ноэль нуждается в защите. Повторю — обеспечить ей эту защиту могу я. И не потому, — добавил он поспешно, — что вы не способны защитить свою семью. Но ваш способ уберечь ее, по моему убеждению, может подвергнуть ее еще большей опасности. Челюсть Эрика изумленно отвисла.

— Ваша наглость и самоуверенность вызывают удивление, Тремлетт. Как вы смеете критиковать мое поведение в качестве отца?

— Эрик, прошу тебя! — вмешалась Бриджит, дотрагиваясь до его рукава. — Пожалуйста, давай выслушаем лорда Тремлетта. В его словах есть логика. А ситуация действительно непростая.

— Благодарю вас. — Эшфорд поклонился Бриджит. — Я питаю к вам величайшее уважение, лорд Фаррингтон. Будучи любящим и заботливым отцом, повинуясь инстинкту, вы готовы посадить Ноэль под замок и ни на секунду не выпускать ее из поля зрения. Но осмелюсь все же сказать: это не поможет.

— Полагаю, вы правы, — вмешалась Бриджит, чем несказанно удивила Эшфорда-

— Я предлагаю следующее: позвольте мне навещать Ноэль как можно чаще, начиная со дня, когда вы вернетесь в Фаррингтон-Мэнор. Кроме того, я должен иметь возможность присутствовать на сеансах Сардо, чтобы предотвратить непредсказуемые действия Ноэль, если вдруг она захочет предпринять что-то на свой страх и риск.

— Ваше высокомерие, простите, выходит за рамки допустимого. — Эрик шумно вздохнул.

— Мое высокомерие тут ни при чем. Я говорю правду. Ноэль интересно мое общество. А мне — ее. Я понимаю: вы собирались начать вывозить ее в Лондоне в этом сезоне. Но судьба распорядилась иначе.

— И что же это, по-вашему, означает?

— Это означает, что я питаю к Ноэль сильные чувства, До сих пор мне незнакомые. Если я не ошибаюсь, то и Ноэль питает ко мне нечто подобное.

— Непостижимо! — Эрик в волнении взъерошил волосы. — Что мне вам ответить? Могу ли я поверить в ваше чувство чести, поверить, что вы никогда не скомпрометируете Ноэль, и попросить вас честно объявить о ваших намерениях?

— Мои намерения заключаются в том, что я хочу видеть Ноэль счастливой. Я не обижу ее, лорд Фаррингтон, и если это в моих силах, я постараюсь предотвратить любую грозящую ей неприятность. — Произнеся эти слова, Эшфорд внутренне вздрогнул — он более чем кто бы то ни было другой осознавал, насколько сложна ситуация. Связанная с Бариччи и связанная только с ним и его тайным занятием. — У меня есть предложение, — решительно произнес он.

— Говорите. — Эрик Бромли весь обратился в слух,

— Давайте установим срок в пять недель — от сегодняшнего дня и до начала сезона. В течение этого времени пусть события развиваются так, как я описал их вам… Позвольте мне навещать Ноэль, позвольте мне быть ее защитником, если вам больше импонирует такая роль. Я за это время сжимаю круг, заманиваю Бариччи в свои сети. Поверьте, я сумею сделать все необходимое для его разоблачения. Если за эти пять недель я не смогу преодолеть стоящие на моем пути препятствия, я устранюсь, а вы введете Ноэль в высшее общество, как и намеревались.

— Препятствия! — повторил Эрик. — Это звучит довольно интригующе и даже зловеще, Тремлетт. Похоже, что речь идет не только о задержании Бариччи. Я прав?

— Вы должны мне верить, лорд Фаррингтон, — просто ответил Эшфорд.

Хотя такой ответ показался бы вполне убедительным его собственному отцу, он не произвел должного впечатления на отца Ноэль.