— А вы, значит, Лора. Мне говорили, что вы красавица, но я не ожидал встретить богиню! — воскликнул он.

Его раскрытые в широкой улыбке губы потянулись было к моим, но я увернулась и щекой почувствовала, какие они у него полные, теплые и чуть влажные. Что и говорить, Джек был очень обаятельным парнем. Он полностью соответствовал традиционным представлениям о красоте: высокие скулы, квадратная челюсть, холеная кожа и безупречно осветленные волосы. То есть идеально подходил для своей роли. Школьницы будут пищать от восторга, глядя на него. Но хотите знать мое первое впечатление? Меня чуть не стошнило!

— Гарсон, прими-ка вот это, — крикнул Джек. — Он швырнул плащ бедному официанту-французу в черной жилетке и уселся между мной и Джаз, размахивая салфеткой и потряхивая своими мягкими светлыми волосами. Я сконфуженно улыбнулась официанту в надежде, что моя улыбка смягчит его и он не станет плевать в наши тарелки. Джек схватил нас с Джасмин за руки, поочередно заглядывая нам в глаза и ослепительно улыбаясь.

— Итак, наше приключение начинается, — прошептал он заговорщическим тоном. — Просто невероятно, я чертовски волнуюсь!..

Я недоуменно посмотрела на Джаз, но валлиец, казалось, околдовал ее взглядом своих зеленых глаз. Я никак не могла понять: он что, и в самом деле дурак или прикидывается? Я всегда гордилась своей интуицией, позволявшей мне за считанные секунды распознать жлоба в любом его обличье. И как только эта телезвезда, мой будущий напарник, засияла на пороге ресторана, с ним все стало ясно. Но, похоже, один только официант разделял мою точку зрения. Джасмин как будто ослепла. Я даже забеспокоилась о рейтинге передачи, ведь нормальный человек не пустил бы этого типа даже на порог своей гостиной!

Джек заказал бифштекс: Тревор велел ему «нарастить бицепсы». Джаз с нетерпением ждала, когда ей принесут цыпленка под горячим сметанным соусом. Я же грустным голосом попросила принести салат с обезжиренным тунцом и без какой-либо приправы — как рекомендовала Джаз.

— Ну что, достала для меня билет на сегодня, о несравненная? — спросил Джек.

— Ну разве я могу тебя огорчить, красавчик ты мой? — кокетливо ответила она.

— Значит, мы все вместе идем на вечеринку к Люси Ллойд? — спросила я.

— Конечно, — улыбаясь ответила Джаз, — подожди, ты еще не видела, что у меня лежит для тебя в кабинете: там целая гора платьев от самых модных дизайнеров. Выберешь, что понравится.

— Уж живот-то сегодня точно торчать не будет, — сказала я, жуя петрушку.

— Не сомневаюсь, глядя на тебя, все упадут, о божественная, — сказал Джек, кладя руку мне на бедро.

«Вот подвезло! — подумала я. — Придется светиться на экране вместе с этим провинциальным кобелем».

После ланча Тревор увел Джека в спортзал, а мы с Джаз пошли в ее кабинет смотреть мои наряды. В чем в чем, а в нарядах толк я знала. Впрочем, что могут значить платья, которые я сотнями примеряла в «Топшопе», по сравнению с этими! Ничего подобного я еще в жизни не видела. Каждый бантик, каждая ленточка поистине бесценны, каждая складочка сделана вручную, а длина каждого из них выверена каким-нибудь знаменитым дизайнером. Для начала я примерила черное, длинное и прямое, с бирюзовыми птицами и оранжевыми бабочками, вышитыми в самой Японии. На манекене оно сидело прекрасно, но я в нем стала похожа на пугало — оно не было рассчитано на округлые формы.

— Хм, — сказала Джаз, задумчиво разглядывая меня. — Думаю, с этим платьем тебе придется подождать, пока не сбросишь несколько килограммов.

Понравилось мне и ярко-розовое, облегающее, в кукольном стиле.

— Какое красивое!

— Ну-ка примерь, — поддержала меня Джаз.

Но оно оказалось таким воздушным, таким маленьким, что я с трудом влезла в него. Влезть-то влезла, но когда дело дошло до груди — опять осечка! Как Джаз ни изощрялась, молния не застегивалась.

— Ничего страшного, — утешала меня Джаз, — здесь еще много.

Наконец я выбрала то, что надо, и с восхищением разглядывала свое отражение в большом зеркале. На мне были белая блузка с открытой спиной и брюки с заниженной талией.

— Как тебе Джек? — прервала Джаз мое самолюбование. Выжидающе подняв брови, она смотрела на меня, не отрываясь. Мне казалось, она догадывается, что я ей отвечу.

— Ты знаешь, он, мм, вообще-то вполне… — я лихорадочно пыталась найти какое-нибудь приличное прилагательное, — ну, такой… слишком самоуверенный, что ли… — наконец пробормотала я, и это был, скорее, вопрос, чем ответ.

— Ты считаешь, что он полный идиот, — уточнила Джаз. — Можешь говорить прямо. Так все думают при первом с ним знакомстве: самовлюбленный придурок. Поверь, он тебе еще понравится. Вот увидишь. Кстати, я думаю, у тебя бледненькое лицо, и белое тебе не пойдет.

— Правда? — огорчилась я. А мне-то казалось, что в этом наряде я неотразима. — Так ты думаешь, он мне в конце концов понравится? — вернулась я опять к Джеку. — Но он же приторный до смерти.

— Поверь мне, детка, — ответила Джаз, протягивая мне еще целую груду платьев, — Джек — парень что надо. А эти его слюни… «божественная, несравненная» — это не показуха. Он действительно всех любит. Я ни разу не слышала от него про других дурного слова. Я понимаю, порой он ведет себя действительно как полный мудак — с официантом, например, — но он делает это ненамеренно. Это его натура. А ты заметила, какие чаевые он оставил?

Нет, этого я не заметила.

— Поверь мне, Лора, — продолжала Джаз, — Джек — настоящая звезда. У него немного странные отношения с матерью. Отец их бросил, и она воспитывала его сама, как своего маленького рыцаря. Он с детства ведет себя как настоящий принц. Для него это так естественно. У него образ такой, и он в нем живет, понимаешь? И камера его любит, а значит, и зрители тоже. Вот это платье — потрясающее, — Джаз указала на алое декольтированное платье, которое я держала в руках.

— Да, — согласилась я, — слушай, а если он мне так и не понравится?

— Понравится, не беспокойся, детка, обязательно понравится. Ну-ка примерь. Кажется, где-то здесь были туфли от Джины, с этим платьем они будут в самый раз. — Джасмин наклонилась над чемоданом, набитым босоножками и туфлями всевозможных фасонов, и извлекла пару туфель на высоченных каблуках, инкрустированных драгоценными камешками.

— Вуаля!

Платье сидело на мне безукоризненно, так могут сидеть только очень дорогие вещи. Оно плотно облегало грудь, мягко скользило по бедрам и доходило ровно до середины колена. И туфли были потрясающие, вот только ходить я в них не могла, особенно с моими замордованными упражнениями икрами.

— Не сможешь ходить — и не надо, будешь стоять на месте и всех очаровывать. А это у тебя получится, ты — вылитая Джессика Рэбит.

Я с сомнением посмотрела на себя в зеркало. Ни разу в жизни я не надевала такого роскошного платья, и у меня дух захватывало при мысли, что я буду блистать в нем на великосветском приеме.

— О, когда же наступит вечер, — лепетала я, кружась по кабинету.

— Ты их всех сразишь наповал, — сказала Джаз, улыбаясь. — Ч-черт, уже пол-четвертого. Через пятнадцать минут тебе надо быть у парикмахера.

— Джулия, — подняв телефонную трубку говорила Джаз, — машина для Лоры уже подошла? Прекрасно, она сейчас выйдет.

— Итак, план дальнейших действий. — Джаз уже расстегивала мне молнию на платье. — Ты едешь в парикмахерскую. Часа три уйдет на окраску и стрижку, а потом еще какое-то время на укладку: волосы надо будет распрямить. Парикмахера зовут Даниэль, он знает, что делать, ему уже даны все указания. Около семи тебя привезут обратно на студию, здесь уже будет ждать визажист. Пока он приводит твое лицо в порядок, мы глотнем шампанского, чтоб взбодриться, потом вы с Джеком прыгаете в лимузин, который мы специально заказали, и едете на тусовку. Я кое-что шепнула своим людям из прессы — так что всем будет известно, кто вы такие.

— О господи, — я вся дрожала от возбуждения, — я боюсь, что упаду или сделаю еще какую-нибудь глупость.

— Ничего не бойся, все будет нормально, — успокоила меня Джаз.

— А как же моя подруга Кэти? — вдруг вспомнила я о своем обещании. — Я ведь ее тоже пригласила.

— Это не проблема, — уверенно ответила Джаз, провожая к двери. — Позвони ей и скажи, чтобы подъезжала сюда к половине восьмого, она поедет в моей машине. Мы приедем вслед за тобой. А теперь иди, Даниэль не любит ждать. Ради тебя он отказал одной знаменитости.

По дороге в парикмахерскую я позвонила Кэти. Я так увлеченно рассказывала про красное платье, что чуть не забыла, зачем звоню. Оказалось, что Натали и Грэм где-то раздобыли пригласительные и тоже будут на приеме, так что она поедет с ними, не заезжая на студию.

— Для меня это как гром среди ясного неба, — лепетала Кэти извиняющимся тоном, — но увидимся там часов в восемь, да? Спасибо тебе, Лора, за приглашение. Ради этого случая я даже новый костюм купила.

Даниэль Дюшамп, наверное, родился с серебряными ножницами в руках. Ему было всего двадцать семь, а у него уже имя, и это имя неотделимо от самого знаменитого, по крайней мере в этом сезоне, салона в Лондоне. Он только что победил на конкурсе «Парикмахер года», и именно ему доверяли красить и стричь волосы самые крутые модники и модницы Лондона. Чтобы попасть к Даниэлю, простые смертные ждали месяца по четыре, а потом выкладывали не менее трехсот фунтов за удовольствие быть подстриженными гением парикмахерского искусства. И то, что мне предстояло произнести волшебные слова «Я записана на прием к Даниэлю», ясно говорило о силе и могуществе Джасмин Браун и «Скорпион ТВ». Я с ужасом думала, что мои серо-коричневые кудряшки окажутся недостойными руки мастера.

— Привет, вы, наверно, Лора, — слегка шепелявя, пропел удивительно тоненький, похожий на юного мальчика, человек в черном. — Меня зовут Даниэль. Садитесь, сейчас сделаю из вас суперзвезду.