— «Немедленное лечение растяжения — это наложение холодных влажных повязок или льда. Это помогает уменьшить отек… — Следующую фразу он прочитал очень громко: — Однако полную уверенность, что это действительно растяжение, может дать только медицинское обследование и рентген».

— Но все равно я никуда не пойду, — упрямо сказала Кристина. — Все в порядке. Завтра будет значительно лучше. Завтра мы пойдем и сделаем какой-нибудь массаж и теплотерапию.

— Завтра тебе придется пойти в полицию.

— Я не пойду ни в какую полицию, — сказала Кристина. — Если полиции нужно, она сама придет ко мне.

— Когда они придут к тебе сами, — заметил Альберт, — то принесут с собой наручники. Ну почему ты опять упрямишься?

— Кто это упрямится? Я что-то не помню, чтобы ты ходил к врачу, когда сломал пальцы на ноге.

Он посмотрел на нее в недоумении и спросил:

— Когда это было?

— Два года назад.

— Какие еще пальцы? — Альберт задумался, вспоминая. — Так это же были пальцы. И к тому же на ноге. Они бы все равно мне ничем не помогли. А, кроме того, у меня не было денег.

— Да? Но у меня были.

— Я не хотел брать у тебя деньги! — воскликнул Альберт. — Понимаешь?

— Понимаю! Прекрасно понимаю, — сказала Кристина. — Понимаю даже лучше, чем ты думаешь.

— Слушай, мне все равно, что ты будешь делать.

— Я в этом не сомневалась, Альберт, — согласилась Кристина.

Он проигнорировал ее замечание и продолжал свою горячую речь:

— Не ходи к доктору. Не ходи в полицию. Мне это безразлично, можешь не беспокоиться.

— А я и не беспокоюсь.

Альберт замолчал и плюхнулся в раскладное кресло. Аристотель подобрался к нему и лизнул руку. Это был жест бескорыстной любви; посмотрев на них обоих, Кристина подумала, что Аристотель любит Альберта. Он с радостью проводит с ним время.

Наклонившись, Альберт погладил пса по голове, и Аристотель, воспринявший эту ласку как поощрение, опять лизнул его в руку. Альберт сидел у окна и смотрел на Кристину непроницаемым взглядом.

Воевать с ним Кристине никогда не нравилось. Но в последнее время мириться становилось все труднее и труднее, и после ссоры долго оставался на сердце тяжелый осадок.

— Что это ты меня так рассматриваешь? — спросила Кристина.

— Любуюсь, — ответил Альберт. — Ты потрясающе красива. Даже просто смотреть на тебя — наслаждение.

— Ну и как сейчас? — грустно спросила Кристина. — Вид у меня хуже некуда?

— Вид у тебя чудесный. Как всегда. Если учесть еще, что ты могла просто загнуться… — Его голос звучал как-то необычно. — А знаешь, это ведь чудо, что ты осталась жива. Какое счастье, что так все обошлось.

— Я-то знаю, — тихо отозвалась она. — Я-то знаю это лучше, чем кто-либо.

Она, медленно ступая, прошла несколько шагов и остановилась перед ним. Он потянулся и слегка коснулся пятна на ее боку. Она вздрогнула.

— Немного больно, — призналась Кристина, пытаясь, чтобы голос звучал ровно. — Альберт, ты можешь вообразить такое: я умерла и меня больше нет?

— Не могу, — ответил он. — Я вообще не могу представить свою жизнь без тебя.

Кристине в очередной раз захотелось сказать, что рано или поздно ему придется жить без нее и что он должен приучать себя к этой мысли, но подумала, что момент сейчас не совсем подходящий.

— Машина действительно разбита полностью?

Она пожала плечами и безразлично ответила:

— Откуда я знаю? Ты думаешь, я там ходила вокруг нее и смотрела, что с ней?

— Тебе нужно было пойти сразу в больницу, — произнес он тихо и спокойно.

— Если бы я пошла туда, то опоздала бы еще больше, — сказала она. — Надеюсь, ты не сомневаешься, что они продержали бы меня там всю ночь. Видишь, как ты расстроился, а ведь я опоздала всего на два часа. Можно себе представить, что было бы, если бы я вообще не явилась ночевать!

— Я бы решил, что с тобой что-то случилось. Начал бы тебя искать и, в конце концов, нашел бы в больнице.

— Нашел бы, конечно. И набросился с упреками.

— Извини, Крисс. Хотя зря ты на меня обижаешься. Послушай, поехали в Канаду. Пожалуйста. Прошу тебя. Пожалуйста!

— Нет, Альберт. Я тебе тоже говорю «пожалуйста!». У тебя есть Конни, ты что, забыл?

— Это я улажу. Может быть, устрою генеральное сражение.

— Я в это не верю, — сказала она. Присев перед ним на корточки, голая, Кристина прошептала: — Альберт, пожалуйста. Я хочу это прекратить.

Он оглядел ее и, недоумевая, спросил:

— Послушай, а чего это ты голая?

Она встала и попятилась.

— Я совершенно серьезно.

— Поехали в Канаду и поговорим там. Ты снова все это скажешь, если это так серьезно. Но там. — Он усмехнулся.

— Нет, я действительно серьезно. С меня хватит. Я хочу, чтобы мы покончили с этим. Хорошо?

Кристина не улыбалась, и улыбка Альберта тоже растаяла.

— Ты же совсем голая, — повторил он.

— Одеться проблемы нет, Альберт. Одеться я, конечно, могу.

— Пожалуйста, — произнес он холодно, — сделай одолжение.

— Проблема не в том, чтобы одеться. Проблема в нас. Мы с тобой должны, наконец, остановиться. Сказать друг другу: «Хватит». — Она отвернулась. — Я хочу, чтобы мы покончили с этим. — Она кашлянула, и этот кашель отозвался в голове жестокой болью. — Я хочу порвать наши отношения. Я хочу, чтобы ты поехал с Конни на Лонг-Айленд и чтобы я больше об этом не думала. Я не хочу лгать, я не хочу прятаться, скрываться, таиться, я не хочу все время думать о том, как бы не узнал про все это Говард. Или кто-то еще. Ты прекрасно знаешь кто.

Он сидел и бесстрастно смотрел перед собой.

— Нам нельзя быть больше вместе, — повторила Кристина.

— Я с тобой не согласен. — Его голос звучал ровно. Таким тоном он с равным успехом мог бы сказать: «Я с тобой согласен».

— Мы не созданы друг для друга, — произнесла Кристина как можно тверже, зная при этом, что ее голос звучит совсем даже не так твердо, а скорее мягко, зная, что ей некуда спрятаться от его взгляда.

— Я не согласен с тобой. Ты ошибаешься, — повторил Альберт все тем же тоном.

Кристина не сдавалась:

— Нет, не ошибаюсь. Мы с тобой сами все испортили, давно и необратимо. Но сейчас пришло время начать жить заново. Нормальной правильной жизнью. Ты-то сам хочешь этого или нет? Конни так тебя любит.

— Знаю. Ну и что? Джим тебя тоже любит.

— Нет, он меня не любит, — сказала Кристина, покачав головой. — Не любит. Во всяком случае, не так, как тебя — Конни. И ты это знаешь.

Альберт поднялся с кресла, подошел и встал перед ней.

— Кристина, это абсурд. Я и мысли такой не могу допустить, чтобы потерять тебя, чтобы ты ушла из моей жизни.

Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть его. Она попросила:

— Альберт, пожалуйста. Мы не можем. Так продолжать мы не можем.

— Можем.

Она глубоко вздохнула и тут же застонала от боли. «В самом деле, зачем я стою здесь, голая, и пытаюсь разговаривать с глухим?»

В дверь постучали. Альберт посмотрел на Кристину и вернулся в кресло. Кристина посмотрела на Альберта. Аристотель гавкнул и завилял хвостом.

— Подождите! — крикнула Кристина.

— Кристина! — Дверь чуть отворилась. Это был Джим.

— Джим, подожди! — попросила Кристина, набрасывая на себя что-то из одежды.

— Все в порядке?

Джим не мог ее видеть, поскольку она была за дверью, за пределами его поля зрения, но она знала, что он мог видеть Альберта, сидящего в кресле. Слава Богу, он сидел в этом кресле, а не на постели, которая не была заправлена. Аристотель подбежал к двери, и его зад заходил из стороны в сторону синхронно с хвостом.

— Все в порядке, — сказала Кристина. — Входи.

Джим вошел. Виду него был хмурый, но Кристина знала, что он не позволяет эмоциям руководить собой, что он им просто не доверяет. Джим посмотрел на Альберта, потом снова на Кристину. Она была одета в ту же самую футболку и зеленые шорты с символикой Дартмута. Его твердый взгляд смягчился, когда он увидел ее лицо. Кристина знала, что это был за видик. Кровоподтек от осколка стекла, конечно, ее не украшал. Следы крови на виске. Да и футболка вся покрыта засохшей кровью.

— Боже, что это с тобой? — вскричал Джим и так посмотрел на Альберта, что Кристине показалось, не подумал ли Джим, что это Альберт ее избил.

— Ничего, — ответила она, ладонью касаясь его лица. — Просто я попала в аварию. Моя машина разбилась. Ну а в остальном все в порядке. Чувствую я себя прекрасно.

— Чувствуешь себя ты, наверное, прекрасно, но выглядишь ужасно.

Она и чувствовала себя ужасно. И алкоголь уже весь испарился.

— Неужели так ужасно? — сказала Кристина, пытаясь улыбнуться.

— Ты была в больнице?

Кристина вспомнила, как ей пришлось карабкаться на крутой откос, только чтобы избежать отправки в больницу.

— Нет. Я чувствовала себя нормально и поэтому доползла до дома.

Джим был взволнован и сказал задыхаясь:

— Ты чувствовала себя нормально и поэтому отправилась домой? Какой вздор!

Поцеловав Джима в щеку, Кристина проговорила, почти проворковала:

— Я в полном порядке, Джимбо. — Но опухшая рука, безжизненно болтавшаяся вдоль туловища, предательски выдала ее. Кристина попыталась ею двинуть, чтобы показать, как у нее все хорошо, но потерпела неудачу. — Не обращай внимания, — произнесла она несколько обескуражено. — Но все равно я в полном порядке.

Альберт встал:

— Я, пожалуй, пойду посмотрю, как там Конни.

— Она тоже в полном порядке, — сказал Джим, не глядя на Альберта. — Она ждет нас. Может быть, нам следует всем туда пойти.