Сандра Браун - Красноречивое молчание

Доктор Норвуд была права, что не стала ей говорить, кто такой Дрейк Ривингтон на самом деле. Видимо, хотела, чтобы Лаури составила о нем собственное мнение. Медленно, стараясь изобразить каждый жест как можно точнее, Лаури спросила: «Вы говорите с Дженифер на языке жестов?»

— Я понял только слово «Дженифер».

Лаури предприняла еще одну попытку: «Сколько лет вашей дочери?»

На сей раз он и вовсе не отреагировал. Просто сидел и молча смотрел на нее — в зеленых глазах ни единой мысли.

«Какого цвета ее волосы?» Снова ничего. «Вы любите Дженифер?»

— Опять «Дженифер». Остального, к сожалению, я не понял. Впрочем, нет. Это обозначает слово «любить»?

Он скрестил руки на груди, как только что сделала Лаури.

— Правильно, Дрейк. С сегодняшнего дня мы будем показывать ваше имя вот этим знаком.

Она изобразила рукой в воздухе букву «Д», а потом коснулась середины лба.

— А вот это означает «папа», — продолжала Лаури, дотронувшись до лба большим пальцем и растопырив остальные. — Объединяем оба жеста, понятно?

Дрейк кивнул.

— А это «Лаури».

Она показала жестом букву «Л», а потом провела рукой себе по лицу, от скулы до подбородка.

— Теперь смотрите, как обозначается слово «девочка».

Лаури погладила щеку большим пальцем, сжав остальные в кулак.

— Видите, как объединяются оба жеста, чтобы назвать чье-то имя?

— Да… — восторженно протянул Дрейк. — «Дженифер» мы изображаем так: показываем мизинцем букву «Джей», а потом кольцо, означающее, что у нее кудрявые волосы.

— Точно!

Они радостно улыбнулись друг другу, и на секунду глаза их встретились. Лаури словно окатило теплой, ласковой волной. Так вот, значит, какие ощущения испытывают женщины, каждый день созерцающие его неотразимое лицо по телевизору! Да, в обаянии ему явно не откажешь. Нужно держать с ним ухо востро, иначе она окажется еще одной жертвой его чар.

— Дрейк, — начала Лаури, сопровождая каждое слово жестами по привычке учителей, занимающихся с глухонемыми детьми. — Доктор Норвуд просила меня понаблюдать за Дженифер, чтобы выяснить, есть ли у нее какие-нибудь сдвиги в развитии. Я наблюдала за ней в течение нескольких дней и составила собственное мнение. Оно, безусловно, профессионально, но сугубо лично. Я буду с вами предельно откровенна.

— Был бы вам за это крайне признателен. Уверен, вы невысокого мнения об отце, который сунул свою малолетнюю дочку в заведение, подобное вашему, но поверьте, я ее люблю и желаю ей только добра.

Дрейк поднялся, подошел к окну и, повернувшись к Лаури спиной, принялся высматривать что-то сквозь давно немытое стекло.

— Прошу вас, Дрейк, следите за моими жестами. Так вам будет легче их запомнить, — попросила Лаури.

Дрейк повернулся к ней лицом, и на секунду Лаури показалось, что он вот-вот вспылит, но тот лишь пожал плечами и сел на свое место.

— Вам повезло, что Дженифер не полностью лишена слуха, — спокойно начала она. — Сейчас вам, должно быть, уже известно, что глухота ее сенсорно-нейтрального типа. Громкие звуки она вполне в состоянии различить. Например, может отличить шум вертолета от свиста. — Лаури помолчала, ожидая, что он на это скажет, и, не дождавшись, продолжила: — К сожалению, она не знает, как называются свисток и вертолет. А может, знает, только нам не говорит. Видите ли, девочка почти полностью невосприимчива к общению любого рода.

Дрейк, поджав губы, хмуро глянул на нее.

— Вы хотите сказать, что она отстает в развитии?

— Вовсе нет! — воскликнула Лаури. — Дженифер на редкость способна. Единственное, чего, на мой взгляд, ей не хватает… — Лаури помялась. — Видите ли, некоторые дети требуют сугубо индивидуального обучения. Мне кажется, пребывание в институте доктора Норвуд наносит ущерб развитию Дженифер. Она должна постоянно находиться в домашних условиях, в обществе того, кто…

Лаури замолчала, боясь его обидеть.

— Кто любит ее? Это вы хотите сказать? Я же вам уже говорил, что люблю ее! И вовсе не потому запихнул я ее в ваше богоугодное заведение, что стыжусь собственной дочери!

— Я совсем не это имела в виду…

— Как же! Так я вам и поверил! — рявкнул Дрейк. — Ну-ка скажите мне, если вы такая умная, куда мне было после смерти жены девать грудного младенца? Мало того грудного, да еще и глухого! А? Эта ваша новомодная школа требовала денег, да еще каких! Работал, как вол, чтобы платить за нее, оплачивать бесчисленные медицинские обследования, которые так ни черта и не выявили, кроме одной простой истины — мол, дочурка не слышит — что мне и без них было известно, иначе не стал бы зря ребенка мучить!

Он на секунду замолчал, переведя дыхание. Зеленые глаза так и сверкали из-под густых бровей.

— Ну да ладно! По крайней мере, мы с вами солидарны в одном: Дженифер нужен частный преподаватель. — Он порывисто поднялся, резко отбросив стул в сторону. — Но не вы!

Обойдя вокруг стола, Дрейк подошел к Лаури и положил руки на спинку ее стула так, что Лаури оказалась зажатой, как в капкане.

— Я предупреждал доктора Норвуд, что мне нужна для Дженифер пожилая женщина, этакая бабушка-старушка в мешковатом свитере с огромными карманами, а не какая-то свистулька в костюмчике от Кардена. — Он нагло скользнул глазами по ее фигуре. — Почтенная учительница с головой, убеленной сединами и аккуратным пучком на затылке, а не куколка с огненно-рыжими волосами, подстриженными по последней моде. Дородная, респектабельная матрона, а не девица с маленькой грудью и тугим задком.

Лаури так и вспыхнула от гнева и смущения. Да как он смеет! Дрейк между тем продолжал:

— У нее должны быть толстые лодыжки и носить она должна нормальные туфли, а не это безобразие!

Он ткнул пальцем в ее стройные ноги в тонких колготках и туфлях на высоченных каблуках.

— Вы похожи на кого угодно, только не на воспитательницу глухонемого ребенка. Уж скорее на продавщицу парфюмерного отдела в каком-нибудь шикарном магазине!

Он нагнулся еще ниже, почти касаясь лицом ее головы, и, прежде чем Лаури поняла, что он собирается сделать, зарылся лицом в ее мягкие, душистые волосы.

— И пахнете вы соответственно, — хрипло прошептал он.

У Лаури перехватило дыхание. От него исходил запах чистого тела, дорогого одеколона — в общем, запах настоящего мужчины. Голова пошла кругом. Да что это она, в самом деле! Лаури резко мотнула головой.

— Отпустите меня! Сейчас же! — в сердцах крикнула она, изо всех сил ткнув его кулаками в грудь.

К ее изумлению, он выпрямился и отступил в сторону. Лаури тут же вскочила и, несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, выпалила, глядя ему прямо в глаза:

— Может, я и не оправдала ваших Ожиданий, мистер Слоун, но и вы не оправдали моих! Вы не достойны такой дочери, красавицы и умницы! Так знайте же, что она гибнет! Слышите? Гибнет духовно, потому что единственный близкий ей человек не удосужился выучить язык, который девочка может понять, не говоря уже о том, чтобы самому постараться обучить ее этому языку! Именно такие родители, как вы, тянут науку об обучении глухонемых детей назад, к временам Елены Келлер[1]. Я учительница…

— Пока еще вы девчонка.

— Не девчонка, а женщина!

— Ага! Вот мы и подошли к другому интересному моменту, — заявил Дрейк Слоун, погрозив ей пальцем. — Только не притворяйтесь, что вам было безразлично мое прикосновение. Я все прекрасно видел! И где гарантия, что, когда я привезу вас в Нью-Мексико, вы не сбежите оттуда с первым же подвернувшимся красавцем? Ведь вы, эмансипированные девицы, только и мечтаете о том, как бы поскорее выскочить замуж!

Лаури почувствовала, как краска негодования залила ей лицо.

— Я уже побывала замужем, и большого счастья мне это не принесло.

— Разошлись?

— Он умер.

— Какая удача!

Круто развернувшись, Лаури направилась к двери, чтобы не ляпнуть чего-нибудь такого, о чем потом пришлось бы пожалеть. В конце концов, доктор Норвуд прислала ее сюда по делу и по возвращении потребует отчет. У двери Лаури обернулась: Дрейк стоял, скрестив руки на груди, глаза светились ехидством, губы под густыми усами кривились в самодовольной усмешке.

Глядя ему прямо в глаза, Лаури, чеканя каждое слово, произнесла:

— Вы самый нахальный, невоспитанный человек, которого я когда-либо встречала. И самый невыносимый. Последнее слово она показала жестом.

— Что это означает? — встрепенулся Дрейк.

— Сами догадайтесь, мистер Слоун.

И Лаури вышла, хлопнув за собой дверью.

— Лаури, ты сроду не догадаешься…

— В чем дело, Бриджит? У меня урок!

Учительница, ворвавшаяся в класс к Лаури, когда та самозабвенно втолковывала что-то семилетним детишкам, была вне себя от волнения.

— Ты никогда не догадаешься, кто тебя спрашивает! — задыхаясь, выпалила она. — То есть я хочу сказать, что видела его миллион раз и узнала бы, где хочешь! Но когда он стоит здесь, у нас в холле, и спрашивает, где тебя можно найти…

— Успокойся, Бриджит, а то дети подумают, что что-то случилось, — осадила Лаури не в меру разволновавшуюся подругу.

Она прекрасно поняла, о ком та говорит, ню и вида не подала, что при одной мысли о предстоящей встрече с Дрейком Ривингтоном сердце ее отчаянно забилось в груди. Она должна оставаться холодной и безразличной, решила Лаури.

Со времени их незадавшейся беседы прошло уже больше недели. Вернувшись в тот день домой, Лаури сразу же дала доктору Норвуд полный отчет о встрече.

— По-моему, моя кандидатура мистеру Ривингтону не очень-то подходит. Однако мы с ним оба пришли к выводу, что Дженифер необходимо индивидуальное обучение.

— Очень жаль, Лаури, — вздохнула Марта Норвуд. — Мне казалось, вы с мистером Ривингтоном найдете общий язык. Что ж, что Бог ни делает, все к лучшему. Если бы вы уехали в Нью-Мексико, мне бы вас очень недоставало.