Наталья Майорова - Красная тетрадь

– И что ж…

– Ни одного письма я от своего сокола так и не получила! – всхлипнула старушка. – Сгинул, ровно и не был никогда!

– Ох, ох, ох! Горе-то какое! – поддакнула Агафья. – А что ж с ним случилось-то? Доехал ли сюда-то?

– Не знаю, ничего не знаю, – прошептала Гликерия Ильинична. – Знакомств у нас нету, присутственных мест, где разузнать, я с молодости до дрожи боюсь… Тот человек, что на службу его брал, умер о том же годе, а более никаких следов… Вроде бы разбойники тогда на карету напали…

– Да, да! – энергично кивнула Агафья. – Разбойники – это в наших краях ужас ужасный! Сколько людей приличных ограбили и вовсе погубили. Кажный год не по одному разу… Значит, и ваш сыночек… беда-то какая! А сколько ж лет он уехал?

– Да уж десятый годок пошел!

– Ой-ёй-ёй! – Агафья опустила взгляд и сокрушенно покачала головой. – Тогда уж конечно…

– А покоя-то нету… Если бы уж наверняка знать. Давно собиралась, да вот, решилась перед смертью, – продолжала Гликерия Ильинична. – Еду теперь, чтобы все на месте доподлинно разузнать… Может, хоть на могилке поплачу. Если есть, конечно, могилка…

– Ох ты, горе горькое! – вовсе закручинилась Агафья, с извечной привычкой придорожных хозяек впадая в состояние собеседника. – Вот доля-то материнская! Ростишь, ростишь, а потом… Ни следа, ни весточки…

– В том-то и дело! – неожиданно энергично возразила Гликерия Ильинична. – Есть весточки-то! В том и загвоздка!

– Как же есть?! – мгновенно вышла из транса Агафья. – Вы ж сами сказали: ни одного письма!

– Как сказала, так оно и есть, – старушка обиженно поджала губы. – Писем нету, однако денежные переводы приходят регулярно.

– Деньги? – изумилась Агафья. – А кто ж их шлет? Что там написано-то?

– Сыночек как бы и шлет… Его имя…

– Вот чудеса! – Агафья всплеснула руками. История ветхой старушки оказалась куда интереснее, чем она рассчитывала вначале. – Давайте еще чаю! – предложила она. – Пироги еще в буфете остались…

– Давай, доченька, давай, – согласилась Гликерия Ильинична. – От слез-то горючих вода внутри кончилась, пересохло все. И силы подкрепить…

Пока старушка опрятно пила чай и отщипывая, маленькими кусочками кушала пирог, Агафья елозила на стуле так, что тот вовсю скрипел под ее обширным задом.

– Ну ж, Гликерия Ильинична, ну же… – не выдержав более, поторопила она постоялицу.

– А что ж еще сказать-то? – удивилась старушка. – Деньги приходят все годы, и сумма изрядная, но ведь понятно, что кто-то другой их шлет. Сыночек-то мой хоть одну бы строчку за десять-то лет матери черкнул…

– Это – да! – согласилась хозяйка. – Это – точно. Но кто ж это такой-то? Что ему до вас?

– Да я уж думала, доченька, думала, едва голову не сломала… И посоветоваться не с кем, и влезать боязно. А вдруг ошибка какая? Деньги-то немалые идут, а у меня, кроме того, – какие ж доходы?… Но нынче уж невмоготу стало…

– Правильно решили! – подумав, сказала Агафья. – Деньги деньгами, а сыновью судьбу мать знать должна. Но как же предположить-то?…

– Компаньонка моя, Лидия, говорит, что тот-то, который умер (богатейший, кстати, был человек), пенсию мне после гибели сыночка распорядился… Вот наследники и исполняют.

– Может быть, может быть… – Агафья с сомнением покачала головой.

– Но я вот чему удивилась-то! – горячо зашептала Гликерия. – Всегда приходили почтовые переводы, и сумма одна та же и подчерк… незнакомый… – старушка снова приложила платочек к глазам. Агафья, заворожено глядя на нее, тоже достала огромный клетчатый платок и шумно в него высморкалась. – А два-то года назад (или уж три? Точно не помню.) вдруг пришло по телеграфу извещение. И сумма… страшно даже! Мы с Лидией вот тогда домик-то и купили…

– И от кого же это? – едва не забывая дышать, спросила Агафья.

– Да от него же, от сыночка – в том-то и дело! – едва ли не истерически выкрикнула Гликерия Ильинична. Муж Агафьи, служащий почтовой станции, выглянул в комнату из двери, вопросительно взглянул на жену. Агафья с досадой махнула рукой, словно отгоняя докучливую муху. Мужик потер слипающие глаза, подтянул штаны и пожал плечами. Что ж! Охота Агафье болтать всю ночь с проезжей старухой – Бог ей в помощь.

– А те-то, те-то деньги? – напряженно вопросила Агафья.

– Приходят как приходили. И еще два раза телеграфом переводы были. Один раз – из Тобольска, другой – из самого Екатеринбурга. Нам с Лидией такие деньги и тратить некуда. Положили в банк. Помрем скоро, кому оставить? Лидия – сирота бездетная, да и я… Написали завещание на общину Никольской церкви…

– Господи, вот страсти-то на вас какие! – воскликнула Агафья. – И что же это деется-то? Кто ж это еще образовался? Да еще спустя столько лет!

– Мочи моей больше нету гадать, – твердо произнесла Гликерия Ильинична. – Лидии на жизнь да на прокорм кота денег хватит, а я все должна доподлинно узнать. Иначе не смогу помереть спокойно.

– Верно вы решили, верно, – снова согласилась Агафья. – А куда ж направляетесь-то? Где след сыночка потерялся?

– Егорьевск городок называется. Небольшой, говорят. Слыхала ли?

– Конечно, конечно, слыхала, – закивала Агафья. – Как же не слыхать! Не такой уж, по сибирским меркам, дальний конец. Знакомец у нас там есть, Илюшка-трактирщик. Вы, как прибудете, сразу к нему, скажете – Агафья послала. Трактир «Калифорния» называется. У него обхождение со всеми хорошее, а со знатными людьми – наособицу. Как сыр в масле будете кататься. И там же про все и разузнать сумеете. Илюшка – он и сам ушлый, а мать его – жидовка Роза – та и вообще… А как же сыночка-то вашего звали, не спросила я чего-то…

– Дмитрий Михайлович Опалинский, дворянин и горный инженер.

Агафья выкатила глаза так, что Гликерии Ильиничне на миг показалось, будто они сейчас же упадут в чашку с чаем, и она даже едва не протянула сложенные ковшиком ладони – поймать. Потом спохватилась, выругала себя за глупость.

– Гликерия Ильинична, родненькая! – завопила Агафья, вскочила и звонко расцеловала старуху в обе щеки. – Радость-то какая!

– Что, что, Агаша? – ничего не понимая, но уже до слез волнуясь, засуетилась старушка.

– Жив ваш сыночек, родненькая, жив-живехонек! – радостно затараторила Агафья. – Опалинский Дмитрий – так и есть, из Егорьевска.

– Может… может, совпадение?… – обморочно закатывая глаза, прошептала Гликерия Ильинична.

– Да вы что? Опалинский! Такое фамилие в наших краях только среди ссыльных и встретишь, потому никаких совпадениев и быть не может… Сейчас я вам все обскажу… – Агафья просто купалась в сильных и положительных по знаку переживаниях. Она действительно была, как и казалась, бабой доброй и сердечной, и теперь ощущала себя так, как будто бы это у нее только что счастливо нашелся родной, давно пропавший и оплаканный человек. – Давайте еще чайку… Вот так. Значит, слушайте меня. Сынок ваш нынче богатый человек. Владелец золотых приисков и еще бог знает чего. Женат на дочке бывшего владельца приисков, того самого, который умер. Я только сейчас сообразила: Гордеев его звали, так? – Гликерия Ильинична, не в силах говорить, кивнула. – Так вот, сыночек ваш женился вскоре на Марье Гордеевой. Может тут расчет был, а может – и чувства какие, это я наверное сказать не могу. Она, говорят, хромая, но на лицо и умом вовсе даже ничего. Дайте припомнить… А! Илюшка говорил, сын у них. Значит, у вас, родненькая, уже и внучок есть! Уж не обессудьте, не запомнила, как звать…

– Внучок… – прошептала Гликерия Ильинична и счастливо заплакала.

Агафья достала свой огромный платок, выбрала чистый край и ласково вытерла глаза и пергаментные щеки старушки.

– Не плачьте, родненькая. Чего ж теперь плакать? Теперь все хорошо у вас будет…

– А отчего ж он не писал мне? – вдруг спохватилась Гликерия Ильинична.

– Ну, это я уж не знаю, – Агафья развела руками. – Встретитесь вот, да и сами его спросите… А теперь спать, спать давайте, родненькая. Вам силы надо беречь. Подушки у меня мягкие, одеяло теплое…

Проводив спотыкающуюся и что-то невнятно бормочущую старушку, Агафья залпом выпила еще один стакан чаю и кинулась в горницу будить мужа. Ей не терпелось рассказать ему удивительную, почти сказочную историю.

Лисенок, Волчонок и Зайчонок осторожно вошли в сени и одновременно, словно по команде, стащили с голов шапки.

Собаки кинулись было к ним с утробным рыком, но как-то разом успокоились, закрутили пушистыми хвостами и, ухмыляясь, осели на толстые зады. Потом Медб приблизилась и решительно облизала мордочку младшей девочки. Вера с удивлением наблюдала за поведением собак. Ничего подобного она еще ни разу не видела. Бран и Медб откуда-то знают этих детей? Но откуда?

– Вы кто? Откуда взялись? – спросила она.

– Нас Матвей позвал, – ответил мальчик. Девочки угрюмо молчали, глядя исподлобья.

– Ну проходите, коли так, – пожала плечами Вера.

Странные дети даже не пытались поздороваться или представиться. Где Матвей их нашел? В поселке Вера таких никогда не видала.

– Матвей, иди сюда, к тебе гости! – позвала женщина, заглядывая в покои детей.

Соня выбежала первой и замерла на пороге, разглядывая звериную троицу. Вслед за ней вышел Матвей, отодвинул сестру в сторону.

– Пришли? Здравствуйте, – невозмутимо сказал он и подтвердил в сторону матери. – Мама Вера, это ко мне. Волчонок, Лисенок и Зайчонок.

Вера удивленно наклонила голову, но никак не прокомментировала странные имена детей.

Не глядя по сторонам, опустив головы, гуськом, троица проследовала за Матвеем в комнаты детей. Все вместе они напоминали выводок, идущий по свежему следу. Молча наблюдавшая за этой картиной Соня округлила глаза и сунула палец в рот. Вера, напротив, прищурилась.