– Она ушла, Каллахан! Ты слышишь меня? Микки собрала свои вещи и ушла.

– Значит, я верну ее, – решительно произнес я, отстраняясь и вытирая кровь, которая текла из разбитой губы.

– Окей, и какой у нас план?

Я с подозрением уставился на Эша. Мой удар рассек ему кожу на скуле, прямо под глазом, и из этой раны уже проступала кровь. Похоже, мы сравняли счет.

– У НАС?

Вегас сурово сдвинул брови.

– Чувак, ты же не думаешь, что я буду лежать на диване, пялиться в телек и жрать буррито, пока ты разыскиваешь нашу девочку? Продавала Микки эти фотографии или нет – плевать, мы просто должны найти ее и убедиться, что она в безопасности.

– Микки не продавала эти ебаные фотографии, – я запустил руку в свои волосы и сжал их в кулаке. – Снимки слила журналу ее сестра.

– Твою мать, Дэйв…

– Окей, можешь снова врезать мне, – я развел руки в стороны, полностью открываясь перед ним. – На этот раз я не стану тебе отвечать.

– Я лучше оставлю это для Микки, – усмехнулся Эш, снимая с вешалки наши куртки. – Уверен, когда мы найдем ее, она тебе как следует врежет.

Глава 44

По дороге в Саутсайд я поведал Эшу о звонке Бобби, а он рассказал мне о записке Микки и оставленных ею деньгах. Пожалуй, я впервые видел, как у этой стокилограммовой громадины от наплыва эмоций заслезились глаза.

– Думаешь, Микки вернулась сюда? – задумчиво спросил Эш, разглядывая через боковое стекло живописную картину южного гетто. Мы как раз проезжали мимо патрульной машины, в которую копы грузили какого-то обдолбанного черного парня.

– Вряд ли, – ответил я, нервно постукивая пальцами по рулю. – У нее достаточно денег, чтобы снять жилье в каком-нибудь приличном районе. На днях я выдал ей остальную часть зарплаты. К тому же у Микки были еще кое-какие сбережения, поэтому ей нет смысла возвращаться в эту дыру. Она ненавидит это место.

– А если Микки здесь, что ты ей скажешь?

– Приехали, – хмуро бросил я, игнорируя вопрос, и заглушил мотор.

Мы выбрались из машины и направились к дому Микки, который выглядел еще более обшарпанным, чем в прошлый раз. Одно из окон на первом этаже было разбито и заколочено деревянными досками. Во дворе стояла сине-ржавая раздолбанная тачка, заваленная снегом, а перед входной дверью валялся грязный коврик для обуви с миленькой надписью «Добро пожаловать».

Чем не идеальные декорации для съемок какого-нибудь малобюджетного хоррора?

Я решил не заморачиваться со звонком, а просто долбанул рукой по двери, и та гостеприимно распахнулась.

Как только мы вошли в дом, раздался женский крик, и я увидел на диване в гостиной полуголую парочку, которых мы, похоже, прервали в самый неподходящий момент. В нос ударил сладковатый запах марихуаны и пота. Я поморщился от отвращения. Девушка отпихнула парня, который был на ней сверху, и схватила диванную подушку, чтобы прикрыть ею наготу. Парень неуклюже поднялся на ноги, пряча свой крошечный член обратно в джинсы, и пробурчал нечто похожее на: «Вы кто, на хрен, такие?».

Когда он поднял голову, я почувствовал, как к моему лицу приливает кровь.

Это был никто иной, как рыжий дерьмоглот – бывший парень Микки. Увидев меня, он побледнел и затрясся, как мальтийская болонка.

– Ну, привет, уебок. Давно не виделись, – вежливо поздоровался я, с любопытством разглядывая сучку, которую он трахал.

Она показалась мне знакомой. Смуглая кожа, впалые щеки, спутанные темно-каштановые волосы и… большие светло-зеленые глаза с темно-серым обрамлением – такие же, как у Микки.

Будь я проклят.

Я с шумом втянул носом воздух и сжал пальцами переносицу.

Раз… Два… Три… Четыре…

– Это тот самый Скотт? – ошарашенно спросил меня Эш.

– Аха, – кивнул я.

– Твою мать… – Выражение непонимания на лице друга сменилось брезгливостью. – А ты – сестра Микки?

Девчонка открыла рот для ответа, но тут ее взгляд задержался на мне, и она оцепенела от ужаса, подтверждая самые худшие опасения.

Это была Эмбер Сантана – родная сестра Микки.

И она только что узнала меня.

Сложно не запомнить лицо с фотографий, которые ты кому-то продаешь, правда?

– Я звоню в полицию! – испуганно вскрикнула Эмбер.

Я подлетел к дивану, перегнулся через спинку и, склонившись, грубо схватил ее лицо рукой.

– Звони, сука, – процедил я. – Заодно расскажешь копам, где раздобыла мои домашние фотографии и за сколько продала их журналистам.

– Эй, псих, отвали от нее, – раздался за спиной голос ржавого дятла, и я почувствовал, как его грязная лапа неуверенно легла мне на плечо.

Святое дерьмо.

Для чувака без медицинской страховки этот нереализованный аборт был слишком беспечен.

Схватив его за тощее запястье, я вывернул руку ему за спину и впечатал веснушчатой мордой в спинку дивана.

– Если ты знаешь, где сейчас находится Микки, то тебе лучше сказать нам об этом, приятель, – в стальном голосе Эша, который уже стоял рядом с нами, послышалась реальная угроза.

– Микаэла? – удивленно спросил кусок дерьма. – Да откуда я знаю, где она?

– Микки, – раздраженно исправил я ублюдка, сильнее вдавливая его морду в грязную спинку дивана. – Ей не нравится ее полное имя.

– Парни, клянусь богом, я не знаю, где Микки! – хныкающим голосом произнес он. – У меня даже нет ее нового номера. Нас уже давно ничего не связывает.

– Ну кроме ее родной сестры, которую ты ебешь под крышей их семейного дома, – напомнил ему я.

– Ради всего святого, отпусти его, Дэйв, – взмолился Эш. – Чем дольше я на него смотрю, тем сильнее хочу сломать ему что-нибудь.

У меня были те же чувства. Сломанная рука у придурка уже срослась, а никакого урока из этого он так и не вынес. Может, нужно попробовать с ребрами? Или с надколенниками, например…

– Даю тебе пятнадцать секунд на то, чтобы вынести свою задницу из этого дома, – спокойно произнес я Скотту на ухо. – Иначе ты покинешь его в мешке для трупов.

Затем я отпустил его, и придурок тут же бросился собирать с пола свою разбросанную одежду и обувь. Схватив шмотки, он поспешил к входной двери, где я перегородил ему путь.

– Тебе это не понадобится, – я вырвал из его рук куртку, кофту и ботинки, и отшвырнул их в сторону. – Ты ведь у нас уже парень закаленный.

– Ты шутишь? – его нижняя губа трусливо задрожала. – Мой дом находится в Кенвуде!

– Три секунды, – нетерпеливо произнес я.

– Беги, Форрест, беги, – усмехнулся Эш.

И ублюдок побежал. Босиком. В одних гребаных джинсах.

Надеюсь, патрульная машина не успела далеко отъехать.

Я захлопнул за ним дверь и плотоядно улыбнулся.

– Ну что, Эмбер, поболтаем?

– Да вы, блять, чокнутые! – испуганно воскликнула она, натягивая халат, который ей по-джентельменски вручил Вегас. – Что вам от меня надо? Я не знаю, где эта маленькая шлюшка! Может, сосет уже где-нибудь новый богатенький член…

Мои глаза заволокло красной пеленой ярости. Я дернулся вперед, но Эш оттолкнул меня.

– Полегче, Каллахан. Ее нельзя трогать.

– Отвали, – прорычал я, отталкивая друга.

Я схватил ближайший стул, перевернул его спинкой вперед и уселся рядом с диваном, прямо напротив сучки. Мне было больно смотреть ей в глаза, потому что тогда я видел перед собой Микки, поэтому я сосредоточил взгляд на ее тонких потрескавшихся губах.

– Как ты раздобыла фотографии?

Эш сел на мягкую ручку дивана и холодно добавил:

– Имей ввиду, Эмбер, солжешь – сядешь.

– Я не хочу в тюрьму, – она взволнованно облизала сухие губы и вздохнула. – Микки сама мне их дала.

– Я сейчас убью ее, Эш, – предупредил я друга, нервно покачиваясь на стуле. – Говори гребаную правду, иначе, клянусь богом…

– Эмбер, если ты нам не расскажешь, как все было на самом деле, то следующие лет двадцать проведешь за решеткой. Поверь, это очень дерьмовое место, милая. Там нет ни членов, ни травки.

– Нет-нет-нет, я не хочу в тюрьму… Пожалуйста, – она обняла себя руками и принялась раскачиваться взад-вперед. – Я просто… скачала эти фотки, ясно? Мы сидели с Микки в кафе, и когда она отвлеклась, я сбросила папку со снимками себе на телефон. Мне просто нужны были деньги. Вам этого не понять… Не отправляйте меня в тюрьму, пожалуйста!

Я вспомнил тот вечер, когда в последний раз видел Микки, во всех его омерзительных деталях, словно перед глазами на медленной скорости прокрутили кинопленку.

У меня потемнело в глазах.

Я сжал руку в кулак и впился в него зубами, стараясь заглушить сумасшедшую душевную боль физической. Эта боль была настолько невыносимой, что мне казалось, будто я горю заживо и вот-вот сдохну от болевого шока.

Какой же я мудак.

Я поступил с Микки так, как поступали с ней все, – я предал ее.

Заслуживаю ли я прощения?

Определенно нет.

Но я получу его, чего бы мне это не стоило.

Потому что люблю Микки больше своей сраной жизни.

– Эмбер, – как можно спокойнее заговорил я, – скажи, где может находиться Микки? Где она хотела бы жить? В каком районе Чикаго? Дружила ли с кем-нибудь, кто не живет в Саутсайде?

Пустоголовая сука равнодушно пожала плечами.

– Я даже не знаю… Мы никогда не были с ней близки.

– Дай нам что-нибудь, Эмбер, – устало вздохнул Эш. – Что угодно.

– Господи, да не знаю я о ней ничего! – воскликнула она, закрывая лицо руками. – Я верну вам деньги, которые мне заплатили за снимки, только умоляю, не заявляйте на меня.

– Оставь их себе, чудовище, – процедил я, поднимаясь со стула, и вытащил из кармана куртки визитку с номером своего агента. – Если Микки объявится здесь или как-нибудь свяжется с тобой, тут же позвони по этому номеру, поняла меня?