—Харпер, это так трудно...

—Что именно?

—Не влюбиться в тебя, как последней идиотке.

Помедлив, он повернул ее лицом к себе.

—А если вдруг влюбишься?

—Понятия не имею... Просто не представляю. — Голос Хейли сорвался, и она сглотнула комок в горле. — Все так переплелось... Мы начали... встречаться всего несколько недель назад, и столько всего происходит. Я не знаю, что ты хочешь, что ищешь.

—Пытаюсь разобраться.

—Замечательно, Харпер, для тебя замечательно. Правда. Но что, если я тебя полюблю? Я полюблю, а ты поймешь, что хочешь сбежать на Бимини и шесть месяцев проваляться на пляже? Я должна думать о Лили. Я не могу...

—Хейли, если бы я хотел поваляться на пляже, то, наверное, уже разобрался бы.

—Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

—Ладно. А что, если я тебя полюблю, а ты решишь, что хочешь вернуться с Лили в Литл-Рок и открыть собственный питомник?

—Я не смогла бы...

Харпер поднял руку.

—Еще как смогла бы. Люди идут на такой риск, когда увлекаются садоводством. Может, у тебя ничего не получится, а может, тот, кого ты найдешь, не разделит твоих желаний.

—Итак, ты за благоразумие и неторопливость?

—Возможно. Возможно, это наш путь.

—А если мне плевать на благоразумие? Если я хочу прямо сейчас сказать, что люблю тебя? Что тогда?

—Не знаю, потому что ты злишься.

—Конечно, злюсь, — она вскинула руки. — Харпер, я люблю тебя, черт побери, а ты напираешь на здравый смысл, не хочешь спешить. С моей точки зрения, ты просто увиливаешь.

Харпер считал себя весьма уравновешенным человеком, хотя и с непростым характером, но умеющим контролировать собственные эмоции. И как его угораздило влюбиться в женщину, чье настроение меняется так часто?

Пожалуй, это только доказывает, что в любви нет места логике.

—Не злись, а слушай. Я сказал, что мы могли бы быть благоразумными, могли бы не спешить. Но поскольку я влюбился в тебя с первого взгляда, мне это тоже не очень-то нравится.

—Ты так романтично за мной ухаживаешь... Как в кино. И так мило купаешь мою дочку. Как я могу сохранять благоразумие? То есть чего ты ждешь от меня, когда ты...

Хейли осеклась, глубоко вдохнула, уставившись на его физиономию, расплывшуюся в ленивой улыбке.

—Что ты там сказал после «не злись, а слушай»?

—Я сказал, что влюбился в тебя с первого взгляда.

—Ой! — Хейли нагнулась и взяла протянутый Лили грузовик. — Очень красивый, детка. Ну-ка, догони его! — Она толкнула грузовичок и распрямилась. — И ты говоришь это не потому, что я стервозничаю?

—Вообще-то я предпочитаю не говорить женщине о любви, когда она стервозничает. Просто я никогда никому этого не говорил, потому что это очень важно. Должно быть важно. Ты первая.

—И не потому, что ты любишь Лили?

Он воздел глаза к потолку.

—Бога ради!

—Я пытаюсь все разложить по полочкам. Я слышу, слышу себя. Просто задыхаюсь от счастья. Я так счастлива с тобой!

—Да, я понимаю.

—Как же мне было страшно... — Хейли обняла Харпера. — Я так боялась, что полюблю тебя, а все закончится тем, что мы останемся друзьями, как ты с той женщиной, что на днях приходила в питомник... Харпер, если у нас не получится, я не собираюсь расставаться друзьями. — Она крепко поцеловала его. — Я возненавижу тебя на всю оставшуюся жизнь.

—Хорошо. Наверное.

Хейли вздохнула, прижалась щекой к его щеке.

—И что нам теперь делать?

—Поскольку для меня это впервые, пусть все идет как идет. Голова кружится, но мне нравится. А сейчас мы поиграем с Лили. Пусть она хорошенько устанет, тогда мы уложим ее в кроватку, и я смогу уложить тебя в свою.

—Отличный план.


Уложив Лили, Хейли вошла в спальню. Харпер включил музыку. Негромко. Хейли знала, что он не может жить без музыки. И хотя еще не совсем стемнело, он зажег свечи и расставил цветы. Еще одно редкое для мужчины качество, но для него такое естественное.

—Как Лили?

—Отлично. Она легко засыпает, правда, иногда просыпается ночью.

—Так воспользуемся затишьем, — Харпер провел ладонями по ее рукам, телу. — Я люблю заниматься с тобой любовью. Ласкать тебя. Смотреть на тебя, когда я тебя ласкаю.

—Может, это просто физическое влечение?

—Я испытывал физическое влечение. Сейчас по-другому, — он коснулся губами ее лица. — Ты говоришь о себе?

—Нет.

Харпер опустил ее на кровать.

—Ты совершенна. Совершенна, совершенна...

Он обхватил ладонями ее грудь, слегка куснул сквозь блузку, и Хейли задрожала. Тогда он сдернул блузку и впился губами, зубами в обнаженное тело, выгнувшееся ему навстречу.

Хейли испытывала не только возбуждение. Счастье пронизывало ее, искрилось, как пузырьки в шампанском. Харпер ее любит. Ее любит Харпер Эшби с его терпеливыми руками и вспыльчивым характером.

Что бы ни случилось, она любима, и нет для нее более ценного дара.

И она любит. Любовь переполняет ее, дает ей силы... Все, что Хейли чувствовала в эту минуту, она вложила в свой поцелуй.

У Харпера щемило сердце. Никогда прежде столь яркие чувства не наполняли его душу, тело и разум. Он любит и любим. Он ослеплен, и ослепляет его женщина, которая сейчас так естественно сливается с ним.

Он впитывал аромат и вкус ее кожи, как аромат яблони за окном, а в комнате загустевший воздух вибрировал от ее тихих стонов и вздохов. Хейли содрогнулась в наслаждении и будто заскользила на волнах, выдохнув его имя. Ее кожа мерцала и дрожала, согреваясь под его прикосновениями.

Ее губы были сладкими, требовательными. Он тонул в них, пока удовольствие не затянуло его разум легким туманом. Когда Хейли перекатилась на него, приподнялась над ним, он увидел ее лицо в свете свечей. Оно сияло, фиалковые глаза горели страстью.

Харпер закрыл глаза, полностью отдаваясь этой страсти, и когда Хейли вобрала его в себя, услышал шепот:

—Этого ты хочешь. Все вы этого хотите.

В одно мгновение все переменилось. Потянуло холодом. Харпер открыл глаза и заледенел от того, что увидел в глазах Хейли.

—Нет.

—Вонзиться. Завладеть.

—Прекрати.

Она содрогнулась в оргазме, пронизанном ужасом, и он обхватил ее за бедра, чтобы удержать.

—Слова, пустые слова... Любовь. Обещания. Ложь! Только чтобы получить то, что мы можем вам дать.

Ее ноги, длинные, сильные, сжимали его, как тисками. Харпер знал, что тело принадлежит Хейли, но разум уже ей не принадлежал. Отвращение стиснуло его горло.

—Прекрати!

То, что было внутри ее, расхохоталось.

—Хочешь, чтобы я довела тебя до блаженства? Я должна скакать на тебе, пока ты не...

Он сбросил ее с себя, но, раскинувшись на простынях в мерцающем свете свечей, она продолжала хохотать.

—Оставь ее в покое! — Харпер притянул Хейли к себе. — У тебя нет никаких прав на нее!

—Как и у тебя. Нет, у меня прав больше. Мы одно целое, она и я. Мы одно и то же.

—Нет! Ты не она. Она не ищет легких путей. Она добрая и щедрая! И честная!

—И я могла бы быть такой.

Что-то мелькнуло в ее глазах. Сожаление, горечь, разбитые мечты?..

—Я могу, но я лучше, чем она, знаю, как распорядиться этим телом.

Она прижалась к нему, зашептала на ухо соблазнительные, возбуждающие предложения.

В панике, опалившей его внутренности, Харпер затряс ее.

—Хейли! Хейли, черт побери! Ты сильнее, чем она! Не позволяй ей делать это с тобой!

И хотя не Хейли, а другая смотрела на него, хотя эти губы были холодными, ужасно холодными, он поцеловал ее. Нежно.

—Я люблю тебя. Хейли, я тебя люблю. Вернись ко мне.

Он понял, что Хейли вернулась, как только призрак ее отпустил, и прижал к себе дрожащее тело.

—Харпер...

—Тс-с. Все в порядке.

—Она была... О боже!.. Это была не я... Я не думала всего, что она говорила. Харпер...

«Утешения не помогут», — думал он. Не здесь, не сейчас.

—Я хочу тебя, — он покрыл легкими поцелуями ее лицо, стал гладить потеплевшее тело. — Только ты, только я. Мы не позволим ей изгадить то, что есть между нами. Смотри на меня.

Он сжал руки Хейли и овладел ею.

—Смотри, смотри на меня. Не бросай меня. Холод превратился в жар, ужас — в восторг, и Хейли осталась с ним.

Она не могла вымолвить ни слова, даже когда он прижался щекой к ее животу и грохот бури уступил место пению цикад. В ней бурлило столько всего, что она не могла отделить шок от страха, страх от стыда.

Харпер поцеловал ее, поднялся.

—Я принесу нам воды и проверю Лили.

Ей захотелось крикнуть: «Не оставляй меня одну! Не оставляй ни на минуту!», но она подавила слова мольбы. Это было бы глупо и невозможно. Харпер не может следить за ней постоянно. Никто не может. Хейли ужаснула мысль о том, что он будет чувствовать, следя за ней, ожидая, когда Амелия снова ею воспользуется.

Она села, подтянула колени к груди, прижалась к ним лбом.

И сидела так, пока он не вернулся и не присел на край кровати рядом с ней.

—Харпер, я не знаю, что сказать...

—Ты ни в чем не виновата. Просто постарайся не думать об этом. И ты вытеснила ее... или пробилась сквозь нее, чего бы тебе это ни стоило.

—Я не представляю, как ты сможешь теперь прикоснуться ко мне.

—Думаешь, я позволю ей победить? Думаешь, я позволю ей разлучить нас?

Едва сдерживаемая ярость в его голосе заставила Хейли поднять голову.

—Ты... ты был во мне, когда она... это так жутко.

—Держи. — Он протянул ей воду. — Не тебе одной жутко. А для меня вообще это вроде инцеста. Господи, уж слишком близкое общение с собственной прапрабабушкой.