– Да ты садись уже, друг наш любезнейший, – язвительно сказал Данилин Александру. – Как тебя по батьке то?

– Александр Николаевич мое имя, – без робости ответил Александр и сел в удобное кресло.

Время тянулось мучительно, ползло гадкой неприятной гусеницей, оставляющей влажный след.

– О, Александр Николаевич! Скажите, пожалуйста, Александр Николаевич, Ваш папенька не учил Вас быть вежливым и знать цену каждому поступку? – спросил Данилин с насмешкой.

Гришина сидела около Никиты и с жеманным видом качала красной туфлей на громоздком каблуке, приспустив ее немного с пятки, держа только кончиками пальцев ног.

Последние посетители покинули кафе.

– Нет, он не имел возможности меня этому научить, – отвечал Александр, – но, между тем, я нахожу себя наученным этому.

Все хохотали, не громко, но выразительно.

Александра часто бросало в жар от разных причин. Он был и одет по поздней осени в отличие от всех окружающих (так как они приехали на комфортном автомобиле, не было надобности утепляться – они просто наряжались по моде, чтобы подчеркнуть свой воображаемый статус и привлекательность), и, вдобавок, он постоянно думал о бабушке, которая ждет его дома и простительно заблуждается в том, что внук ее сейчас обсуждает какой-то очень важный реферат.

– Пойдем, пересядем, мне не очень комфортно в этой зоне, около выхода, – сказал Никита командным тоном.

Вся компания беспрекословно встала и последовала за Данилиным, в том числе и Максим, который, очнувшись, будто не сразу понял, где находился, но взглянув настороженным взглядом на Александра, сразу вспомнил все события предшествовавшие этому.

– А, ты еще здесь, – сказал Максим. – И чего только ты натворить мог?

Александр принял вопрос за риторический и не ответил. Тем более он и сам не особо хорошо понимал, что натворил.

Все присели за стол, который выбрал лидер компании.


Зал окутал полумрак. Во всем помещении главенствовали спокойные кофейные тона, не слишком темные и достаточно светлые, чтобы они могли успокоить, кажется, любого человека после тяжелого трудового дня, а не угнести его до конца.

– Значит, говоришь, научен? И субординации тоже? – спросил Данилин, закуривая дорогую сигарету.

– Я думаю, чувство субординации мне не чуждо, – ответил Саша, начиная понимать, к чему ведет его собеседник.

На стол начали приносить «вкусненькое» по просьбе Данилина. Бутылку темного, как мед, рома, а также водки и шампанского. Ставили красивые бокалы и лед, что все больше поражало Александра.

– Не чуждо ему! Ублюдок начитанный. – прошипела Гришина. – Ты вообще догоняешь почему ты здесь? – спросила она уже в голос.

Данилин продолжал курить и полностью, по всей видимости, поддерживал вопрос своей спутницы.

– Могу знать, но не совсем могу понимать, – последовал спокойный ответ Саши.

– Слушай, говори нормально уже! Что за построения фраз! «Не совсем могу понимать» – вторгся в беседу Максим, – Че за бред?

– Ага, вот именно! – подхватила Гришина, все продолжая качать ногой, уже на новом месте.

Официант снова подошел для обслуживания их столика.

– Слушай, дружище, а где Наташа? – спросил Никита официанта.

Официант точно вздрогнул от неожиданности вопроса и дрожащим голосом ответил:

– Не знаю….где-то на кухне…вроде ..бы..

– Тащи ее сюда, – приказным тоном сказал Данилин.

Официант удалился и, буквально через несколько секунд, Наташа подошла к столику. Она была явно раздражена. И одета по-другому.

– Оооо, красота, иди-ка сюда, – подозвал ее Данилин, совершив соответствующий жест рукой.

Нормального, полноценного разговора между Данилиным и Александром никак не могло состояться – Никита непрерывно отвлекался, чего-то хотел, заказывал, ему постоянно что-то приходило в голову. То ли он демонстрировал свою состоятельность, то ли вел себя так уже бессознательно по природе своей. Тем более, к слову сказать, зачем он пришел на встречу не один? Ладно с Катей, но зачем с ними присутствовал их товарищ? И зачем Никита привязался к бедной девушке Наташе? Она уже и так достаточно сделала. По крайней мере, свою работу и даже сверх нее.

– Ты переоделась? – удивилась Гришина, сразу заметившая перемену во внешнем виде из-за всем известной женской внимательности к наружности человека. Данилин заметил это не сразу.

– Уж не покинуть ли ты нас решила? – с поддельной настороженностью поинтересовался Никита.

– Я свою работу сделала. Кафе пустует. Я думаю, могу спокойно уйти, – ответила девушка.

– Да вы ошалели что ли все? Никуда ты не пойдешь. Пустует? Кафе пустует? Ты считаешь, что мы пустое место? – вскочил Данилин и почти кричал на девушку.

– Ее точно нужно лишить, как минимум, премии! – поддержала Гришина, демонстративно разглядывая свой маникюр.

– Давай, детка, переодевайся обратно и дуй сюда. С папиросками. Я просил тебя принести покурить что-нибудь вкусного. – Данилин ритмично захлопал в ладоши. – Давайте, ребята, живее, живее. Что за сервис? Уволить что ли вас к чертям всех бездарей? Вы прекрасно знаете, что это в моих силах!

У Александра начало стонать сердце. Он был невероятно напряжен. Посмотрев на наручные часы, он обнаружил, что уже половина девятого. Два часа как его нет дома. Он стал размышлять: « Бабушка знает, что я хожу пешком. Так. Полчаса туда, полчаса обратно – это час, плюс ко всему обсуждения реферата. То есть, если придерживаться легенды, то мы уже час обсуждаем по деталям реферат Ивана. Ооооо, – протянул он мысленно, – дело скверно. Надобно уходить отсюда поскорее, еще немного и бабушка начнет волноваться, и еще, чего доброго, объявит в розыск! Так, так. Полиция все равно не примет заявления, там нужно как минимум три дня отсутствия. Но что полиция? Она сама с ума сойдет, а волнения ей ни к чему. Совсем ни к чему».

– Итак, на чем мы там остановились? – Спросил Данилин, снова присев.

– На том, что мне нужно говорить проще, – без смущения ответил Александр, быстро вернувшись в реальность от своих мыслей.

– А, да, точно, – вспомнил Данилин.

– Господа, – начал Саша. – При всем уважении ко всем вам, я желал бы ускорить процесс и непосредственно перейти к делу.

Вся компания рассмеялась.

– Неужели сударь торопится? – спросила иронично Гришина.

– Можно сказать и так, однако, я считаю своим долгом разобрать ситуацию, которая привела меня в это место и затем проститься.

– Как же так, Саша? – развел руками Никита. – Неужели тебе не нравится наша компания? – он округлил свои черные бездонные глаза. Каждое его слово, каждые жест, движение были наигранными, с бросающимся в лицо сарказмом, как ядовитая змея.

– Нет, боюсь, Вы не так поняли, – ответил Саша.

Он понимал наигранность всех кривляний присутствующих лиц, но не вступал с ними в сговор, не передразнивал их. Ему было это и неинтересно, да и делать он этого не умел.

– Мне просто нужно попасть домой как можно скорее, – добавил Саша.

– Аааа, маменька, наверное, заждалась? – поджав губы и качая головой, язвительно спросил Никита.

– Нет, Вы снова ошибаетесь. – Александр выдержал незначительную паузу. – Мама моя давно умерла.

– Что ж, сударь, простите! – ехидно улыбаясь, ответил Данилин, ни грамма не жалевший, что сказал именно эту фразу. Он специально употреблял некоторые слова, чтобы показать никчемность и ненужность всех используемых Александром выражений.


Снова появилась Наташа, она переоделась и принесла на подносе несколько папирос.

Это кафе было отчасти раем для курильщиков. Профессионалы в своем деле смешивали здесь дорогие сорта табака, добавляя в него особенные ингредиенты, про которые они умалчивали, никому не открывая секрет. Вкус этих папирос нравился всем без исключения, если правильно учесть индивидуальные предпочтения.

– Спасибо, дорогая, – поблагодарил Никита и потянулся за папиросой.

– На здоровье! – ответила Наташа и удалилась.

Катя и Максим тоже взяли по папироске, и все со смаком их прикурили.

– Угощайся, – сказала Катя, – стеснения здесь ни к чему. Видишь, специально для тебя всех разогнали.

– Нет, премного благодарен, я не курю. – ответил Саша.

– Мы, кажется, говорили о субординации, – вспомнил Данилин и, говоря это, игрался с клубом дыма во рту, задерживая его там, затем пускал отчетливые кольца, умудряясь при этом нормально выглядеть.

– Да, мы затронули эту тему, однако, быстро отошли от нее, – напомнил Александр.

– Ты понимаешь к чему этот разговор? – Никита отпил ром из бокала.

– Да, примерно. – ответил Саша, смотря ему прямо в глаза и немного щурившись от ароматной дымки.

– Отведи от меня свои омерзительные глаза! – обрубил Данилин. – Слушай, как ты живешь вообще с такой внешностью?

– Я думаю, мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать внешний облик. – Александр пытался вывести разговор из этого русла, немного покраснев. Как бы он ни привык к своим природным наружным данным, его впервые спросили об этом в лицо. Несомненно, это было наглостью необычайной, но Александр терпимо отнесся к вопросу, однако, будто испытал стыд за свою внешность.

– Ты будешь отвечать на все наши вопросы за свое неуважение! – огрызнулась Гришина, отпивая душистый ром со льдом.

– Но, простите…– хотел спросить Александр, в чем же выразилось его неуважение, как услышал от Максима:

– Бог простит.

Максим в этой ситуации вообще являлся фигурой странной. Он вроде находился здесь, а между тем, и нет. Весь он был какой-то сильно размягченный, чересчур спокойный, только изредка что-то изрекавший. Может, он по природе был такой, а, возможно, плохо себя чувствовал после вчерашнего дня или ночи. Не зря же он упомянул в одной из фраз про вчерашние галлюцинации. Но Александру было некогда составлять его психологический портрет и разбираться в причинах поведения. Хотя, этот человек напоминал пиявку, паразита, жившего за счет чужого организма. И организмом этим был Никита. Создавалось впечатление, что он здесь только для того, чтобы выпить рома, да покурить вкусную папироску. Сейчас его состояние улучшится и он покинет помещение, сделав вид, что ему кто-то позвонил; возможно, останется, если некуда будет идти или же здешняя обстановка покажется ему веселее какой-либо другой.