– Мам, а правда, давай! – неожиданно поддержала их подошедшая незаметно Варька. – Пусть все увидят, какая ты красивая! А то все Мышь да Мышь, – стрельнула она глазами в Иннину сторону, – а ты никакая и не мышь вовсе!

– Ну ладно, делайте что хотите, – сдалась наконец Маша. – Только одно условие! Если мне не понравится – сразу умоюсь!

Оставив Филиппа на попечение Вари и Кати, они поднялись на второй этаж, в спальню, где находился Иннин туалетный столик, весь уставленный баночками и флакончиками, пузырьками и щеточками, кисточками и разнообразными коробочками всех цветов и размеров.

– Ну что, Мышонок, садись спиной к зеркалу, красавицу из тебя будем делать! – приступила к решительным действиям Ленка.

Маша покорно села на стул, закрыла глаза. Ленка начала колдовать над ее длинными волосами, больно вытягивая щипцами пряди. Инна, как заправский визажист, начала процедуру с маски для лица.

– Вот так, вот так, – приговаривала она, накладывая маску толстым слоем, – это очень хорошая штука, Мышь, после нее кожа прямо на глазах свежеет, подтягивается…

– Ну как вам моя Копченая Колбаса? – смеясь, обратилась к ним Ленка, вспомнив тайный псевдоним своего второго жениха.

– Да уж, колбаса ну о-о-очень копченая! – подхватила Инна, оторвавшись на секунду от своего занятия. – А тебе не кажется, Ленка, что он бабник – немного чересчур? Будешь потом всю жизнь из чужих постелей его вытаскивать…

– Кажется, кажется! – проворчала Ленка. – Конечно, кажется! Я ведь вас предупреждала… Зато он адвокат классный, высокооплачиваемый. И фактурка у него – залюбуешься! А я вот возьму да ребеночка ему рожу. Куда он тогда от меня денется? А что, и рожу. Какие мои годы?

– Не знаю, не знаю… По-моему, не нужно тебе такого счастья. Измотает он тебя. А внешне он, конечно, классный мужик! Импозантный, харизматичный. Саша твой и рядом не стоял…

– Да, девочки, везде свои плюсы и минусы! Я как гоголевская разборчивая невеста, все хочу создать жениховский собирательный образ. Мышонок, а ты чего молчишь?

– Лицо щиплет…

– А ты как думала? Красота – она терпения требует! Вот так и мучаемся каждый день, да, Ленка? Потерпи, сейчас уже снимать буду…

Инна ловко подхватила под Машиным подбородком схватившуюся плотной пленкой маску, потянула вверх.

– Ой! Больно же! – взвыла от испуга Маша. Лицо ее горело огнем, ей казалось, что Инна содрала вместе с пленкой и кожу. – Ничего себе, пытки в застенках…

– Да ладно… – успокоила ее Инна. – Не вздрагивай. Сейчас кремиком хорошим намажем, вот так, вот так… Теперь спонжиком тон нанесем, потом пудру…

– Это что, ты каждое утро над собой так издеваешься? – удивилась Маша, слушая Иннины комментарии.

– Ну почему издеваюсь? Я делаю это с удовольствием… Я же женщина, в конце концов, а не серая мышь. Так, теперь чуточку румян, потом подкрасим глазки… Ой, Лен, а что мы будем делать с бровями? Это же ужас что такое, тут работы на целый час!

– А что у меня с бровями? – обеспокоенно спросила Маша. – Какой работы на час?

– Тихо, Мышонок, не волнуйся! Доверься специалистам. Брови будем выравнивать. Хотя бы по нижнему краю.

– Это больно? – спросила Маша.

– Потерпишь, Галатея ты наша ненаглядная! Другие ради красоты и не такое терпят… Помнишь, Инка, как в прошлом году тебе губы корректировали?

– Ой, лучше не вспоминай… Гель какой-то некачественный ввели, я думала, навеки уродом останусь.

– А зачем гель в губы? – спросила Маша, героически терпя экзекуцию по выравниванию бровей.

– Ну, чтобы объем придать, пухлость… Да что я тебе объясняю! Все равно не поймешь!

– Действительно, не пойму… Ой! Хватит уже! Больно…

– Все-все, заканчиваю! Последний штрих…

Инна долго еще колдовала над ее лицом, Ленка над прической. Потом обе они отошли в сторону, встали перед Машей с загадочными лицами, помолчали…

– Да… – задумчиво произнесла Инна. – А Копченая Колбаса, то бишь Филипп твой прав, в чем-то определенно прав относительно потенциала…

– Вставай, Галатея, смотри на себя! – разрешила Ленка.

– Стой! Не надо, подожди!

Инна опрометью кинулась к шкафу, начала выбрасывать на кровать легкие разноцветные одежки. Наконец вытащила красивое шелковое платье нежного фисташкового цвета с большими красными цветами по полю, на тоненьких бретельках, с большим разрезом до бедра.

– Ой, нет, я такое не надену… – сделала попытку к сопротивлению Маша.

– Да чего уж там, Мышонок! – решительно махнула рукой Ленка. – Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Дойди до последней точки разврата!

Вдвоем они помогли Маше втиснуться в платье, которое оказалось еще и с корсетом, отчего грудь поднялась вверх, красиво расположившись в довольно откровенном вырезе.

– Отпад… Ну полный отпад, Мышонок… – завороженно повторяла Ленка, – сама себя сейчас не узнаешь… Обернись к зеркалу, посмотри!

Маша долго всматривалась в свое отражение, не проявляя никаких эмоций по поводу увиденного. Странное у нее было чувство, некомфортное какое-то. Из зеркала на нее смотрела действительно очень красивая женщина с искусно сделанным макияжем, модной прической – с торчащими на затылке озорными хвостиками. Красивая, только чужая совсем. Внутри было пусто, неприютно как-то, словно душа ее обиделась на новую оболочку, не хотела в нее входить, стояла где-то в сторонке, надувшись, как мышь на крупу.

– Что ты молчишь? – не выдержала Инна. – Неужели не нравится? Тебя же сейчас не узнает никто! Действительно, сюрприз получился…

– Почему? Нравится, конечно. Только я так долго ходить не смогу! Непривычно как-то.

– Ну, пойдем народ поражать! – взяла ее Ленка за руку. Обернувшись к Инне, спросила: – А как ты думаешь, Инка, кто от процесса преображения большее удовольствие испытывал, Пигмалион или Галатея? По-моему, так Пигмалион…

– А то! – вскинулась Инна. – Сколько тут наших трудов положено! А косметики моей сколько ушло! А ей, видишь ли, непривычно как-то… Хотя бы одну радостную эмоцию для приличия выдала! Мышь, она и в Африке мышь…

Маша медленно спустилась по лестнице, придерживая подол длинного платья. В сопровождении Инны и Ленки босыми ногами ступила на газон, медленно пошла в сторону бассейна, гордо неся голову и изо всех сил стараясь придать походке некую вальяжность, соответствующую, как ей казалось, новому образу. Увидев сидящего на траве Арсения, изумленно глядящего на нее, вдруг подумала: «Скорее всего, только из-за него я и согласилась на эту авантюру, похожую на всплеск отчаяния… Пусть меня запомнит такой, когда к своей Алене уйдет! Хотя зачем ему меня помнить? Все равно, пусть…»

– Мышь, это ты или не ты? – недоверчиво произнес Арсений, вставая ей навстречу. – Что они с тобой сделали, милая ты моя? Семен! У тебя жена – подпольная красавица, что ли? Столько лет скрывалась!

– Она и без помады красавица… – недовольно пробурчал Семен. – Всем вам охота, чтоб только поярче было, а женская красота – она изнутри светится, ее не всем видно!

– Браво, Семен! – захлопал в ладоши со своего шезлонга Филипп. – Вот, дорогая Инночка, вам яркий пример наличия женского потенциала! Слышали? Изнутри светится! А теперь, пожалуйста, и снаружи! Теперь-то вы со мной согласны?

– Мамочка, какая ты красивая! Какая молодая! Катька, ну посмотри, что за прелесть! Отпад! Полный отпад! – прыгала, хлопая в ладоши, вокруг Маши Варька.

– Я не понял… В этом доме гостей чем-нибудь кормить собираются? – громко спросил Семен. – Или мы весь день на красоту моей жены любоваться будем? Мы с Арсением с рыбалки шли, думали, прямо к столу попадем!

– Ой… – растерянно забормотала Инна, – мы же про все забыли! Даже углей для шашлыков нет…

– Так, все дружненько работаем, накрываем на стол! – мгновенно сориентировавшись в ситуации, взяла на себя обязанности хозяйки Ленка, – мальчики жарят шашлык, девочки режут салатики! Семен, потом будешь водку пить!

Она действительно очень быстро организовала всех по местам, пристроив каждого к своему делу, и уже через час вся компания сидела за накрытым на большой поляне столом, весело выпивая и закусывая. Маша смотрела на всех, как обычно, трезвыми глазами, слушала льющиеся потоком в свой адрес комплименты, улыбалась равнодушно и вежливо.

– А для меня ты все равно Мышонок! – пьяно и громко кричал ей, размахивая вилкой, с другого конца стола Арсений, – я тебя всякую люблю! Хотя, знаешь, в прежнем виде ты мне как-то роднее была…

– Почему была? – тихо спросила Маша, зная, что никто ее не услышит. Инна с Ленкой уже с шумом вставали из-за стола, громко смеясь, тащили Филиппа к бассейну. Семен начал о чем-то отчаянно спорить с Арсением, Катя с Варей под шумок чокнулись и выпили по рюмке водки…

– Варюша! – строго сказала Маша, проходя мимо нее. – Чего это тебя вдруг потянуло? Это ж водка! Тебе плохо будет!

– Ой, мам! Ладно тебе, не будь занудой. Надо все в жизни в качестве эксперимента перепробовать. А вдруг пригодится? – уже вслед ей прохихикала Варька.

Маша, не торопясь, прошла босиком по мягкой траве, села в шезлонг, вытянув ноги, закрыла глаза. Как хорошо Арсений сейчас сказал – я тебя всякую люблю… Любишь, конечно, любишь! Где ты еще найдешь более преданного друга, готового для тебя на все – и принимать душевную помойку, и дружить с твоей взбалмошной и капризной женой, и мыть за нее посуду на твоей даче, и думать о тебе целыми днями, и насобачиться ночами плакать в подушку так, чтобы муж не услышал…

– А почему вы даже глотка вина не выпили, Машенька? Я наблюдал за вами, – услышала она над ухом тихий вкрадчивый голос Филиппа.

– Я вообще не пью.

– А зря… – с улыбкой проговорил он, устраиваясь в соседнем шезлонге, – немного вина всегда красит женщину, придает сексапильности, блеска глазам, раскрепощает… Вам бы это не повредило, уж поверьте мне!

– Ну, это дело вкуса! – не отвечая на его улыбку, смотря прямо перед собой, ответила Маша.