— Вы ни за что не поверите, что сегодня произошло, — оживленно заговорила девушка.

— Прекрасное начало, — признал Джек, — но после событий последних двух недель я готов поверить во все, что угодно. — Он улыбнулся, пожимая плечами. Две пинты превосходного ирландского эля размягчили его.

И тут Грейс поведала Джеку свою удивительную историю. Томас подарил ей дом и обеспечил доходом. Бывшая компаньонка обрела независимость, освободившись от герцогини.

Слушая восторженный рассказ Грейс, Джек зажег лампу. Его вдруг охватило ревнивое чувство, однако не потому, что Грейс приняла щедрый подарок от другого мужчины. В действительности все, что пожелал бы ей выделить Уиндем, Грейс заслужила с лихвой. Пять лет с герцогиней! Боже милостивый, да за такой подвиг мисс Эверсли следовало бы пожаловать титул. Никто не сделал для Англии больше.

Нет, ревность Джека коренилась глубже. Он слышал радость в голосе Грейс, а когда в комнате стало светлее, увидел, как сияют ее глаза, и почувствовал разочарование, оттого что не он сам, а другой сделал ее счастливой.

Почему не он заставил Грейс смеяться? Ему так хотелось наполнить ее сердце восторгом, вызвать у нее восхищение.

— И все же мне придется поехать с вами в графство Каван, — продолжала Грейс. — Я не могу оставаться здесь одна, и мне не хочется бросать бедняжку Амелию. Ей сейчас ужасно трудно, вы ведь понимаете. — Грейс посмотрела на Джека, и тот рассеянно кивнул в ответ. На самом деле он и думать забыл об Амелии. Не слишком-то благородно с его стороны. — Боюсь, с герцогиней придется нелегко, — озабоченно добавила Грейс. — Она в ярости.

— Могу себе представить, — пробормотал Джек.

— О нет. — Грейс в ужасе округлила глаза. — Это было что-то невероятное, даже для нее.

Джек сделал вид, что задумался.

— Право, не знаю, жалеть мне или радоваться, что я пропустил эту сцену.

— Пожалуй, к лучшему, что вас там не было, — с забавной гримаской пробурчала Грейс. — Герцогиня так и кипела от злости.

Джек собирался сказать, что иначе и быть не могло, но Грейс вдруг радостно вспыхнула и выпалила:

— Но знаете, мне решительно все равно! — Она весело хихикнула — так упоенно смеются те, кто никак не может поверить своему счастью.

Джек невольно улыбнулся. Ее веселье оказалось заразительным. Разумеется, он не собирался отпускать от себя Грейс, вдобавок Джек подозревал, что Томас подарил ей дом вовсе не для того, чтобы она жила там как миссис Джек Одли. Но он хорошо понимал ее восторг. Впервые за долгие годы у нее появилось что-то, принадлежавшее ей самой.

— Простите меня, — произнесла она, неумело пряча улыбку. — Мне не следовало быть здесь. Я вовсе не собиралась вас подстерегать, просто мне хотелось поделиться с вами этой замечательной новостью. Я знала, что вы меня поймете.

Грейс смотрела на Джека сияющими глазами, и демоны один за другим принялись нашептывать ему в уши слова соблазна, пока наконец он не ощутил себя просто мужчиной, стоящим перед любимой женщиной. В эту минуту, в этой комнате ему было уже не важно, что он снова в Ирландии, его больше не одолевало предательское желание выскочить за дверь, сесть на какой-нибудь корабль и сбежать неведомо куда. Прошлое больше не имело над ним власти.

В эту минуту, в этой комнате стоявшая перед ним женщина была для него всем.

— Грейс, — прошептал он, протягивая руку, чтобы коснуться ее лица. И когда Грейс ласково потерлась щекой о его ладонь, Джек понял, что погиб. Его самообладание, выдержка, воля, благоразумие — все развеялось как дым. — Поцелуй меня, — прошептал он. — Глаза ее широко распахнулись. — Поцелуй меня.

Грейс хотела поцеловать его. Джек понял это, заглянув ей в глаза, почувствовав кожей, как мгновенно сгустился воздух в комнате.

Джек наклонился ближе…

— Поцелуй меня, — повторил он в последний раз.

Грейс встала на цыпочки. Не приникла к Джеку, не обвила руками его шею. Просто запрокинула голову и поднялась на носочки, пока их губы не встретились.

А потом попятилась.

— Джек? — прошептала она.

— Я… — Слова признания уже готовы были сорваться с его губ. «Я люблю тебя, люблю».

Однако Джек сумел сдержаться. Он знал: стоит ему заговорить, разрушить хрупкое волшебство, произнести вслух то, что Грейс читала в его глазах, и она испуганно отшатнется.

— Останься со мной, — взмолился он. Джек уже не стремился сохранять благородство. Может, нынешний герцог Уиндем, истинный образец бескорыстия, всю жизнь только и творил добро, но он, Джек, слишком эгоистичен для этого.

Он поднес к губам руку Грейс.

— Мне не следует, — пролепетала она. Джек поцеловал другую руку. — О, Джек…

Он прижал к губам обе ее ладони, жадно вдыхая пьянящий запах ее кожи.

Грейс робко посмотрела на дверь.

— Останься со мной, — повторил Джек. Взяв Грейс за подбородок, он заставил ее запрокинуть голову и нежно коснулся губами ее губ. — Останься.

Губы ее дрогнули. В глазах отразилось смущение и нерешительность. Грейс отвернулась и произнесла:

— Если я… — Ее голос упал до боязливого шепота. — Если я останусь…

Джек ласково обвел пальцем контур ее подбородка. Он терпеливо ждал, когда Грейс решится поднять глаза.

— Если я останусь… — Она с усилием сглотнула и на миг зажмурилась, словно набираясь храбрости. — Ты сумеешь… позаботиться, чтобы не было ребенка? Наверное, существует способ?

Джек замер, не в силах произнести ни слова, потом кивнул. Да, он знал, как избежать появления ребенка. Он успешно справлялся с этим всю свою жизнь.

Но прежде Джек имел дело с женщинами, которых не любил. Он и не помышлял о том, чтобы беречь их и лелеять до конца своих дней. А с Грейс все было иначе… и мысль о ребенке, их общем ребенке, чудесном плоде любви, привела Джека в восторг. Это было похоже на волшебную, сказочную мечту. Какое счастье — стать одной семьей, смеяться и поддразнивать друг друга! Детство Джека было именно таким, радостным и беззаботным. Ребята устраивали шумную возню, носились наперегонки по полям, удили рыбу в ручьях, неизменно возвращаясь домой без улова. За столом они всегда весело переговаривались, обменивались шутками, хохотали от души. Вот почему чинные, торжественные обеды в Белгрейве напоминали Джеку диковинные китайские церемонии.

Как бы ему хотелось окружить себя ватагой смеющихся детей, их с Грейс детей! Просто раньше Джек не понимал, как страстно мечтает об этом.

— Грейс, — шепнул он, сжимая ее руки, — это не важно. Я женюсь на тебе. Я хочу жениться на тебе.

Грейс покачала головой. Резко, непреклонно, почти яростно.

— Нет. Ты не сможешь… если станешь герцогом.

— Смогу. — И Джек наконец не выдержал. Черт возьми, он просто не в силах был дольше молчать, желание открыться жгло его изнутри. Когда чувства так глубоки и искренни, невозможно таить их в себе. — Я люблю тебя. Люблю. Я никогда не говорил этого другой женщине и никогда не скажу. Я люблю тебя, Грейс Эверсли, и хочу жениться на тебе.

Грейс закрыла глаза. Лицо ее исказилось от боли.

— Джек, ты не можешь…

— Могу. И женюсь.

— Джек…

— Я устал слушать, как все вокруг говорят, что мне можно и чего нельзя! — воскликнул Джек и, выпустив руки Грейс, стремительно пересек комнату. — Разве ты не понимаешь, что мне все равно? Мне плевать на это проклятое герцогство, а на старую герцогиню тем более. Для меня существуешь только ты, Грейс. Ты одна.

— Джек… — Грейс сокрушенно покачала головой. — Если ты герцог, тебе следует жениться на женщине, равной тебе по положению.

Джек чертыхнулся сквозь зубы.

— Ты говоришь о себе как о портовой шлюхе.

— Нет, — возразила Грейс, стараясь сохранять терпение, — это не так. Но я хорошо знаю, кто я такая. Бедная молодая женщина из почтенной, но простой, ничем не примечательной семьи. Мой отец был деревенским сквайром, а матушка — дочерью такого же деревенского сквайра. Мои предки никогда не принадлежали к аристократии. У мамы был троюродный брат — баронет, вот и все.

Джек смотрел на нее так, будто не слышал ни слова. Или слышал, но не вслушивался.

«Нет, — с горечью подумала Грейс. — Он так ничего и не понял». И, конечно же, первыми его словами было:

— Мне все равно.

— Но остальным не все равно, — попыталась урезонить его Грейс. — Если ты герцог, шума и без того не миновать. Поднимется страшный скандал.

— Мне все равно.

— Но тебе не может быть все равно. — Грейс пришлось замолчать, чтобы перевести дыхание. Ей хотелось схватиться за голову, стиснуть руками виски. Или сжать кулаки, впившись ногтями в ладони. Все, что угодно, лишь бы избавиться от захлестнувшего ее отчаяния. Почему он не слушает? Почему не хочет понять?

— Грейс… — заговорил Джек.

— Нет, — оборвала его Грейс, возможно, чуть громче чем следовало, но ей обязательно нужно было убедить Джека. — Ты должен вести себя крайне осторожно, если хочешьбыть принятым в обществе. Тебе следует жениться, пусть не на Амелии, но на ком-то вроде нее, на женщине твоего круга, аристократке. А иначе…

— Ты меня слушаешь? — Сжав плечи Грейс, Джек заставил ее поднять голову и посмотреть ему в глаза. — Меня не волнует, что будет «иначе». И мне нет дела до общества. Мне нужна только ты, буду ли я жить в замке, в жалкой лачуге или в любом другом обиталище.

— Джек… — начала Грейс. Как можно быть таким наивным? Конечно, за это она любила его еще больше. Она едва не заплакала от радости, когда Джек поклялся, что ради нее готов махнуть рукой на мнение света. Но он не знал, о чем говорил. Если бы он прожил в Белгрейве пять лет… то часто наведывался бы в Лондон вместе с герцогиней и видел бы своими глазами, что значит принадлежать к такой знатной семье. Джек не понимал, какие обязательства накладывает титул. А Грейс отлично сознавала, чего ждут от герцога Уиндема. Его супруга не может быть простушкой, живущей по соседству. С такой герцогиней едва ли его станут принимать всерьез. — Джек, — повторила она, стремясь найти нужные слова, — я бы хотела…