Барбара Смит - Красавица и чудовище

Хелен была довольна. Но прежде чем она успела насладиться своей победой, до нее донеся тихий голос Алекса:

– Говоришь, лишишь достоинства? – Вздернув одну бровь, он прислонился плечом к стене и оглядел ее с ног до головы. – И как такая малютка, как ты, собирается это сделать?

Его ленивый взгляд возбудил в ней чувства, совсем непохожие на гнев или торжество. Он стоял такой высокий, красивый, в белой полотняной рубашке и праздничном кил-те. Как хорошо она помнила твердость этого мускулистого тела! От одного воспоминания о волшебной ночи у нее подогнулись колени. Ей захотелось, чтобы он поддержал ее своими сильными руками, но ведь ими он только что обнимал другую женщину!

Хелен сжала кулаки.

– Попробуй и узнаешь, – вызывающе сказала она. – Я не позволю, чтобы мой муж спал с другой женщиной.

– А я и не спал с Мег, – фыркнул он.

– Тогда чем же вы там занимались?

– Это мое личное дело.

– Личное? Но все и так ясно – иначе зачем тебе понадобилось бы уединяться с ней? Я, пожалуй, зайду и посмотрю, что у тебя там.

– Нет. – Он быстро закрыл дверь.

– Значит, тебе есть что скрывать? Может, смятые простыни?

– Я запрещаю тебе входить в эту комнату.

– Но ведь теперь это и мой дом, и я могу заходить куда хочу…

– Этот дом мой, – оборвал он ее. – И здесь ты будешь ходить туда, куда тебя приглашают. Да и какая тебе разница – скоро ты все равно отсюда уедешь.

– Но я не собираюсь никуда уезжать.

– Советую тебе хорошенько подумать. Нам не имеет смысла жить вместе. Завтра вы с отцом вернетесь в Лондон.

Хелен была в шоке. Она стиснула руки, чтобы успокоиться.

– Ты не можешь меня вышвырнуть. Я не уеду.

– Как хочешь. Мой совет тебе – убраться отсюда до наступления зимы, когда дороги станут опасны. – В его синих глазах не было ни сожаления, ни раскаяния, одна только ненависть.

Он боится, что она поведет себя так же, как его мать! Не давая себе отчета в том, почему она это делает, Хелен погладила его по подбородку, потом по щеке. Щетина под ее пальцами была как грубый шелк. Она смотрела на его суровое лицо и видела одинокого маленького мальчика, каким он когда-то был. Только теперь она наконец поняла, в чем клялась ему в церкви: ей необходимо обязательно добраться до его нежной души, которую он так глубоко запрятал.

Он ее муж.

Хелен прижалась к нему. Ее переполняло желание сделать его унылую жизнь светлой и счастливой.

– Я не боюсь зимы, Алекс, и уверена – мы сумеем найти способы согреть друг друга.

Его изменчивые глаза заблестели, и она поняла – он тоже хочет, чтобы из этого брака вышло что-то хорошее.

И тут же Алекс оттолкнул ее.

– Нет. Я не стану рисковать, потому что не хочу ребенка от вас, леди. Я больше никогда к вам не притронусь.

На следующее утро после свадьбы Хелен стояла с отцом на крыльце дома, где под раскидистым дубом маркиза ждала его черная дорожная карета. Снег растаял везде, кроме вершин гор, и дорога была сухая. Лорд Хатауэй забирал Эббота с собой в Англию, чтобы он мог там подлечиться, а Кокс и мисс Гилберт оставались с Хелен в Шотландии.

Маркиз схватил дочь за руки.

– Мне очень не хочется оставлять тебя здесь, – в десятый раз повторял он. – Возможно, я поспешил, заставив тебя выйти замуж.

– Нет, папа, все правильно. – Хелен весело улыбнулась. – Ты хотел защитить мою честь, и я люблю тебя за это.

Но маркиз все никак не хотел успокаиваться. Глубокие складки залегли на его лице.

– Я знаю, что Макбрут может тебя обеспечить, – сказал он, словно убеждая сам себя, – к тому же его люди уверили меня, что он хороший, достойный человек.

– Да, папа, ты мне это говорил, и Алекс в самом деле пользуется уважением в деревне.

– К тому же ему приносят большой доход вложения в поставки товаров, и Макбрут настоял на том, чтобы брачный контракт был составлен на твое имя. Это доказывает, что он порядочный человек.

– И еще что он не хочет иметь дело с английскими деньгами. Тем лучше – значит, я ни в чем не буду нуждаться. Но я буду скучать по тебе, папа.

– А я по тебе.

Маркиз заключил ее в объятия, и Хелен захотелось, чтобы они никогда не кончались. Сколько она себя помнила, отец всегда был рядом, сопровождая ее в самых дальних путешествиях. А теперь ей повезет, если она сможет увидеть его хотя бы раз в году. Она взяла себя в руки, стараясь не разрыдаться: никто не должен догадываться, что первую брачную ночь ей пришлось провести в одиночестве в огромной кровати под балдахином, прислушиваясь к скрипу и шорохам в незнакомом доме и мечтая о теплых объятиях мужа.

Когда маркиз садился в карету, в его глазах блестели слезы. Хелен долго махала ему вслед, старательно улыбаясь до тех пор, пока карета не скрылась за поворотом. Вот когда она дала волю слезам!

Словно чувствуя, что хозяйка расстроена, Милорд взобрался вверх по ступенькам и заскулил. Хелен взяла его на руки и стала гладить, а он тыкался в нее холодным носом и лизал розовым язычком ее щеки.

Прислонившись к каменной колонне, Хелен утерла слезы концом кашемировой шали. Бессмысленно плакать над тем, чему она сама виной. Лучше определить место для себя здесь, в Шотландии. Из всех стран, в которых она бывала, эти дикие, продуваемые всеми ветрами Торы нравились ей больше всего.

Дверь за ее спиной открылась, и она напряглась, готовясь к насмешкам мужа, которого не видела с той минуты, как он выдвинул свой ужасный ультиматум.

«Я больше никогда к вам не прикоснусь».

Чья-то рука ласково потрепала ее по спине. Это была всего лишь мисс Гилберт, смотревшая на нее с сочувствием.

– Не расстраивайтесь так, его светлость будет вас навещать. И конечно же, вы с лэрдом когда-нибудь съездите в Англию.

Скорее Алекс Макбрут согласится провалиться в преисподнюю, чем поехать в ненавистную ему Англию, и ей нечего там делать. Лучше она проявит настойчивость здесь, и тогда со временем он поймет что у него нет выбора.

Держа на руках свою любимую собачку, Хелен полной грудью вдохнула свежий горный воздух. Только время поможет отпереть решетку, в которую заковал свое сердце se муж.

Остаток дня Хелен провела в делах. В сопровождении Флоры она обошла весь дом, комнату за комнатой, проверила постельное белье в комодах и составила список вещей, которые надо купить в Эдинбурге. Ей понадобятся образцы тканей для штор, каталоги мебели и образцы для обивки.

Был уже почти вечер, когда домоправительница отправилась наконец на кухню, чтобы приготовить обед. Тут-то Хелен и наткнулась на запертую дверь – ту самую, в которую Алекс запретил ей входить.

Сначала Хелен хотела уйти – могут же у него быть какие-то свои секреты! Однако, услышав, что из комнаты доносится приглушенный плачущий голос, она прислонилась ухом к двери. Хотя ей никак не удавалось разобрать слова, она сразу поняла, что это мужской голос. Время от времени его перебивал голос мужа – мягкий и терпеливый – совсем как у отца, успокаивающего свое чадо.

Что это за комната? Кабинет Алекса? Но с кем он, и что там делает?

Хелен дотронулась до медной ручки двери, но не решилась ее повернуть. Мужчины не любят, когда женщины вмешиваются в их дела. Она собиралась завоевать мужа, а вовсе не раздражать его, и у нее еще будет достаточно времени, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Когда она повернулась, чтобы уйти, из-за двери вдруг раздался душераздирающий вопль, от которого у Хелен кровь застыла в жилах. Непроизвольно повинуясь этому крику боли, она бросилась обратно, распахнула дверь и, подхватив юбки, ворвалась в комнату.

Первым, что ей бросилось в глаза, были тянувшиеся вдоль стен стеллажи со множеством медикаментов; кругом висели рисунки органов человека в натуральную величину. В отличие от скудости обстановки в доме здесь были множество медицинских шкафчиков, большой смотровой стол и несколько лежаков. Хелен меньше бы удивилась, если бы оказалась в пещере волшебника.

Посередине комнаты она увидела Алекса, склонившегося над человеком, скорчившимся в большом кожаном кресле и так крепко вцепившимся в подлокотники, что у него побелели пальцы. На деревянном столе лежала куча металлических инструментов и стояли различного вида бутылки.

Алекс выпрямился, держа в руках какое-то деревянное устройство, напоминавшее сверло с крючком на конце.

Хелен в испуге бросилась к мужу.

– Господи, что происходит?

– Я же приказал тебе не заходить в эту комнату! – обернувшись, зарычал Алекс.

– Я услышала крик. – В сидевшем напротив мужа она узнала Дугала, деревенского кузнеца, он был страшно бледен, на небритом лице застыло испуганное выражение. – Что ты с ним делаешь?

– У бедняги сгнили два зуба, и я их выдернул. – Алекс схватил со стола тампон и ворчливым голосом бросил ей через плечо: – Уходи сейчас же, здесь тебе нечего делать!

Но Хелен не сдвинулась с места; скрестив на груди руки, она стала наблюдать, как ее муж промокнул тампоном рану и посоветовал кузнецу не есть горячего до следующего дня. Он также порекомендовал больному ежедневно чистить зубы зубным порошком, если он хочет подольше сохранить их.

Когда кузнец ушел, Хелен вспомнила, как Алекс лечил сломанную ногу Эббота, и ее вдруг осенило.

– Вы по профессии врач, верно?

Он подошел к умывальнику и намылил руки.

– Я стажировался в Эдинбурге. Теперь мои люди всегда могут вовремя получить медицинскую помощь.

– Но почему вы раньше не сказали мне об этом? Значит, и Мег не больше чем пациент? Что у нее было?

– Что-то с животом. Я посчитал нужным осмотреть ее.

– Другого времени для этого, кроме дня свадьбы, конечно, не нашлось!

Краска вдруг залила его щеки, в свете заходящего солнца его лицо показалось ей необыкновенно красивым.

– Разве у нас был повод для празднования? Нет, и вам это так же хорошо известно, как и мне.