– Вы! Вы же Смитерс!

Одна седая бровь вопросительно приподнялась.

– Мое имя Харгроув, ваша светлость. Быть может, вы по ошибке принимаете меня за другого слугу?

Бледно-голубые глаза Харгроува оставались спокойными. Лжец постарался бы отвести взгляд. Если, конечно, он не был чрезвычайно искусным обманщиком. И мастером маскировки.

Приходивший в Эйлуин-Хаус антиквар был прямой противоположностью этому мужчине. Мистер Смитерс был крикливым краснобаем в зеленом клетчатом пальто, который нес какую-то чушь, как обычный уличный торговец, пытающийся убедить Майлза купить коробку дешевых скарабеев. Смитерс также проявил большой интерес к тому, что герцог работал в одиночку. Парень перечислил все преимущества найма куратора, который стал бы ему помогать.

Прошло не больше трех дней, как явилась Белла со своей сказочкой о том, что была знакома со Смитерсом за границей. Она сказала, что именно он поведал ей о вакансии куратора. А сегодня она уверяла его, что никогда не видела этого человека.

Леди Милфорд организовала это все с помощью Харгроува. Негодяй предан своей хозяйке и не признается в своей роли в этой афере. Майлзу доставило бы большое удовлетворение всадить жесткий правый хук в квадратную челюсть этого типа.

Но Харгроув был всего лишь пешкой. Майлз изнывал от желания встретиться лицом к лицу с главным игроком, с пауком, плетущим сеть обмана.

Сгорая от холодной ярости, он направился к лестнице и начал подниматься по мраморным ступеням, перешагивая через две за раз.

Харгроув заторопился следом за ним.

– Ваша светлость! Ее светлость переодевается перед прогулкой в парке, и ее нельзя беспокоить.

– Тогда поскорее предупредите ее! Даю вам полминуты на то, чтобы сообщить обо мне.

Майлз позволил дворецкому подняться и провести себя по лестнице, а затем по коридору с желтыми полосатыми обоями и толстым ковром, заглушавшим их шаги. Харгроув постучал в дверь в конце коридора. Его серьезный взгляд метнулся к Майлзу, прежде чем кто-то открыл дверь изнутри и он смог войти.

Майлз ходил взад-вперед, отсчитывая тридцать секунд. На двадцать восьмой дверь снова открылась, и дворецкий отступил назад, позволяя герцогу войти. На этот раз Харгроув посмотрел на него сурово. И в этом взгляде не было никакого подобострастия, заметил Майлз. Он был прав, решив, что этот человек предан леди Милфорд.

Как только Майлз вошел, дверь у него за спиной закрылась с тихим щелчком, и он оказался в маленькой гостиной, примыкающей к большой спальне, которую было видно через арочный дверной проем. Здесь вдоль стен выстроились выкрашенные в белый цвет книжные стеллажи, а послеполуденное солнце лилось в комнату сквозь двойные окна. Там и стояла леди Милфорд, положив одну руку на подоконник и выглядывая в окно. Ее угольно-черные волосы были затянуты в высокий узел, а шелковое платье цвета лаванды облегало стройную фигуру.

Повернувшись к герцогу, леди Милфорд сердечно улыбнулась ему, словно он был приглашенным гостем.

– Эйлуин, – произнесла она, приближаясь к нему и протягивая ему руку. – Какой приятный сюрприз!

Он, не подумав, взял ее изящные пальчики в свою руку, но тут же отпустил их. Эта встреча будет проходить не на ее условиях.

– В моем визите нет ничего и в малейшей степени приятного, – отрезал он. – Я только что узнал о вашем обмане. Вы нарочно отправили Изабеллу Джонс в мой дом. Вы задумали обременить меня женой с тех пор, как несколько месяцев назад привели в Эйлуин-Хаус ту безмозглую девчонку.

Он отлично помнил, что уже становился предметом еще одной ее сватовской хитрости. На свое несчастье, герцог проходил по вестибюлю как раз в тот момент, когда эта женщина и ее протеже заявились к нему с визитом. Леди Милфорд была знакома с его матерью, и он чувствовал себя обязанным проявить элементарную вежливость. Но до этого он еще ни разу в жизни не проводил столь раздражающие полчаса, слушая болтовню девушки о какой-то ерунде. Когда она предложила перенести египетские реликвии в хранилище и по-новому оформить интерьер Эйлуин-Хауса, это оказалось последней каплей его терпения, и он отправил их восвояси.

– Этой девчонкой, как вы ее назвали, была леди Беатрис Стрэтем, дочь графа Пеннингтона, – сказала леди Милфорд. – И вы совершенно правы, она далеко не так сообразительна и умна, как мисс Джонс. Не хотите ли присесть?

Леди Милфорд уселась на один из двух бледно-зеленых стульев около камина и сложила на коленях руки. Вид у нее был слишком безмятежный для женщины, столкнувшейся с разъяренным герцогом.

Майлз был слишком занят сдерживанием переполнявшей его ярости, чтобы сидеть. Он бродил по комнате, полной женских безделушек, и испытывал желание запустить одну из фарфоровых статуэток в мраморный камин.

Но вместо этого он повернулся к своей Немезиде[5].

– Итак, потерпев неудачу с этой безголовой дебютанткой, – мрачно произнес он, – вы направили свои усилия на другой тип женщин. Вы составили план, устроили заговор и пришли с дочерью сэра Сеймура. Вы даже заставили своего дворецкого загримироваться, переодеться и выдать себя за антиквара, чтобы убедить меня в том, что мне нужно нанять помощника, черт побери!

Леди Милфорд не отрицала ни одного из его обвинений.

– Я рада тому, что вы были столь добры и дали работу мисс Джонс, – проговорила она. – Сэр Сеймур оставил ей лишь крохотный коттедж и никаких средств к существованию. Она показалась мне очень умной и способной молодой женщиной – такой, которая смогла бы быть вам полезной в составлении каталогов и систематизации коллекции. Она помогла вам?

– Это невыносимо! – проревел Эйлуин, впиваясь руками в бока, чтобы не придушить эту женщину. – Вы вмешивались в мои дела! Вы тайком хозяйничали у меня за спиной и против моей воли. И все ради того, чтобы заманить меня в ловушку брака!

Кривая усмешка коснулась ее губ.

– Я очень сильно сомневаюсь в том, что какая-то обычная женщина сможет заманить вас в ловушку брака, ваша светлость. Вы слишком зациклены на отрицании института брака и много лет были убежденным холостяком. И тем не менее я признаюсь, что не оставляю надежды на то, что вы влюбитесь в мисс Джонс. Этого еще не случилось?

Прямолинейный вопрос привел Майлза в замешательство. Он не ожидал его. У него в голове не осталось ничего, кроме образа Беллы, которая ласково ему улыбается и шепчет: «Моя любовь», когда его плоть находится глубоко в ее теле. И ведь только вчера вечером, когда они вернулись из Оксфорда, она взяла его за руку, и он надеялся, что…

Эйлуин вырвался из своих фантазий. Любовь? Это всего лишь красивое слово, которым поэты описывают грубую, пульсирующую страсть.

Лишь глупец, черт возьми, мог обманываться, думая иначе.

Меряя шагами комнату, Майлз сердито посмотрел на леди Милфорд.

– Уверяю вас, мадам, я не влюблен. И не стану жертвой, попавшей в расставленные вами сети брака. Вы не имеете права вмешиваться в мою жизнь.

Проницательный взгляд хозяйки дома смягчился.

– Когда-то я была хорошим другом ваших родителей, – промолвила леди Милфорд. – Перед смертью герцогиня просила меня присмотреть за вами.

– Что за чертовщину вы говорите! – возмутился герцог. – Вы не стояли у смертного ложа моей матери.

Майлза заставили отшатнуться воспоминания десятилетней давности о тех долгих, мучительных часах, когда он слушал тяжелое дыхание умирающей матери. Это было так ужасно – ждать в одиночестве, когда она уйдет…

– Она написала мне незадолго до кончины. – Встав со стула, леди Милфорд прошла к небольшому письменном столу и выдвинула ящик. Порывшись в бумагах, она вытащила сложенный листок и протянула его Майлзу. – Ваша мать сказала мне, что больше всего на свете надеется, что вы когда-нибудь полюбите и женитесь. Вы можете прочитать письмо, если хотите.

Майлз сразу узнал аккуратный почерк матери. На мгновение его пальцы крепко сжали листок, прежде чем он вернул его леди Милфорд. Он был так разъярен, что боялся не сдержать свой праведный гнев.

Он пригвоздил ее к месту взглядом, который Белла называла «герцогским».

– Да мне наплевать, что вам говорила моя мать! – заявил он. – Лишь я сам буду определять ход собственной жизни – без указаний чертовой свахи!

Леди Милфорд тихо вздохнула, убирая письмо в ящик.

– Тогда, кажется, я должна молить вас о прощении, ваша светлость. Дело просто в том… Я иногда спрашивала себя, не стала ли ваша мать причиной того, что вы так и не женились.

– Что?!

– Будучи ребенком, вы не раз видели свою мать прикованной к постели после многочисленных выкидышей. Она была слишком хрупка для беременностей. Ей было трудно выносить детей, а вам – быть очевидцем ее боли. Быть может, вы не желаете подвергать жену столь тяжкому испытанию.

Леди Милфорд не могла быть более далека от истины. Да, Майлз паниковал из-за того, что мог оплодотворить Беллу, но лишь потому, что в таком случае он почувствовал бы себя обязанным сделать ей предложение. К тому же вина за смерть Эйлуина требовала от Майлза одинокой жизни. Еще в юном возрасте он поклялся посвятить себя сохранению наследия своего отца.

Леди Милфорд не могла этого знать. Белла была единственной живой душой, которая знала его самую черную тайну.

– Вы ошибаетесь, – холодно вымолвил он. – Я предан своей работе – и это никогда не изменится. Жена и семья стали бы жерновами на моей шее.

Ее фиалковый взор похолодел, когда она на миг на него посмотрела.

– Понятно. Полагаю, в таком случае вы уволите мисс Джонс со службы. Она всего этого не знает, и я не позволю вам вышвырнуть ее на улицу. Пришлите ее сюда, и я помогу ей найти другую вакансию.

Леди Милфорд удалось еще раз вонзить в его плоть свои острые когти. Уволить Беллу? Выгнать ее из Эйлуин-Хауса? Позволить ей работать у какого-нибудь другого мужчины?

Нет.

Майлз стиснул зубы. Все в нем протестовало против одной мысли о том, что он никогда больше не увидит Беллу. Он хотел, чтобы она оставалась под его защитой.