– Садитесь, прошу вас! Я принесу вам что-нибудь выпить, прежде чем мы начнем рассматривать эти иллюстрации.

Оставив Беллу, Эйлуин подошел к буфету за бокалом, а затем направился к накрытому льняной скатертью столу у окна. Там он щедро плеснул в бокал бургундского вина из графина, стоявшего рядом с подносом.

Майлзу не верилось, что Белла полностью принадлежит ему. Вечер оказался куда интереснее, чем он планировал. В обычные дни он ужинал в своем кабинете, продолжая работу над иероглифическим словарем, и часто засиживался до полуночи. Но некоторое время назад, когда лакей принес ему поднос с ужином, Майлз подошел к окну, чтобы выглянуть в темный сад.

Именно тогда он и заметил слабый свет в архивной комнате, расположенной перпендикулярно к его кабинету.

Сначала он подумал, что это Банбери-Дэвис ушел, забыв загасить свечу. Обеспокоенный тем, что такая беспечность может привести к пожару, Майлз отправился в архив, чтобы задуть свечку, однако обнаружил, что в комнате стоит кромешная тьма. И тут же у него возникло странное ощущение, что кто-то прячется поблизости.

Он должен был сразу догадаться, что преступница – это Белла.

Чувство вины на ее лице говорило о многом. Она погасила свечу, чтобы скрыть свое присутствие в архивной комнате. И он не поверил ее словам о том, что она как раз собиралась уйти оттуда. Должно быть, она что-то искала в папках. Что, черт побери, это могло быть?

Не по этой ли же причине он застал ее две ночи назад в своем кабинете, где она рылась в кладовой с папирусами? Тот инцидент сразу же стал ему казаться еще более подозрительным.

Почему она просто не спросит его о том, что пытается найти в бумагах? Он знал содержание каждого документа в папках вплоть до самой незначительной купчей. В этих бумагах не было ничего личного или тайного. Герцог сам проследил за тем, чтобы все записи об экспедиции, начиная от заметок его отца и заканчивая официальными документами о покупке каждого артефакта от египетского правительства, были систематизированы для дальнейшего использования.

Майлз хотел потребовать от нее ответа. Но Белла была волевой женщиной, и он сомневался, что она по команде раскроет ему все свои тайны. Ему придется наблюдать и слушать, и, возможно, хитростью или уговорами заставить ее раскрыть свою цель.

Да, уговорами… Майлзу на ум приходило бесчисленное количество способов, как он может очаровать Беллу и заставить ее довериться ему…

Держа в руке винный бокал, Майлз повернулся и увидел Беллу, стоявшую прямо перед ним. Видимо, бессмысленно было ожидать, что она прислушается к его просьбе посидеть на стуле возле очага. Похоже, она не знала слова «слушаться». Хотя, возможно, это было частью шарма молодой женщины: ее свободный дух отказывался подчиняться его контролю.

Даже сейчас она, похоже, не замечала его. Все ее внимание было сосредоточено на полке, где стояла погребальная маска времен Нового царства.

– Какая красота! – прошептала Белла.

Она была прекрасна в свете свечей, несколько прядей русых волос курчавились вокруг ее лица, привлекая внимание к ее губам, жаждущим поцелуя. Синяя ткань платья облегала ее женственные формы, заставляя Майлза фантазировать, как приятно было бы раздевать ее. Кто бы мог подумать, что платье с глухим вырезом и длинными рукавами может быть таким соблазнительным!

– Да, – пробормотал он. – Действительно, очень мило.

Белла повернулась к нему, и ее лазурно-голубые глаза расширились от его комплимента. Когда чудесный румянец разлился по ее щекам, Майлз сунул ей в руку бокал.

– Вина? – предложил он.

– Благодарю вас. – Ее взгляд устремился к столу, где стоял поднос с едой, накрытый серебряной крышкой. – Ох, прошу прощения! Я помешала вашему ужину?

– Это не имеет значения. – Майлз помолчал, раздумывая, прикидывая. Если он надеялся ослабить ее бдительность, то это мог быть подходящий способ. – Я буду рад поделиться с вами. Кухарка всегда присылает слишком много еды для одного человека. Я уже бросил попытки уговорить ее не делать этого.

Белла прикусила нижнюю губу. Похоже, она прикидывала, не завершится ли обед с герцогом чем-то более интимным, чем просмотр целой стопки набросков его отца.

– Мне действительно не следует…

– Напротив, следует. – Приподняв серебряную крышку, он открыл ее взору несколько тарелок с сыром и хлебом, холодной говядиной и цыпленком, фруктами и пирогами. – Ну вот. Неужели вы сможете устоять перед такими яствами?

Голодный взгляд Беллы скользнул по еде.

– Ну-у… Вообще-то, я сегодня почти ничего не ела за ужином.

– Вот и отлично! Я позвоню, чтобы принесли еще одну тарелку и столовое серебро.

– Прошу вас, не делайте этого. Я справлюсь своими пальцами. – Сев за стол, она отломила кусочек хлеба, мазнула по нему размягченным маслом, а потом добавила крошку чеддера. – Именно так едят уроженцы Персии. Да и Египта, я уверена. Разве вы не помните?

Майлз сел напротив нее. Он завороженно наблюдал за тем, как Белла откусила кусочек.

– Помню. Правда, мне никогда не позволяли есть так же, – ответил он. – Даже когда мы жили в палатках, в пустыне, отец настаивал, чтобы еда подавалась на хороших льняных скатертях и серебре, как будто мы находились на официальном обеде в Англии.

Когда он протянул Белле накрахмаленную белую салфетку, она заметила:

– Вижу, вы до сих пор продолжаете эту практику.

– Именно так всегда ели в Эйлуин-Хаусе. – Майлз щедро плеснул себе вина. – Слуги пришли бы в ужас, если бы я изменил хоть одну из традиций.

Наблюдая за тем, как он потянулся за серебряными приборами, Белла сказала:

– Тогда я предлагаю вам рискнуть. Прямо сейчас.

– Чем рискнуть?

– Отложите вашу вилку с ножом и ешьте руками, как я. – С озорной улыбкой Белла взяла спелую ягоду клубники и откусила кусочек. Она явно не ждала, что герцог действительно последует ее примеру.

Майлз медленно опустил приборы. Он едва смог оторвать взгляд от ее губ, красных от клубничного сока. Ему хотелось забыть об этом чертовом ужине, отнести ее прямо в постель и насладиться нежностью ее рта, вместе с остальными восхитительными частями ее тела.

Вместо этого он завернул ломтик ростбифа в хлеб и сосредоточился на еде руками. Это было очень странное ощущение – отказаться от привычных правил, по которым он всегда жил. Он чувствовал себя свободным. Кто бы мог подумать, что он поддастся искушению сделать это, подначиваемый назойливой маленькой шалуньей, которая когда-то преследовала его в Египте!

– Почему вы не доели ужин? – спросил он. – Он вам не понравился?

Белла с опаской посмотрела на него из-под ресниц. Неужели ей так не терпелось попасть в архивную комнату?

А потом, к его удивлению, она промолвила:

– Прошу вас не счесть меня неблагодарной, ваша светлость, но английская еда такая… пресная. Она совсем не похожа на то, что я привыкла есть в Персии.

– И чем же вы там питались?

Белла выбрала куриную ножку, отломила кусочек, а затем облизнула пальцы.

– Свежие фрукты вроде инжира, фиников и гранатов. Специи вроде мяты, лимона и перца. Пироги, приготовленные на меде, а не на сахаре.

Белла наклонилась вперед, и он невольно обвел взглядом очертания ее груди под синей саржей. Она продолжила доверительным тоном:

– Если вы пообещаете никому не рассказывать, я открою вам один секрет. Это то, в чем никогда не призналась бы ни одна светская дама.

Эйлуин перебрал в уме дюжину вариантов, каждый из которых включал обнаженные тела, ароматные масла, кусочки сочных фруктов, спрятанные в потаенных местечках. Он сделал глоток вина, чтобы увлажнить пересохшее горло.

– Продолжайте, – проговорил герцог.

– Тогда позвольте мне признаться, что я – отличная кухарка, – сказала Белла. – Возможно, как-нибудь я могла бы приготовить вам мое любимое блюдо – кхорешт-е-бадемьян – тушеную ягнятину с баклажанами и куркумой. А на десерт – мороженое с шафраном и фисташками. Хотя я не знаю, где в Лондоне можно найти свежие ингредиенты для этого блюда. Обычно я покупала их у торговцев на базаре.

Майлзу хотелось, чтобы это выражение мечтательной тоски появилось на ее лице из-за него, а не из-за еды.

– Вы скучаете по жизни в Персии? – спросил он.

Отпив вина, Белла посмотрела в темное окно.

– Иногда скучаю. Но чаще всего – нет, абсолютно не скучаю. У нас был только один слуга, так что бо́льшая часть ежедневной рутинной работы по дому лежала на мне. Конечно, когда моя се… – Белла резко замолчала, ее широко распахнутые глаза смотрели на него так, будто она сболтнула что-то лишнее.

– Когда – что? – подсказал Майлз.

Губы Беллы растянулись в вежливой улыбке.

– Ничего. Та часть жизни осталась позади, ваша светлость, и я не буду докучать вам рассказами о ней. Но будьте уверены: в Эйлуин-Хаусе меня совсем избаловали. У меня есть собственная горничная, которая приносит горячую воду, разжигает огонь в камине и разбирает для меня постель. Боюсь, я стану совсем испорченной к тому времени, когда настанет пора уезжать отсюда!

Майлзу не хотелось даже думать об ее отъезде. Он быстро привыкал к присутствию Беллы в его доме – хотя, конечно, сексуальная неудовлетворенность была основной причиной его увлечения ею. Черт, да он сам с радостью бы разбирал для нее постель, если бы только она позволила ему лечь рядом!

Нет, конечно, этого никогда не случится. Она ясно дала ему понять, как относится к обольщению, когда приставила острие своего кинжал к его горлу.

Во время ужина герцог не сводил с Беллы проницательного взгляда. Он по-прежнему хотел выяснить, почему сэр Сеймур уехал из Египта так поспешно. А это означало, что он должен навести Беллу на разговор об ее отце.

– Если вы были так заняты домашними делами, то где же вы брали время для работы с отцом?

– Вечерами я помогала ему с его дневниками. И еще время от времени я могла ездить с ним на раскопки Персеполиса.